Мечи Ямато - Логачев Александр - Страница 54

• Предыдущая
• 54/70
• Следующая

— Хватит! — Дзёнин вскинул руки. — Ты хочешь задавать свои глупые вопросы. Не сегодня.

Такамори поднялся.

— И не мои разъяснения больше нужны тебе сейчас.

— А что же?

— Восстановление душевного покоя. А это может дать только женщина...

«А какая, — мог бы задать „глупый“ (как считает Такамори) вопрос Артем. — Или обе сразу?»

Впрочем, что бы ни думал по этому поводу Такамори, Артем поступать по его указке все равно не станет. Со своими женщинами надо разбираться исключительно самому...

Артем теперь просыпался едва ли не одним из первых. Вместе с рассветными лучами солнца. Как какие-нибудь доярки или косцы.

В свои дояпонские времена он был ярко выраженной «совой». Утренняя репетиция в цирке (если не было утреннего представления, а они, как правило, проходили лишь по субботам и воскресеньям, и только в дни школьных каникул шли каждый день) начиналась в десять утра. Арены на всех занятых в программе цирковых, естественно, не хватало, и время репетиций разных номеров было строго расписано по часам. Время воздушных гимнастов наступало от двенадцати до часу дня, что всецело устраивало и радовало Артема. Он мог всласть отоспаться (а просыпался он в девять-десять), пробежаться по лесопарку, размяться там, позавтракать и до начала репетиции этот завтрак без остатка переварить.

Здесь он как-то незаметно сделался стопроцентным «жаворонком», и это ему неожиданно понравилось. Во-первых, ему понравилось наблюдать, как вместе с ним просыпаются все живые твари, включая деревья и цветы, которые, по мнению японцев, тоже живые. Это в нем бесспорно укреплялось японское начало. Во-вторых, он теперь спал часов по пять-шесть против восьми-девяти в прежней жизни, и этих «пяти-шести» ему хватало за глаза и за уши. Никакого недосыпу, никакой тяжести в голове и теле. И главное — день стал длиннее. А за эти лишние часы много можно было успеть. В-третьих, просыпаясь поздно, чувствуешь себя как бы опоздавшим — к чему непонятно, но опоздавшим.

А вот Омицу изменила свой режим прямо противоположным образом. Если раньше она просыпалась с первой трелью утренних птиц, то сейчас вставала только тогда, когда солнце уже зависало над долиной. И ее причины изменить свой распорядок были намного более весомые, чем у Артема.

Боясь ее разбудить, Артем всегда покидал пещеру на цыпочках.

Цирковой акробат привык начинать свой день с пробежки. За эти полтора месяца, чтобы не крутиться на одном пятачке, он проложил беговую дорожку по всей длине долины: где надо, прорубил проходы в кустах; где надо, расчистил путь от камней. Сколько уж там выходило у него ежедневного бега в ри или в километрах, он не подсчитывал — опирался исключительно на внутренние ощущения. Организм сигнализировал «хватит», и Артем прекращал бег.

Но не прекращал разминку. Пресс Артем качал на примитивном станке собственного изготовления: лавка повыше — сидеть и откидываться назад, лавка пониже — упор для ног. Потом Артем упражнялся на тренажере природного изготовления — на дереве: подтягивался, совершал подъемы переворотом, летал с ветки на ветку. После приседаний, отжиманий, ходьбы на руках и упражнений на растяжку он завершал легкую разминку, как и положено, водными процедурами.

Надо сказать, его утренние упражнения понимания у яма-буси не находили. Они никак не могли взять в толк, зачем нужно истязать себя спросонья, когда и так весь день проводишь в работе и в тренировках. Зачем нужно разгонять спозаранку кровь, искусственно взбадривать себя, пусть тело само постепенно оживает, приходит в должное состояние, посмотри вокруг: все живое вступает в день постепенно, цветы не раскрываются рывком, звери, поднимаясь утром с земли, не принимаются бегать вокруг дерева... В общем, в этом вопросе стороны во мнениях так и не сошлись.

