Ожидание Соломеи - Липскеров Дмитрий Михайлович - Страница 1

• 1/19
• Следующая

Все небо над Подольском, с юга на запад, словно чернилами, затекало тучами. Шестидесятисемилетняя Соломея стояла возле окна, опершись могучими руками о подоконник, широко расставив ноги, и смотрела на омрачающийся горизонт. Над Подольском должна была начаться гроза.

Ее двухсотпятидесятикилограммовое тело слегка заколыхалось, когда она разглядела под черной тучей маленький вертолет. Может быть, это был вовсе и не вертолет, а, скорее, большая птица или метеорологический шар, но старуха вдруг заволновалась. Ее рот приоткрылся, все тело окатило потом, а в мощных руках затаилась слабость. Первый раз громыхнуло, затем вспыхнуло, на мгновение разошлись тучи, заглатывая блуждающий предмет, резко запахло озоном, и гроза над Подольском началась…

Соломея из-под густых бровей наблюдала за природным катаклизмом и молилась об исчезнувшем предмете. Пот на ее огромном теле просыхал, но коварная слабость расползлась по ногам, холодя пальцы и круглые икры. Старуха прислушалась к организму и, словно собака, почуяла притаившуюся внизу живота боль, как будто кто-то начинал скрести по ее нутру крошечным коготком, погружая его все глубже, в мякоть… Соломея прислонилась лбом к помутившему стеклу и подумала, что, может, это вертолет влетел к ней в живот и беспокоит кишки вертящимися лопастями?.. Боль нарастала и, как будто по ступенькам, переместилась чуть выше. Соломея широко открыла рот, до боли в груди выдохнула, давая возможность заблудившемуся вертолету вылететь, потерла и подавила живот ладонью, но тот резанул в ответ отчаянно, так, что к горлу подступило море. В черных глазах Соломеи появилось удивление, она качнулась всем необъятным телом и, расставаясь с сознанием, рухнула на пол.

Над Подольском прогремело, что-то треснуло в небесах, и гроза достигла своего апогея.

Следующим утром, в непогожий день, по хляби и мрачности, муж Соломеи отвез занемогшую жену в покосившуюся и почерневшую от времени больницу. Он долго ждал своей очереди, а когда она подошла, бледный и испуганный, ввел жену к доктору в пожелтевшем халате. Его самого выгнали, а Соломею долго выспрашивали о болезни. Затем доктор тщательно мыл руки и, пока Соломея раздевалась, смотрел на нее через зеркало, удивляясь величию природы, создавшей такое могучее тело. Затем он долго мял старухе живот, но прощупать ничего не смог. Он вновь вымыл руки и стал проверять Соломею по женским делам. Вскоре его лицо омрачилось, он отослал старуху в коридор, а мужу сообщил, что причиной болей служит опухоль, сильно запущенная, и что надежды на выздоровление мало. После доктор выписал мужу направление к местному онкологу и пожелал ему чуда.

Онколог подтвердил диагноз, но лечиться все же предложил.

Солнечным утром Соломею заперли в больницу, где на протяжении сорока пяти дней просвечивали ее больной живот радиоактивными лучами, а в вену кололи цветную жидкость. Затем ее отпустили домой, велев приехать через месяц и повторить, курс лечения. Мужа же предупредили, что шансов на, выздоровление нет — опухоль, будто гриб-поганка, растет не по дням, а по часам.

И точно: постоянно поглаживающая свой живот Соломея чувствовала, как тот вздымается, словно тесто на дрожжах, ощущала, как в нем шевелится опухоль, ставшая вдруг привычной.

Отчаявшиеся люди хватаются даже за пустоту, и муж Соломеи, боящийся потерять жену, поехал в большой город, в котором находился онкологический центр. Ему удалось записать свою Соломею к светиле мировой онкологии. Тот принял подольскую старуху, долго осматривал ее, пока муж сидел в пахнущем «тем светом» коридоре. После поверхностного осмотра светило выспросил старуху, как часто ее тошнит, какой у нее аппетит и что хочется ей кушать, а чего душа не принимает. Затем он снова заставил Соломею раздеться и взял какой-то анализ в пробирку. Сам отнес его в лабораторию. Через полчаса профессор вернулся в сопровождении нескольких врачей, поставил Соломею посреди кабинета, подождал, пока установится тишина, и сказал одуревшей Соломее, что она беременна и находится на пятом месяце.

