Автобиография. Старая перечница - Хмелевская Иоанна - Страница 52

За работу не села. Покормила кошек, что в морозные дни сделать очень непросто.

Кошка ест медленно, намного медленней собаки. И, пока она ест, еда успевает замерзнуть. Тогда я забираю миску с замерзшей едой и ставлю перед кошками другую — с теплой едой. Кошки снова на нее набрасываются, а еда снова замерзает, и история повторяется. Если бы я кормила их так, как в теплое время года, сейчас все мои бродячие кошки передохли бы с голоду и холоду. Известно ведь, голодное живое существо тяжелее переносит холод.

Нет, я о своих кошках забочусь, неприятностей им не доставлю.

Не успела оглянуться, как Витек вернулся на моей машине, но без номеров. А, да, кажется, я еще успела малость перекусить, осталось немного бобов и огрызок куриной ножки. Мы с Витеком не обменялись и двумя словами, как приехал пан Тадеуш. Витек поспешил за Малгосей, он уже опаздывал. Пан Тадеуш же принялся опять меня мучить и заставлять делать то, чего я делать не люблю.

И скажу вам, я была в своем праве. Не люблю я писать по заказу — вот и все. Это что, уголовно наказуемое преступление? На свете много людей, которые чего-нибудь не любят. А я не слышала, чтобы их за это топили в морях, вешали на виселицах и рубили головы топорами. Иногда я даже не подумавши соглашаюсь, но умственное затмение пройдет, и я спохватываюсь — опомнись, дорогая, ты спятила, не иначе.

Помучив меня хорошенько, пан Тадеуш опять отправился в то учреждение.

А я села читать, что наработала за день.

Тут снова приехал пан Тадеуш — привез обратно номера моей машины с какой-то дополнительной клейкой бумажкой, очень даже красивой и эффектной, а также он привез мои права, документы на машину и таинственную карту на машину. Все положил в буфет, поскольку так велел Витек, запретив класть железяки куда-либо еще. Только в буфет!

После того как пан Тадеуш уехал, мне удалось прочесть как минимум две страницы, и не просто прочесть, а понять, что я имела в виду.

Тут позвонила Юстина, с которой у нас уже пару дней тянулась сотовая канитель. Ее мобильник жил собственной жизнью и время от времени почему-то звонил мне. Уже после первого такого звонка я догадалась, в чем дело, — у самой такое однажды случилось. Но теперь Юстина позвонила уже сама, и мы поговорили о делах. Юстина донельзя изумилась, узнав, что за последние два дня звонила мне раз шесть.

Затем я съела еще курятины — наскребла на дне кастрюли, где когда-то была тушеная курица. И немного салата. Остатки курятины — косточки, хрящики и ошметки мяса — предназначались кошкам.

Позвонила в банк. Мне надоело вечно получать от них кучи писем, счетов и напоминаний, за доставку которых требовалось платить. Я никогда не протестую, если приходится платить по счету, но, по-моему, тут за все должен был заплатить банк, это оговорено в нашем соглашении. Оказалось — так и есть, но это соглашение касалось лишь одного сотового телефона, а второго — нет. А почему нет — неизвестно. Оформляла-то не я. К тому же теперь трудно определить, какой именно телефон оформлен, потому как все эти напоминания приходят без указания номера телефона. Нет, они не обязаны на своих зловещих бумажках проставлять еще и номера.

Жутко не хотелось копаться во всей этой макулатуре, и я с облегчением задвинула проблему в самый дальний уголок памяти.

Тут снова появился Витек, с удовольствием оглядел железяки в буфете, с сомнением повертел непонятную карточку на машину и прикрутил номера туда же, где были. Вот только не знаю, когда он успел расчистить от снега дорожку к калитке.

А во время моего разговора с паном Тадеушем на террасе перед домом подрались коты. Подлый Флорек отгонял Пятнистого, который и так с трудом притащился — мокрый, оголодавший и весь какой-то замурзанный. Вмешавшись в конфликт, я, к сожалению, спугнула обоих, чего вовсе не хотела. Разговор с паном Тадеушем я не прерывала.

Наконец я снова осталась одна, села за компьютер и записала все, что вы только что прочитали, — знала, что события завтрашнего дня сотрут в памяти события сегодняшнего. Вот так, более-менее, выглядит мой рабочий день. Завтра я ожидаю пана Ришарда, с которым нам предстоит обсудить очень важный дефект в доме, а сразу после него придут столяр и огородник. Но зачем так далеко заглядывать в будущее?

