Чудеса: Популярная энциклопедия. Том 2 - Мезенцев Владимир Андреевич - Страница 35

• Предыдущая
• 35/139
• Следующая

Многие гены передают наследственные признаки только одному полу. Тяжелая наследственная болезнь гемофилия, при которой кровь теряет способность к свертыванию, проявляется у мужчин, но наследственные носители ее — женщины.

При мутациях могут проявляться новые наследственные признаки — не от рекомбинации генов (т. е. перегруппировки при сочетании отцовских и материнских признаков), а благодаря каким-либо внешним воздействиям — химическим, радиационным и другим.

Теперь, когда стало известно, что гены можно создавать искусственно, перед врачами-генетиками открываются совершенно новые, необозримые перспективы. «Если бы мне несколько лет назад задали вопрос, можно ли вылечить больного с дефектными генами, — говорит известный французский биохимик, профессор Ж. Крю, — я ответил бы, что это немыслимо. Единственное средство лечения, какое можно было себе представить — это введение больному недостающего фермента, что также по многим причинам невозможно. В подобных случаях обычно ограничиваются тем, что прописывают такой режим питания, который позволяет избежать накопления токсичных соединений. А теперь появился новый путь борьбы с такими заболеваниями. Вирусологические методы позволяют вводить тот или иной ген в состав наследственного материала вируса: вирусом заражают бактерию, и он захватывает один из ее генов. Можно сделать так, чтобы вирус захватил тот самый ген, которого не хватает больному. Потом этим вирусом заразят больного. Некоторые вирусы, проникая в клетки организма, включают свой генетический материал в генофонд этих клеток. Так больному будет введен ген, от которого зависит выработка недостающего фермента».

Американским исследователям удалось вылечить больную клетку человека, которая руководит синтезом фермента, необходимого для жизнедеятельности клетки. Клетка выздоровела.

Среди наследственных болезней известна так называемая галактоземия. Клетки больного теряют способность перерабатывать составную часть молочного сахара — галактозу. Исследователи проделали «операцию».: пересадили в такую клетку гены от бактерий, для которых галактоза является основной пищей. Клетка поправилась. Пока таким путем излечили одну клетку, однако не трудно видеть, какое блестящее будущее открывает перед медицинской генетикой это достижение. Но здесь нам необходимо поговорить совсем о другой стороне генной инженерии.

Это опасение, и серьезное, высказывают уже многие ученые. В экспериментах с молекулами ДНК исследователи создают новые микроорганизмы. А где гарантия, что не появятся существа, опасные для человека и, главное, способные выйти из-под контроля своих творцов?

Мысль о подобных искусственных микроорганизмах, случайно вырвавшихся на свободу, совсем не беспочвенна. К примеру, чужеродный ген, внесенный в обычную бактерию, может создать совершенно новый организм с опасными свойствами.

Исследователи часто используют бактерии типа кишечной палочки. Кто поручится, что новые молекулы, введенные в эти бактерии, не смогут широко распространиться на все живое — людей, животных, растения? Особое беспокойство таили эксперименты по созданию бактерий, устойчивых к антибиотикам, опыты с вирусами, вызывающими злокачественные опухоли.

Правда, многие биологи полагают, что благодаря тщательно разработанным правилам вероятность биологических катастроф составляет менее одного шанса на миллион. Эти правила запрещают наиболее опасные эксперименты с ДНК. Кроме того, недавно выведены бактерии, которые не могут существовать вне питательной среды в лаборатории.

Однако вопросы остаются. Мы вторгаемся в мир, полный неизвестного, неожиданного и загадочного. Последствия вторжения далеко не ясны. Поэтому биологам сегодня приходится думать не только о том, что они могут сделать, но и том, что они могут позволить себе сделать.

