Кофе с сюрпризом - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 40
- Предыдущая
- 40/49
- Следующая
Город, в котором вместо уютных кофеен с дорогим фарфором – бездушные автоматы и одноразовые бумажные стаканчики?
Я невольно оглянулась с порога на «Старое гнездо». Массивная вывеска, широкие двери, зал, в котором каждая мелочь была устроена по моему вкусу, будь то цвет вышивки на салфетках или сухие букеты в вазах…
– Ну, нет, – проворчала я себе под нос. – Что бы там ни творилось с прогрессом и с модой, но это место я никому не отдам.
Мадлен, до сих пор мечтательно смотревшая вдаль, обняв поднос, встрепенулась и встревоженно поглядела на меня.
– Всё в порядке, – поспешила я успокоить её. – Просто мысли вслух. Однако нам пора возвращаться – не стоит отставлять гостей одних.
Я надеялась, что в кофейне случится что-нибудь интересное, что отвлечёт меня от неутешительных размышлений о покушениях и связи Оскара Ривса с «Детьми Красной Земли». Но и вечер, и следующий день прошли тихо и скучно. Самым ярким событиям стала короткая статья в «Бромлинских сплетнях» о венчании Его Величества и Рыжей Герцогини, которое считалось делом уже решённым. Называлась даже примерная дата грядущего торжества. В конце статьи автор – кстати, по совместительству редактор газеты – пышно и многословно восхвалял монарха, перечисляя его бесчисленные добродетели. И даже мне, более чем тепло относившейся к Короне, было неприятно читать такую неприкрытую лесть.
– Как неблагоразумно, – прошамкал сэр Хофф, старый знакомый леди Милдред, в присутствии, когда ла Рон закончил зачитывать вслух злополучную статью. – Нет, право, совершенно легкомысленно.
– Неужели? – вежливо переспросила леди Клампси, также бывшая приятельницей моей бабушки, но при этом до сих пор на дух не переносившая сэра Хоффа. На мой взгляд, между ними было куда больше общего, чем им хотелось бы – раннее вдовство, внушительный рост, сухие узловатые пальцы и привычка незаметно принюхиваться к поданной еде.
– Да-да! – насупился сэр Хофф, потерявший большую часть зубов ещё в молодости, что служило неиссякаемым источником острот леди Клампси – изрекаемых, впрочем, только в отсутствие оппонента и очень тихим, неуверенным голосом. – Неосмотрительно и беспечно объявлять дату венчания и путь, которым проследуют Его Величество с невестою, настолько… заранее, – запнулся он. – Особенно в свете Того Самого События.
В кофейне воцарилась озадаченная тишина. Кажется, никто, включая меня и Луи ла Рона, не понял, о каком «событии» идёт речь. И только леди Клампси покачала головой, высокомерно и рассеянно одновременно:
– Ах, конечно же, якобы появившиеся на ступнях парадного крыльца в особняке герцогини Альбийской в Бромли комья красной глины? Бросьте, это просто слухи.
– Слухи слухами, а того скверного мальчишку-садовника поймали и сослали на каторгу за эту шалость! – рассердился сэр Хофф. Лицо у него побагровело. – И случилось это аккурат после помолвки. А мальчишка, говорят, грозился, что до алтаря невеста не дойдёт.
– Любовь? – ахнул кто-то.
– Государственная измена, – мрачно припечатал одышливый сэр Хофф – и стал в эту секунду подозрительно похож на дядю Рэйвена.
Уютной атмосферы в кофейне как ни бывало; к счастью, леди Клампси быстро нашлась и заговорила о любимых спаниелях герцогини Альбийской, и беседа постепенно свернула в безопасное русло. И только Луи ла Рон так и остался хмурым; до конца вечера он молча рассматривал статью, а когда ушёл, то по случайности забрал мою газету с собой.
А всего через два дня Мэтью Рэндалл исполнил своё обещание.
Ночью, в самое тёмное и тихое время между двумя и тремя пополуночи, вдруг начался ужасный переполох. Раздался выстрел, затем второй; послышались крики и брань, окрестные собаки захлебнулись лаем. Я, ещё сонная, подскочила к окну и выглянула в щель между ставнями. Из пристройки в саду валил дым; вокруг неё метались какие-то люди с фонарями, кто-то носил вёдра с водой, кто-то просто размахивал руками; за забором тоже шумели и бегали. Со вздохом я позвонила в колокольчик и вызвала сонную Юджи, дабы она помогла мне переодеться в домашнее платье, и не прогадала.