Выяснилось, что у Соломеи не рак, что она по воле Божьей беременна, чудо наступило, а провинциальные врачи и подумать не могли, что шестидесятисемилетняя старуха может понести. К тому же медицина пятидесятых годов часто ошибалась в установлении диагнозов, и Соломея, уже готовая к смерти, стала готовиться к новой жизни, еще неизведанной, так как Бог ни разу не послал ей продолжения.

Врачи уговаривали Соломею избавиться от плода, попавшего под воздействие радиации, но старуха наотрез отказалась, твердо решив стать матерью.

Через четыре с половиной месяца, октябрьской ночью, муж Соломеи стал отцом.

Старуха родила легко, словно всю жизнь только этим и занималась, быстро, правильно дыша, чем удивила акушеров и была за все перенесенные муки награждена сыном.

Соломея немного подумала и решила назвать ребенка Миомой — в честь мнимой опухоли, — в так как муж ее звался Дулой, то полное имя мальчика получилось Миома Дулович.

Летним вечером 1890 года на окраине маленького городка Подольска в огромных лопухах в нечеловеческих муках молодая еврейка-путница произвела на свет черноглазую девочку. Роженица сама перерезала ножичком пуповину, лишаясь сил, завернула новорожденную в теплый лопушиный лист, заглянула в личико дочери, последний раз улыбнулась и вместе с выдохом отправила свою душу в Царствие Небесное.

Возвращающийся с базара мужик услышал доносящийся с огородов детский плач, пошел на голос и возле грядок с тыквами нашел мертвую женщину, а рядом с нею пищащий сверток с ребенком.

На третий день он схоронил незнакомку за оградой кладбища, неотпетую, так как на груди преставившейся, на белой тесьме была подвешена шестиконечная иудейская звезда. Мужик выпил за упокой души еврейки, спел с товарищами песню и поблагодарил смерть за неожиданный подарок, спящий в корзине.

Мужику уже исполнилось сорок лет. Он никогда не венчался, не был обласкан женской рукой, не знал, что такое семейная жизнь, и считал себя одинокой луной, полной нерастраченной любви и готовой выплеснуть ее в любой миг.

С самого начала найденная девочка удивляла его своими необычайными для новорожденной размерами. Мужик несколько раз клал ее на мучные весы и определял вес в девятнадцать с половиной фунтов, после чего прицокивал. К тому же голова девочки не была лысой, как у младенцев, а кудрявилась черными, как вороново крыло, волосами. Все это вместе говорило о том, что найденный ребенок по крайней мере необычный.

Когда девочке исполнился месяц, мужик, поколебавшись, отнес ее в церковь, где окрестил и назвал библейским именем Соломея. Он надел на ее шею серебряный крест и дал свою фамилию. Таким образом произошла Соломея, защищенная православием и любовью мужика.

Она росла не по дням, а по часам, словно богатырь, способный раздаваться вверх и вширь только от одного подольского воздуха. Ее тело наливалось яблочной спелостью, вся она была белая, словно простоквашная, и мужик не мог налюбоваться на свое приобретение.

Он часами заглядывал в глаза Соломеи и тонул в них — черных и огромных, как ночной космос…

К пяти годам волосы Соломеи отросли до самой поясницы, были густые и вьющиеся, и мужик, тщательно отмыв с песком руки, расчесывал их бесконечно костяным гребнем, пока не брызгали с кудрей голубые искры. В такие моменты он вскрикивал и шептал:

— Соломея, царица моя…

Девочка отвечала отцу взаимной любовью. Обычно молчаливая и загадочная, она, бывало, неожиданно обхватывала голову мужика пухлыми руками, заглядывала ему в лицо и улыбалась черешневыми губами загадочно. Затем чиркала его поцелуем в небритую щеку и след влажный оставляла. И говорила вдруг:

— Мужик.

Мужик в такие минуты отворачивался и смахивал на пол слезу.

• 1/19
• Следующая