Зато по поводу еды разногласий никаких не возникало. Ели по японскому обычаю два раза в день. Можно сказать, завтракали и обедали, ужин отдавая врагу. Организм Артема вполне освоился и не требовал большего.

Освоился организм не только с количеством приемов пищи, но и с рационом. Завтрак обычно состоял из тофу, лепешек и каких-нибудь овощей. (Тофу вызывал у Артема воспоминания о детских годах, вернее, о том их периоде, что пришелся на самые мрачные перестроечные годы — когда выдавали продуктовые карточки, когда в гастрономах не было практически ничего кроме пустых полок. Не было, в частности, простого человеческого сыра. В это суровое время мама Артема готовила из молока, которое тоже добывалось какими-то сложными путями, домашний сыр. По вкусу тофу напоминал ему тот самый сыр, и это ностальгически грело желудок Артема.) Воздушный гимнаст, правда, дополнял свои завтраки сырыми птичьими яйцами, благо птичьих гнезд в долине хватало.

На обед же в обязательном порядке подавался рис, к нему, как правило, прилагалась вареная рыба, речная или озерная, а также коренья, орехи, грибы и что-нибудь овощное: капуста, репа, баклажаны, соя и другие бобовые. Иногда женщины кланов яма-буси готовили суси (рисовые шарики с кусочками сырой рыбы внутри) — это когда яма-буси приносили из города морскую рыбу. Изредка обед дополнялся морепродуктами: креветками, моллюсками, осьминогами, крабами, трепангами и морскими водорослями. Ну, и супчик варили к каждому обеду, что тоже напоминало Артему российские обеденные привычки...

Ну до обеда было еще далеко. Сейчас же Артем вылез из озера, растерся длинной и узкой холстиной, накинул кимоно и, разогретый, бодрый, освежившийся, направился к пещере, где жили они с Омицу...

Опа! Навстречу ему от своей пещеры по тропинке спускалась Ацухимэ.

Артем отчего-то почувствовал смущение. Будто она черт знает за чем его застала. Может быть, все оттого, что они впервые встретились в такое время, в эдакую непривычную раннюю рань? Обычно они планово встречались, отдохнув часок после обеда. Всегда Артем приходил за ней сам. И они шли в лес заниматься иайдзюцу. Заниматься в долине она отказывалась наотрез. «Я не хочу, чтобы на меня глазели эти твои... яма-буси», — говорила Ацухимэ.

Надо сказать, довольно странное положение занимала Ацухимэ в долине и довольно странную жизнь вела.

Она ни с кем кроме Артема не общалась. Жила в маленькой отдельной пещерке (благо, чего-чего, а этого добра в Долине Дымов хватало — вон, все склоны изрыты). И выходила из нее только на завтраки, на обеды, ну и на занятия иайдзюцу с Артемом.

В приготовлении еды она, разумеется, участия не принимала. Равно как и в других общественных работах и бытовых хлопотах. С Артемовыми деньгами, слава богу, хоть отпала необходимость в ловле рыбы, в бортничестве, в собирательстве всяких лесных трави кореньев, которые частично обменивались потом в городах и деревнях на еду. Теперь еда просто покупалась и приносилась в долину. Чем же она занималась целыми днями? Как сама Ацухимэ говорила Артему, она занималась иайдзюцу, каллиграфией, читала купленную в Ицудо книгу «Кокин вакасю»[62] и медитировала.

Артем попытался однажды с ней поговорить. Мол, как-то не очень хорошо отдаляться от людей, с которыми делаем одно очень большое и важное дело... Больше ничего Ацухимэ ему сказать не дала. Она перебила его, сказав, что не просит никого в этой долине жить, как хочется ей, Кумазава Ацухимэ, пусть и они ничего не требуют от нее. И Артем понял, что дальнейшие разговоры затевать бесполезно — его просто не станут слушать.

На второй день своего пребывания в Долине Дымов для Артема разрешился и женский вопрос. Можно сказать, сам собой.

Омицу избегала его все это время, но вечером второго дня сама подошла к нему, когда Артем беседовал с Такамори перед входом в большую пещеру. Увела его на уединенную полянку в зарослях кустов. И сходу огорошила:

• Предыдущая
• 54/70
• Следующая