Господство - Литтл Бентли - Страница 24

• Предыдущая
• 24/94
• Следующая

Ее ответом было отсутствие ответа. Она решила на эту реплику никак не реагировать.

– Пить хочешь? – Ее голос был чуть нежнее, чуть мягче, чем до сих пор. У него слегка отлегло на сердце. Не глядя в глаза, она сделала ему знак подниматься по ступеням.

– Там в холодильнике есть сок.

Он чувствовал облегчение, но одновременно и некоторое разочарование. Каких-то определенных свидетельств взаимности он пока не получил, но и отвергнут тоже не был. Так что для начала вполне достаточно.

Он кивнул.

– Звучит заманчиво.

Они вошли внутрь.

Интерьер дома впечатлял меньше, чем внешний вид. Дион ожидал увидеть какие-нибудь музейные экспонаты, антиквариат, к которому страшно прикоснуться, а вместо этого обнаружил смешение всевозможных стилей, в большинстве своем современных, причем ни один из них не соответствовал той грандиозной архитектуре особняка, которая поразила его, когда они к нему приближались. Здесь было комфортно, прочно, стабильно, комнаты теплые и уютные. В гостиной сразу бросился в глаза телевизор с большим экраном, на низком деревянном столике, инкрустированном белыми плитками, были разбросаны дневные газеты. На подлокотнике дивана лежал раскрытый роман Даниелы Стил в бумажной обложке. Рядом с дверью стояли две пары женских туфель.

Дион чувствовал себя почти спокойно. Семья Пенелопы, наверное, богатая, но живут они так же, как и все остальные.

– На кухню вот сюда!

Он прошел за Пенелопой на кухню, где среднего возраста женщина, одетая в линялые джинсы и простую белую блузку, нарезала на кухонном столе сладкий перец. Когда они вошли, она вскинула голову, обменялась быстрым взглядом с Пенелопой, а затем ласково улыбнулась Диону.

– Добрый день.

Дион с улыбкой поклонился.

– Добрый день.

– Дион, это моя мама. Мама, это мой приятель Дион.

Мать Пенелопы была совсем не похожа на свою дочь. Щуплая и темноволосая (в то время как дочь была высокая блондинка), с совершенно обычным незапоминающимся лицом, резко контрастирующим с бросающейся в глаза красотой Пенелопы. Кроме того, она была старше, чем он ожидал, и казалась изнуренной заботами. Единственное, что было общим у матери и дочери, – это природная сдержанность.

– Хотите чего-нибудь попить?

– Да, – сказала Пенелопа. – Сок?

– У нас есть виноградный. Только сегодня отжатый.

– Прекрасно.

Мать Фелиция открыла дверцу белого холодильника и вынула большой кувшин, до краев наполненный виноградным соком.

– Откуда вы приехали, Дион? – спросила она, осторожно ставя кувшин на стол и доставая из буфета два стакана. – Я знаю, что вы нездешний.

– Из Аризоны, – сказал Дион.

– Вот как? А откуда именно?

– Меса. Это рядом с Финиксом.

– Я знаю Месу. У меня была подруга из Скоттсдейла, мы с ней учились в школе. – Она протянула стаканы, сначала ему, потом Пенелопе.

Пенелопа улыбнулась. Мать Фелиция всегда умела делать так, чтобы человек чувствовал себя легко и свободно. Из всех матерей она была самой доброй, самой участливой. Именно она всегда успокаивала бурю, которая поднималась после того, как мать Марго отчитывала за что-нибудь Пенелопу. Пенелопа была рада видеть, что ее мать, кажется, Диону понравилась, и наоборот.

Дверь отворилась, и в кухню шумно вошла мать Дженин, Она сняла рабочие перчатки, задев при этом оконную раму, и начала свое обычное:

– И зачем это… – Но, увидев Диона, остановилась на половине фразы и улыбнулась: – Привет.

– Это Дион, – сказала мать Фелиция. – Приятель Пенелопы.

– Дион? – Улыбка матери Дженин стала шире. Она потянулась, взяла его за руку и нежно пожала. – Очень счастлива познакомиться с вами. Очень. Я… тетя Пенелопы, меня зовут Дженин.

– Добрый день, – сказал он.

