Влюбленный Дракула - Эссекс Карин - Страница 11

• Предыдущая
• 11/109
• Следующая

Кейт удалось убедить отца дать ей денег на покупку изысканного траурного туалета, в котором она собиралась сыграть роль безутешной матери, потерявшей единственное дитя.

— Надеюсь, ты наденешь это платье на мои похороны, — заявил мистер Рид, вручая дочери деньги. — Твоя мать немного утешится в своем горе, увидав, что дочь по мановению ока превратилась в элегантную даму.

В тот вечер Кейт была просто неотразима в окружении черных шелковых волн. Туалет она выбрала на редкость роскошный, решив, что перед мистификаторами ей следует разыграть чрезвычайно состоятельную особу, которую без особого труда можно избавить от кругленькой суммы. Не удивлюсь, впрочем, если причина, заставившая Кейт нарядиться в шелестящие шелка, была совсем иного рода. В глубине души моей свободомыслящей подруге нравилось ощущать себя нарядной и женственной, однако она не желала в этом признаться, полагая, что шикарные платья несовместимы с идеалами феминизма. Так или иначе, повторюсь, выглядела она просто потрясающе. Джейкоб надел темный костюм, который он приобрел несколько лет назад, дабы делать в нем фоторепортажи с похорон выдающихся людей. Конечно, на фоне своей «жены» он заметно проигрывал, но, как известно, состоятельные люди зачастую не уделяют особого внимания одежде. Надо отдать должное Джейкобу, он сделал все, чтобы не испортить впечатления, и даже ухитрился отмыть пальцы от чернильных пятен.

Мне предстояло сыграть роль крестной матери мифического усопшего дитяти. Траурного платья у меня не было, но Кейт заверила, что темная учительская униформа вполне подойдет для такого случая. Пытаясь выглядеть более импозантно, я надела поверх платья короткий хлопчатобумажный жакет, но Кейт сочла, что он противоречит печальному образу, и заставила его снять. Вместо жакета она накинула мне на плечи черный газовый шарф и отошла на несколько шагов, любуясь эффектом.

— Я выгляжу как твоя бедная родственница, — заметила я, взглянув на себя в зеркало.

— Это именно то, что надо, Мина! — довольно воскликнула Кейт. — Всякому видно, ты изо всех сил пытаешься быть печальной, но тебе это плохо удается. Когда кожа у женщины нежная, словно лепестки белой розы, а глаза сияют, как два изумруда, ей трудно выглядеть воплощением скорби и уныния.

Гостиная Гаммлеров оказалась пышной и безвкусной. Мебель покрывали испанские шали, такие пестрые, что от них рябило в глазах. Мадам Гаммлер, женщина средних лет, явно злоупотребляла румянами и пудрой. Что касается ее супруга, то полное отсутствие волос у него на голове возмещалось избытком растительности на подбородке. Иными словами, он был лыс, как колено, однако носил пышные усы и длинную окладистую бороду — подобные бороды были в моде много лет назад, сразу после Крымской войны.

В центре комнаты стояла фотокамера на штативе, также покрытая испанской шалью. Едва мы переступили порог, как мадам Гаммлер заключила Кейт в объятия.

— О, моя дорогая, я так вам сочувствую! Ваше письмо тронула меня до слез! Страшно подумать, что вам пришлось пережить! Найти своего обожаемого малютку мертвым в колыбели! Смерть ребенка — это всегда трагедия. Но когда он покидает нас вот так, внезапно, и длительная его болезнь не дает нам времени подготовиться к утрате, такой удар особенно трудно пережить.

После этого мадам Гаммлер назвала нас с Джейкобом ангелами милосердия, которые, пользуясь ее собственным цветистым выражением, «поддерживают несчастную мать своими нежными крылами».

— О, в трудные минуты жизни начинаешь особенно ценить дружескую помощь и участие, — завершила мадам Гаммлер свою тираду и наконец предложила нам сесть.

Продолжая хранить скорбное молчание, мы уселись за стол. Мадам Гаммлер разлила по чашкам чай. Под блюдца она подстелила маленькие кружевные салфеточки, дабы предохранить от пятен лежавшую на столе разноцветную шаль.

