Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания. - Фоер Джошуа - Страница 41

Когда отец заходил в подвал навестить меня и спросить, не сыграю ли я с ним в гольф, я поспешно прятал листы с числами, которые я запоминал, и притворялся, будто занят чем-то другим — например, статьей, опубликовав которую смог бы получить чек на небольшую сумму, достаточную для того, чтобы оплатить аренду. Но иногда я снимал наушники и защитные очки, оборачивался и обнаруживал, что отец стоит в дверном проеме, молча наблюдая за мной.

Если Эрикссон был моим наставником, Эд принял на себя роль моего тренера и руководителя. На следующие четыре месяца он установил мне ориентиры и контрольные показатели, а также составил режим моих тренировок — полчаса практики утром плюс два пятиминутных занятия днем. Компьютерная программа проверяла меня и хранила детальные записи обо всех моих ошибках, так что мы могли проанализировать их позже. Один раз в пару дней я отправлял Эду электронные сообщения о своей скорости запоминания, а в ответ он предлагал способы улучшения этих показателей.

Вскоре я решил, что мне нужно вернуться в Милл Фарм, чтобы провести еще немного времени с моим тренером. Я запланировал свой визит в Англию таким образом, чтобы попасть на празднование двадцатипятилетия Эда, эпическое действо, о котором он говорил еще тогда, когда я впервые прилетел в Англию на чемпионат мира по запоминанию.

Вечеринка состоялась в старом амбаре Милфа, который Эд целую неделю превращал в экспериментальный плацдарм для реализации своего философского видения подобных мероприятий. «Я пытаюсь создать такую конструкцию, которая управляла бы разговором, пространством, движением, настроением и ожиданием, так чтобы я мог видеть, каким образом это все между собой взаимодействует, — сказал он. — Чтобы иметь возможность следить за всем этим, я рассматриваю людей не как волеизъявляющих существ, а как роботов — даже как крупинки, — которые будут сталкиваться по ходу вечеринки, И, как хозяин, я серьезно отношусь к своей обязанности помогать им сталкиваться наилучшим образом».

Мерцающие занавеси свисали с потолка до пола, разделяя амбар на маленькие комнатки. Войти или выйти можно было только преодолев цепочку тоннелей, перемещаться в которых приходилось не иначе как ползком. Место под роялем превратилось в укрепленный пункт, а камин окружили обветшалые диваны, поставленные на столы.

«Те, кто проберется через сеть тоннелей, пройдут через приключение. Да, они немного помучаются, но, дойдя до конца, они ощутят облегчение, благодарность и удовлетворение собой, а потом для них, ставших как никогда энергичными и способными к воображению, начнется процесс получения положительного опыта. Я думаю, что это очень похоже на твои тренировки памяти. Хоть и глупо говорить „если долго мучиться, что-нибудь получится“, но это правда. Каждый должен пройти через боль, стресс, сомнения и неопределенность. А потом этот поток вынесет тебя к настоящему кладу».

Я прополз вслед за ним по черному тоннелю десяти футов длиной и оказался в комнате, сплошь заполненной шариками. Каждая комната, сказал Эд, призвана функционировать как помещение во дворце памяти. Его вечеринка была спланирована так, чтобы стать максимально запоминающейся.

«Часто получается, что у тебя остаются лишь размытые воспоминания о вечеринке, потому что она проходила в одном, ничем не разделенном пространстве, — сказал он. — Одно из достоинств моего подхода в том, что опыт, который можно получить в каждой из комнат, не связан с остальными. Каждый уйдет отсюда полный впечатлений о разных событиях, к которым будет обращаться до самой старости».

Эд хотел облегчить общение и поэтому настоял на том, чтобы участники вечеринки не могли узнать друг друга. Бен Придмор, приехавший на четырехчасовом поезде из Дерби, надел черный плащ и пугающую маску людоеда с ирокезом, которого он назвал Гринч. Лукас Амзюсс (восстановившийся после неудачного пожирания огня) прилетел из Вены специально ради вечеринки и появился в австрийской военной форме XIX в. с орденами и медалями. Один из приятелей Эда по Оксфорду носил костюм тигра. Другой изображал афроамериканца с дредами. Эд надел кудрявый парик, платье, колготки и щедро наполненный ватой лифчик. Поскольку я был единственным янки на вечеринке, я раскрасил лицо под Капитана Америку.