Завтра, а теперь уже сегодня (время за полночь), оказалось, что вчера, то есть сегодня, остатки куриного жаркого я оставила на маленьком огне. Интересно, удастся ли спасти кастрюльку? Со всем содержимым она теперь отмокает в кухонной мойке.

Учитывая, что «сегодня» уже стало «вчера», должна признаться, что и новый день прошел не так, как я запланировала. Не было ни столяра, ни огородника, зато вышла из строя печь центрального отопления. Утром я едва успела вымыть голову, сделать лечебный педикюр и сесть за работу, как эта скотина отключилась.

Ну и понятно, весь день до самого вечера заняла возня с печью. Приезжали целых три ремонтные бригады, а мне пришлось разжечь огонь в камине и поддерживать его весь день. Я, конечно, люблю прохладу, но в разумных пределах. Мне бы хотелось, чтобы температура в доме не опускалась ниже четырнадцати градусов.

Что же касается горшка, то есть кастрюли, то пани Хеня ее спасла, отскребла, отчистила, а пригоревшее содержимое ночью бесследно исчезло — явно кто-то слопал.

Раз уж я заговорила о неприятных для меня темах, то не пожалею себя и покончу с остальными. Соберусь с духом и напишу о саде Алиции. Для очень многих людей, с которыми я даже не знакома, Алиция стала близким человеком. Меня часто расспрашивают и о ней, и о ее саде, некоторые даже ездили в ее датский городок Биркерод, желая все увидеть собственными глазами. Очень тяжело мне писать о таких вещах, но никуда не деться.

Не знаю, кто выступил с такой дурацкой инициативой, позже все валили вину друг на друга. А идиотская идея заключалась в том, чтобы совместными силами навести порядок в доме Алиции и вокруг него. И навести по принципу «выбросить все».

На ее месте я бы просто умерла от бешенства и назло так называемым аккуратистам.

Я вовсе не утверждаю, что вся макулатура, до предела заполнившая дом Алиции, была нужной и ценной. Вовсе нет, многое стоило выбросить, но сделать это могла лишь сама Алиция. Ведь что-то, на первый взгляд бесполезное, ей могло быть дорого как память. Или она собиралась использовать это для чего-то, только ей ведомого. Возможно, осуществить свои намерения она бы и не смогла, и что с того? Выбрасывая вещи, человека лишали надежды. Это все равно что заранее поставить крест на всей его оставшейся жизни.

Ну ладно, это что касается бумаг. А при чем здесь растения? Правильно, окон в гостиной Алиции давно не мыли, к ним просто невозможно пробраться сквозь баррикады из драцены, папоротников, аспарагусов, каких-то вьющихся лиан, кактусов и прочих растений, разросшихся в настоящие джунгли. Однако это и создавало особую атмосферу, придавало комнатам неповторимое очарование, короче — растения были душой дома.

Из всех этих джунглей — я специально сосчитала — осталось всего шесть прутиков, тоскливо торчащих из ящиков и горшков.

Домом вандалы не ограничились, они уничтожили еще и сад. Уж не знаю, какие машины туда запустили, похоже, комбайн вкупе с дорожным катком, ибо снесли абсолютно все, содрав даже верхний слой почвы. Смели с лица земли огромные живописные купы деревьев и кустарников, истребили акантусы долголистные, цветущие юкки, травы, папоротники, ирисы. И даже сотни тюльпанов. Мы с Витеком рылись в земле, надеясь найти уцелевшие корневища имбиря ядовитого, но ни одной луковички не нашли. А ведь он рос повсюду! Может, специально вырыли? А теперь — только безжизненная земля и весело вылезающие кое-где сорняки.

Но этого мало. Сад Алиции от угодий соседа отделяет высокий деревянный забор. С Алициной стороны его закрывали сплошные заросли лещины, метра на полтора выше забора. Этакий зеленый вал. Сосед ворчал и злился, мол, заросли заслоняют его саду солнце. Какое солнце? Сад его выходит на северо-запад, а на западе солнце стоит низко над землей. Ну да бог с ним, ради спокойствия можно было подстричь орешник вровень с загородкой, которую сам же сосед и возвел, так что претензии по ее поводу мог предъявлять только себе.