Увидев, что матери обменялись открытыми взглядами и одобрительными улыбками, Пенелопа покраснела, но глаза не отвела. Она была смущена, но одновременно и горда. Еще ни разу она не приглашала мальчика к себе домой, и ей было приятно, что первым, кого она выбрала, оказался Дион – хорошо воспитанный молодой человек, приятной наружности и с приятными манерами, уважительный, и что матери его явно одобрили.

– Не хотите пройти посмотреть винный завод? – спросила мать Дженин. – Я бы с удовольствием…

– Нам надо заниматься, – поспешно произнесла Пенелопа.

– Мы можем позаниматься и после, – предложил Дион.

– Нам нужно заниматься, – повторила она твердо.

Он кивнул.

– Хорошо, – согласился он. – Хорошо. – Он протянул пустой стакан матери Фелиции. – Спасибо.

Некоторое время стояла тишина. Дион сознавал, что все на него смотрят, и испытывал от этого неловкость. Он переминался с ноги на ногу, не зная, что сказать, пока его не выручила Пенелопа, предложив пойти в сад.

– Мы будем заниматься в саду? – спросил Дион.

Она засмеялась.

– Я покажу тебе. Пошли.

Он попрощался с двумя женщинами и последовал за Пенелопой. Ничего особенного, кажется, не случилось, но у него было такое чувство, что он прошел своего рода испытание. Он шел за Пенелопой и никак не мог понять, понравились ему ее мать и тетка или нет.

Они прошли через библиотеку, Пенелопа отодвинула большую раздвижную стеклянную дверь и вышла наружу.

Френк Дуглас был барменом. Причем очень давно – тридцать три года из своих пятидесяти шести. И хотя диплома психолога у него, ну конечно, не было, находясь за стойкой, он довольно хорошо научился распознавать людей. Каждого индивидуально и толпу в целом. Он разливал выпивку, вытирал бокалы, вел поверхностную беседу с кем-нибудь из разговорчивых постоянных клиентов, но одновременно измерял, оценивал, прикидывал. И так все время. Он был похож на радиолокационную антенну, зондирующую окружающее пространство.

А вот эта публика была странной и непонятной.

Он налил себе минеральной воды и выпил залпом половину бокала. В последнее время вечерние посетители вообще стали какими-то непонятными. Его бар «Пионер» обычно привлекал уравновешенных клиентов, тех, кто хотел пропустить после работы и пообщаться вечером друг с другом. В большинстве своем это были солидные любители пива из рабочих. В последние несколько недель состав клиентов постепенно начал меняться. Нет, даже не состав. Потому что люди оставались теми же. Они носили ту же одежду, ездили в тех же автомобилях, приходили и уходили в то же время, что и прежде. Но они изменились как-то внутренне, и одновременно изменилась обстановка в баре. Ведь как было прежде – здесь был настоящий дискуссионный клуб. Подробно обсуждались все спортивные события уик-энда, разного рода домашние дела, покупки. Теперь все это куда-то ушло. Разговоры стали спокойными, менее открытыми, более личными, даже можно сказать интимными. И чаще всего беседовали двое, обычно мужчина и женщина.

И самое главное, большинство клиентов пили не пиво, а вино.

Много вина.

Френк допил минеральную воду, сполоснул бокал и прошелся взглядом по кабинкам в задней части бара. Когда-то постоянно пустовавшие, они стали теперь весьма популярными и всегда были заняты. Люди сидели там в полумраке очень близко друг к другу.

Это было самое странное. Большинство из них знали друг друга многие годы, они были друзьями или хорошими знакомыми. Это были приятели по бару, они приходили сюда пообщаться друг с другом, а любовные дела устраивали где-то в других местах. Теперь же внезапно каждый из них нашел женщину. Они вели себя так, как старшеклассники в период течки.

Вот этого-то Френк и не мог понять.

По знаку кровельщика Джоша Олдриджа он достал из холодильника еще одну бутылку вина и поставил перед ним на салфетку.

И еще в одном он никак не мог разобраться: у него было такое ощущение, что под внешним спокойствием скрывается едва сдерживаемый шторм. Это было странное чувство, необъяснимое чувство, и оно не проходило, с каких бы разумных позиций он ни пытался его оценить. В баре стоял слабый гул, все разговаривали тихо, пары ласкали друг друга в кабинках, но, несмотря на это, у него было такое впечатление, что достаточно очень легкого возмущения, чтобы возбудить их всех, чтобы на поверхность немедленно вырвалась жестокость, скрывающаяся до поры до времени под внешним лоском.

• Предыдущая
• 24/94
• Следующая