— Прежде всего мы вызовем дух вашего дорогого малютки, — пообещала мадам Гаммлер. — А потом, когда между нами и духом возникнет прочная связь, мистер Гаммлер сделает фотографии. Без сомнения, вам известно, что мы достигли немалых успехов, воссоединяя живых и умерших. Вот свидетельства тому, — добавила она, указав рукой на стены.

Стены в гостиной были сплошь завешаны фотографиями каких-то людей, по виду живых и вполне здоровых, сидевших за столом в той самой комнате, в которой сейчас находились мы. Над головой каждого маячило облако-призрак. Не трудно было заметить, что облака эти различны по форме. Некоторые напоминали очертаниями самого клиента (мадам Гаммлер объяснила, что в этом случае камере удалось запечатлеть так называемое эфирное тело посетителя), другие не имели с клиентом ничего общего, будучи, по словам нашей радушной хозяйки, духами дорогих умерших, с которыми ее гость желал вступить в общение.

— Вот, посмотрите, это сэр Джозеф Лансбери и его покойная матушка, — указал на одну из фотографий Джефри Гаммлер.

Сэр Джозеф выглядел солидным мужчиной лет сорока; дух его матушки удалось запечатлеть так отчетливо, что можно было разглядеть кружевной воротничок на ее платье. Среди прочих духов было множество младенцев в длинных крестильных рубашках, утешающих своих покинутых родителей. Впрочем, далеко не всех клиентов привела сюда надежда встретиться со своими умершими родственниками, некоторые желали побеседовать с историческими личностями. По крайней мере, присмотревшись к некоторым туманным силуэтам, можно было заметить, что на них длинные античные одеяния. Разумеется, ангелов среди пришельцев из иного мира тоже было более чем достаточно. На многих снимках изображение было чрезвычайно размытым, что давало простор фантазии.

— Духи сами говорят нам, когда следует снимать, — пояснил Джефри. — Являясь по нашему вызову, они соединяют свою ауру с аурой того, кто жаждет встречи с ними. В результате возникает некая особая сфера, пропускающая световые лучи, которые, преломляясь, позволяют мне сделать снимок.

— О, значит, чудеса, которые здесь происходят, можно объяснить с научной точки зрения? — заинтересованно воскликнул Джейкоб.

— Да, но лишь отчасти. Как известно, наука порой бессильна перед тайнами бытия. Мы знаем, что лишь легчайшая завеса отделяет вас от вашего умершего малютки, мисс Рид. Выражаясь научным языком, эта завеса подобна тонкой мембране, сотканной из пара. Вы находитесь по одну сторону этой мембраны, ваш малыш — по другую. Кстати, как его звали?

Кейт, в которой явно погибла выдающаяся актриса, горестно вздохнула, опустила на стол чашку и прошептала одними губами:

— Саймон. Мы назвали его в честь дедушки.

Джейкоб, как выяснилось, тоже не был лишен драматического таланта, он наклонился и ласково коснулся руки своей «жены». Не пытаясь соперничать с ними, я довольствовалась доставшейся мне бессловесной ролью, попивая чай и стараясь придать своему лицу унылое выражение. Джефри встал и обошел комнату, зажигая повсюду свечи. Фитильки газовых ламп, горевших около камина, он, напротив, прикрутил.

— Саймон. Какое милое имя, — изрекла мадам Гаммлер. — Ну что ж, пожалуй, начнем.

— Нам следует соединить руки? — осведомился Джейкоб.

— Нет, во всей этой ерунде нет ни малейшей необходимости, — покачала головой мадам Гаммлер. В следующее мгновение она воздела руки к потолку и закатила глаза, словно устремив взгляд внутрь себя. Голос, срывавшийся с ее губ, казалось, исходил из самых глубин ее утробы и был на несколько октав ниже, чем тот, которым она только что вела беседу.

— О обитатели небесного свода, о милосердные ангелы, молю вас, отпустите на землю дух младенца по имени Саймон Рид! — протрубила она. — Саймон Рид, твоя мать зовет тебя! Если маленький Саймон ныне пребывает у престола Господня, прошу вас, милосердные ангелы, сжальтесь над горем несчастной матери и упросите Властителя отпустить его на короткое время. Позвольте нам насладиться его обществом лишь на несколько мгновений. О, святые покровители младенцев и маленьких детей, Михаил, Уриэль, Габриил, Африил, внемлите моей мольбе и ответьте мне!

• Предыдущая
• 11/109
• Следующая