Особую остроту этот вопрос приобретает в экспериментах с человеком. Серьезность проблемы такова, что в 1974 году биологи почти единодушно согласились прекратить некоторые эксперименты по созданию гибридных молекул ДНК до созыва специального международного совещания. Правда, вскоре споры закончились тем, что временный запрет на опыты был снят. Исследователи договорились о необходимости соблюдать строгие меры предосторожности при проведении экспериментов. Была разработана трехступенчатая система безопасности. Все эксперименты разделены на умеренно опасные, опасные и очень опасные. Соответственно этому должны соблюдать и меры предосторожности.

Чтобы предотвратить распространение опасно измененных бактерий или плазмид (молекул ДНК, размножающихся в бактериях) через человека, биологи согласились проводить свои эксперименты на таких бактериях, которые погибают при температуре выше тридцати шести градусов Цельсия.

Ф. Гальтон, английский ученый — антрополог, метеоролог, психолог и статистик, вдохновленный, вероятно, идеей своего кузена Ч. Дарвина о происхождении видов путем естественного отбора, в 1869 году выпустил книгу, в которой предложил заняться улучшением человеческого рода. Гальтон предложил и термин «евгеника» (от греческого еугенес — хорошего рода), вокруг которого вот уже более ста лет идут споры среди ученых, в немалой степени подогреваемые тем, что за идею Гальтона, извратив ее гуманистическую суть, ухватились расисты.

По определению Большой советской энциклопедии (3-е изд.), евгеника — это «учение о наследственном здоровье человека и путях улучшения его наследственных свойств, о возможных методах активного влияния на эволюцию человечества в целях дальнейшего совершенствования его природы…»

БСЭ тут же добавляет«…имеются ученые, полагающие, что основное содержание евгеники (включая как ее задачи и цели, так и наиболее разумные средства их достижения) перейдет к таким бурно развивающимся отраслям науки, как генетика человека и генетика медицинская».

Профилактика наследственных заболеваний, считают ученые, — задача ныне архиважная. По мнению доктора К. Назарова, «до тех пор, пока у врачей не будет реальной возможности исправлять патологический генотип, своевременное предостережение врача, обращенное к супругам, которые желают иметь ребенка, но по какой-либо причине не должны его иметь, останется одной из наиболее гуманных и действенных форм такой профилактики».

И вообще вряд ли может вызвать сомнение мысль, замечает доктор медицинских наук Н. Бочков, что борьба за здоровую наследственность должна быть частью гигиены человека в широком смысле слова, а не сводиться лишь к устранению или ослаблению действия мутационных факторов. Здесь возникают вопросы: как вести эту борьбу, чтобы не причинить вреда самой наследственности? Что считать невежественным вмешательством в наследственность человека, а что — невмешательством, ведущим к катастрофе?

Мы многое потеряли бы, если бы по мере развития науки не помогали своей биологической природе. Очки и протезы, лечебная гигиена и тонизирующие вещества, спасительные лекарства и предупредительные прививки от смертельных болезней — все это не что иное, как вмешательство в изначальную человеческую натуру. Ну а что же евгеника с ее «глобальной идеей улучшения «человеческой породы»? Один карикатурист отозвался на нее таким рисунком: некто, обращаясь к породистому быку, говорит: «Клянусь Иисусом, ты прекрасный малый!» На что бык резонно отвечает: «Ты был бы таким же, мой господин, если бы над твоими предками так много трудились, как над моими».

Карикатурист, сам того, видимо не подозревая, верно подметил «слабое место» идеи Гальтона. Одно дело — предохранительные, превентивные меры по предотвращению ухудшения наследственности человека, и совсем другое дело — предлагаемый сторонниками евгеники набор методов направленного улучшения человеческой породы в целом. Задача явно нереальная и, как считает подавляющее большинство ученых, не может стоять в «повестке дня» ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Необходимость улучшения человеческого рода в целом может возникнуть в том случае, если нам будет угрожать генетическое вырождение. А существует ли такая угроза?

• Предыдущая
• 35/139
• Следующая