Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 2 - Мезенцев Владимир Андреевич - Страница 50

• Предыдущая
• 50/139
• Следующая

Блестящий сатирик и гуманист Анатоль Франс, всю свою жизнь искавший путь к «новым временам», однажды сказал: «Когда начинаешь размышлять, все оказывается трудным». Эти слова стоит всегда вспоминать оценивая поиски и прозрения человеческой мысли, «упрямые» факты, подтверждаемые практикой, и умозаключения, которые вопреки диалектике познания выдаются порой за истины «в последней инстанции». Между тем наше познание мира, — не восприятие, а познание — уже давно, убедительно и непреложно говорит об одном: в каждом открытии, в каждом законе, в каждом свойстве неисчерпаемой материи скрыты еще неизвестные нам на данном этапе познания особенности и свойства. Обозревая с высот современной науки окружающий нас мир, мы видим все более четко сущность его явлений гораздо лучше, чем прежде, понимаем сложную диалектику его развития, глубину его содержания. Но перед нами, как и прежде, не иссякают вопросы, на которые надо искать ответы. И в этом непреходящее очарование научного познания!

Суеверия существуют столько же, сколько живет сам человек. А формы их проявления весьма многолики, порой даже можно не заметить: суеверие ли это. В этой связи вспоминается одна беседа, происшедшая в пути.

Наверное, многие из нас неоднократно бывали свидетелями таких разговоров, когда каждый высказывает свою точку зрения и остается при своем мнении. А затем беседа иссякает. Так бывает обычно при случайных встречах — в поезде, автобусе, в музее, на экскурсии, во время спортивных соревнований, на прогулке… Идет себе разговор, никого и ни к чему не обязывающий. Поговорили, обменялись фразами и разошлись.

Именно такой была беседа в вагоне поезда дальнего следования незадолго до прибытия в Москву. Пассажиры вышли в коридор, прильнули к окнам. Рядом с нами стоял наш сосед по купе, инженер, возвращающийся из служебной командировки, и молодая девушка, которая заметно волновалась.

— Вот и Москва, — сказала тихо, как бы про себя, и, обращаясь к инженеру, вдруг громко заявила:

— А я уже знаю, что меня ожидает. Провалюсь на экзаменах! Ну и пусть!

— Почему Вы так решили? Плохо подготовились, или, — он улыбнулся, — увидели дурной сон?

— Ни то и ни другое, — с вызовом ответила девушка. — Я это чувствую.

Помолчала несколько секунд и спросила:

— А вы не верите в предчувствия? Инженер пожал плечами:

— Смотря, как это понимать…

— Ну вот вы, к примеру, чего-то ждете, может быть, опасаетесь, беспокоитесь. Думаете об этом. Вдруг вам как бы кто-то говорит: «Не волнуйся, все будет хорошо!» И сразу успокаиваешься. А в другой раз предчувствие твердит: «Не надейся!»

— Иначе говоря, подсказывает, как он там у вас называется, внутренний голос? — в словах инженера звучала открытая ирония.

— У кого это — у нас?

— Да у тех, кто верит в такое… — увидев обиженное лицо девушки, он уже мягче закончил, — в такие неразумные вещи.

Девушка молчала. В разговор вмешался стоявший у соседнего окна пассажир, уже готовый к выходу, с большой хозяйственной сумкой в руках. На нем была поношенная куртка из синтетики и вязаная шапочка.

— Неразумные, говорите! А я вот прожил на свете поболе вашего, да и нахожусь все время поближе к природе, и скажу: бывают они, предчувствия-то! Бывают…

— Вот так-то! — сказала обрадованная поддержкой девушка и повернулась к своему единомышленнику:

— А скажите… пророческие сны бывают? Вы верите в них?

— Это ты, милая, меня спроси, — из соседнего купе выходила, повязывая на голове теплый платок, пожилая женщина. — Сколько их у меня было, таких снов. И все больше к неприятностям. Да вот, недавно…

— А еще лучше, если погадать, верно, мать? — перебил ее высокий парень, стоявший у другого окна, и не дожидаясь ответа, громко хохотнул.

— Не хами, Дима, — укоризненно сказала его спутница. — Как-будто сам не гадал на трамвайных билетах!