Главным событием вечера стали карты. Вскоре после полуночи Эд собрал 50 гостей в подвале под амбаром и объявил, что в честь его четвертьвекового существования на Земле двое величайших запоминателей карт всех времен и народов сойдутся между собой в поединке. Бен, все еще в черном плаще, но уже без маски Гринча, уселся на мешок с фасолью в одном конце длинного стола, заваленного пустыми пластиковыми стаканчиками для сангрии и остатками ягненка, которого зажарили на костре на заднем дворе. Лукас в своей армейской униформе сел на другом конце стола.

«Для начала я хочу напомнить о способностях этих двух человек к запоминанию карт, — объявил Эд, — Лукас был первым в мире, кто побил сорокасекундный рекорд запоминания колоды. Долгое время в мнемоническом сообществе, состоящем из 11 человек, этот рекорд был аналогичен четырехминутному пределу в беге на милю. Лукас переступил этот барьер и переступил еще раз, и когда-то он был чемпионом по скоростному запоминанию карт. Он также один из основателей тайного общества мнемоников, известного как KL7. И конечно, его потрясающая память могла бы удивлять нас еще больше, не будь он вечно пьян, — сказал Эд, преувеличивая. Лукас поднял пластиковый стаканчик и кивнул а сторону Эда. — Знаете, Лукас познакомил меня с очень интересной и полезной машиной, которую он соорудил вместе со своими друзьями-инженерами в Вене. Она позволяет выпивать четыре бокала пива менее чем за три секунды. Там есть вакуумный механизм, который им пришлось покупать у аэрокосмической компании. К сожалению, Лукас в последнее время ей слишком увлекся. Он не запоминал колоду карт уже целый год. Однако в последний раз, когда он это делал, его время составило 35,1 секунды».

Эд повернулся к Бену. «Придмору сейчас принадлежит рекорд по картам, 31,03 секунды. И он британец — это заявление вызвало громкое улюлюканье гостей. — Бен также выучил 27 колод карт за час — что, кстати говоря, совершенно бесполезно».

Бен расплел пальцы рук и заговорил.

— Мы с Лукасом побеседовали и подумали, что раз уж Эд у нас 17-й в мире…

— Вы издеваетесь! — возразил Эд. Он еще не знал, что несколько молодых немцев обошли его в последнем международном рейтинге.

— Мы решили, что не будем соревноваться, если он не назовет имена всех людей, присутствующих в этой комнате.

Последовал очередной взрыв одобрения, который Эд попытался унять. Он назвал практически четверть всех присутствовавших в комнате, пока не наткнулся на одного из гостей. Этого человека привел сюда один из приятелей Эда, и Эд утверждал, что никогда не встречал его ранее.

Именинник попросил тишины, предложил двум гостя перемешать колоды карт и вручил их Лукасу и Бену. Включили секундомер. У каждого из оппонентов было по минуте.

Не успели перевернуть и полдюжины карт, как стало ясно, что Лукас, с трудом державший голову прямо, совершенно не в состоянии что-либо запоминать. Он уронил голову на стол и негромко провозгласил:

— По крайней мере я по-прежнему впереди Эда в международном рейтинге.

Эд спихнул Лукаса с сиденья и занял его место.

— По случаю моего двадцатипятилетия позвольте сообщить, что один из соперников был слишком пьян, чтобы завершить соревнование, и я занимаю его место! — Колоды вновь перемешали и время выставили заново. — Так, Придмор, успокойся, а?

Минуту спустя Бен и Эд по очереди называли по памяти карты, а самопровозглашенный судья проверял, нет ли ошибки.

Эд: «Валет треф». Аплодисменты, Бен: «Двойка бубен». Свист.

Эд: «Девятка треф». Аплодисменты.

Бен: «Четверка пик». Свист.

Эд: «Пятерка пик». Аплодисменты.

Бен: «Туз пик». Свист.

Где-то после сороковой карты Бен покачал головой и уронил руки на стол.

— Все, с меня хватит.