Не более чем через четверть часа в двери особняка постучали.
На пороге стоял Мэтью Рэндалл – к моему удивлению, облачённый в мундир.
– Прошу прощения за неурочный визит, леди Виржиния, – повинился Мэтью. – Но дело не терпит отлагательств. Около получаса назад некие молодые люди попытались поджечь ваш особняк, один из злодеев при задержании погиб, но остальных нам удалось схватить. Как ни прискорбно, среди них оказался наш человек. Приношу глубочайшие извинения за этот инцидент… и нельзя ли привлечь слуг к тушению пристройки? За пожарными, конечно, послали, но пока они прибудут…
Стоит ли говорить о том, что в ту ночь я так и не легла спать?
На следующий день в кофейню заглянул сам маркиз и снова извинился – и за то, что пропустил предателя в своих рядах, и за сгоревшую в итоге пристройку. Извинения я приняла и успокоила его, заверив, что в злополучной пристройке не было ничего ценного, кроме садового инвентаря и старой мебели, а особняк нисколько не пострадал. Подобно Эллису, проходить в «Старое гнездо» дядя Рэйвен не стал, а от кофе отказался, посетовав на срочные дела. Таким образом я ничего не узнала о ночном нападении, но подозревала, что к нему причастны бывшие друзья Освальда Ривса – «детки».
О новой охране маркиз ничего не сказал. Но потом, наутро, Лайзо долго ворчал вполголоса на загадочных «проходимцев», коих «развелось слишком много», пока потерявший терпение Георг не отправил его на улицу.
Уточнять, кто имеется в виду, Лайзо не стал, не стал, несмотря на все намёки.
Как в насмешку, посетителей в тот день хватало. Я чувствовала себя очень уставшей и время от времени украдкой зевала, отчего спать хотелось ещё больше. Не помогла даже порция крепчайшего кофе с чёрным шоколадом и красным перцем. В итоге у меня совершенно вылетело из головы, что сегодня надо было ждать особых гостей.
А они не замедлили явиться.
Ровно в пять, в назначенное время, перед кофейней остановился блестящий чёрный автомобиль вроде моего, только на дверях у него был выгравирован герцогский герб. А спустя минуту порог переступили двое: в прошлом – воплощённый Ужас всех гувернанток и гувернёров Дэлингриджа, ныне – гроза девичьих сердец Бромли, и навечно – отрада эксцентричной своей матери.
Дагвортские близнецы, Кристиан и Даниэль изрядно выросли за то время, что я не встречалась с ними, и превратились из озорных зеленоглазых мальчишек в лукавых юношей. Но чёрные волосы у них по-прежнему были гладко-гладко зачёсаны на прямой пробор, а в карманах, несомненно, до сих пор лежали платки, в одном углу которых были вышиты кошачьи мордочки, а в другом – инициалы, К.Д. и Д.Д.
Я оставила зал на Мэдди и сама вышла близнецам навстречу, чувствуя, как на губах появляется беспечная улыбка, точно в детстве.
– Какой приятный сюрприз! – громко воскликнула я, когда мы обменялись приветствиями, а каждый из близнецов осчастливил меня классическим светским комплиментом. И потом шепнула украдкой: – Даниэль, Кристиан, я так рада видеть вас здесь… – и только тогда разглядела того, кто стоял за их спинами и, сощурившись, рассматривал убранство кофейни. – Но что здесь делает эта персона?
К несчастью, меня услышали не только близнецы.
– Я здесь, потому что вы дозволили мне явиться. Вот подписанное вами собственноручно письмо. И не надо так выразительно смотреть. Кажется, на балу вы были более любезны, леди Виржиния?
Я медленно перевела дыхание.
Кажется, за то время, пока мы не виделись, сэр Фаулер стал гораздо саркастичнее, нахальнее и самоувереннее, чем раньше.
…а ещё он осунулся – и обзавёлся первой сединой в волосах.
– Что ж, – растерянно произнесла я, пытаясь собраться с мыслями. Вид Фаулера отчего-то вызывал неясную тревогу и ощущение дежавю. Мне уже приходилось видеть такой взгляд – горький, как пережаренный кофе, и такой же тёмный. Но вот у кого… – Что ж, – повторила я чуть громче. – Если приглашение есть, то, разумеется, проходите. Как я могла забыть…
- Предыдущая
- 40/49
- Следующая