— Сравнила! Это же шуточки, а тут разговор идет по-серьезному…

Стоявшие в коридоре постепенно стали расходиться. Вскоре и мы зашли в купе, закрыли дверь и начали одеваться.

— Как вам это нравится? — обратился к нам инженер. — Чем только человек, да еще такой молодой голову не забивает. И ведь заметьте: каждый говорит о своем суеверии с полным убеждением. Тоже мне, серьезный разговор!.. — Он рассмеялся. — Да в том-то и дело, что буквально ничего серьезного в этом нет.

Он не сомневался, что мы разделяем его взгляды, и продолжил:

— Вот я — конструирую, создаю машины. Над иным узлом бьешься не одну неделю. Одних расчетов столько провернешь. А может в таких случаях лучше обращаться к своему «внутреннему голосу», просить у него совета, а? — инженер снова рассмеялся, довольный своей шуткой. Взглянул в окно:

— Прибываем наконец-то… Желаю всего хорошего! Впереди — серьезные дела, и ни к чему такие пустяки, как суеверия.

Вагонный разговор этот запомнился: образованный и деловой человек искренне полагал, что говорить о суевериях всерьез не имеет никакого смысла. Мол, верить во всякие там гадания, в какие-то несусветные приметы, предчувствия — смешно и наивно, если не сказать более резко. Еще Менделеев когда-то заметил: «Суеверие есть уверенность, на знании не основанная». Хорошо сказал — коротко, ясно и исчерпывающе! Чего же еще? И в самом деле, ничего к этому не добавишь.

Но все же давайте подумаем над этим, посмотрим как же обстоит дело с такими предрассудками в реальной жизни. И вот тут окажется, что во все суеверия — а их великое множество! — верят и продолжают верить миллионы людей, не взирая ни на какие самые категорические разъяснения и доказательства со стороны выдающихся ученых и иных здравомыслящих, знающих специалистов. Не будем лукавить сами с собой, согласимся с этой очевидной реальностью. И спросим: почему? Что же представляет собой суеверие? Трудно объяснимый феномен человеческого сознания? Стремление иных людей облегчить свою жизнь, перелагая решение каких-то жизненных трудностей на «указующий перст» свыше? Мысленные тупики и лабиринты невежественного ума? А может быть, это какой-то постоянный спутник нашего сознания? Что тут ближе к истине?..

Ведь это всего лишь суеверие. О нем не принято говорить всеобъемлюще, как о явлении, присущем человеческой психике, как о реальности, играющей в мировоззрении человека некую роль.

Нам вспоминается разговор о суевериях и с глубоко уважаемым ученым, который создал новое научное направление, лежащее на стыке древних наук. Разговор с ним был краток. На вопрос, что он думает о суевериях, ученый ответил:

— Я думаю, что суеверия не относятся к категории тех явлений, которые надлежит изучать науке. Это было бы несерьезно — исследовать невежество отдельных людей по степени их суеверных представлений.

— Даже если этот отдельный человек является вполне образованным, большим знатоком своего дела и даже ученым?

— Разумеется!

И здесь тот же приговор: суеверия — вещь несерьезная. Однако истина познается в споре (да простит нас читатель за столь тривиальное напоминание). О суевериях имеется множество мнений. Известны, например, резкие оценки суеверий, высказанные на протяжении веков выдающимися мыслителями. Вот некоторые из них: Платон говорил, что «Человек, поглупевший от суеверия, есть презреннейший из людей». Жан Жак Руссо считал суеверие «одним из ужаснейших бичей рода человеческого». Вольтер сказал так: «Наиболее суеверные эпохи были всегда эпохами ужасных преступлений». Эмиль Золя считал: «Суеверие опасно, допускать его существование — в этом даже есть известная трусость. Относиться к нему терпимо — не значит ли это навсегда примириться с невежеством, возродить мрак средневековья? Суеверие ослабляет, оглупляет». А Д. И. Писарев писал: «Пьянство вредно, в этом спору нет, но народное суеверие, исключающее всякую возможность разумного и здорового миросозерцания, составляет не меньшее зло».

• Предыдущая
• 50/139
• Следующая