Год мертвой змеи - Анисимов Сергей - Страница 14

• Предыдущая
• 14/138
• Следующая

Хмыкнув, и.о. командира роты поднял с земли многократно простреленную и исцарапанную каску с намалеванной на налобнике красной звездочкой, а потом снял свою собственную каску стандартного образца. Держа последнюю в руках, он стащил с нее потертую покрышку серого цвета и натянул ее на каску убитого когда-то китайца или северокорейца. Даже это само по себе вызвало у Мэтью очередной укол удивления — на тех плакатах, которые им показывали в учебном лагере, все коммунисты носили исключительно меховые шапки или просто кепи, касок не было ни у одного.

— Пятьсот ярдов пойдет? — спросил первый лейтенант. Отвлекшись на некстати пришедшую в голову мысль, Мэтью не нашелся, что ответить сразу, и поэтому офицер, не дождавшись его, широкими шагами двинулся вперед. Чтобы преодолеть назначенную дистанцию, ему потребовалось несколько минут, поэтому свежеиспеченный снайпер успел разобраться в том, что ему предстоит. Пятьсот ярдов — это очень много. Попасть с трехсот или трехсот тридцати в широкий древесный ствол он не затруднился, но в каску… Это даже меньше, чем стандартная грудная мишень, да еще покрышка, которую лейтенант зачем-то на нее надел. Хотя зачем — это как раз понятно, — сделать задачу труднее. Наверное, какой-то смысл в таком упражнении есть, но… Скорее всего, он просто промахнется, и его свежевычищенную винтовку отдадут какому-нибудь другому любителю стрельбы по кроликам в вырубленных и высохших августовских кукурузных полях, хрустящих от его бега.

— Здесь! — крикнул офицер издалека, то ли просчитав шаги сам, то ли найдя какую-то знакомую метку. Ну конечно, здесь же должны упражняться, скажем, пулеметчики, поэтому и разметка должна быть ярдов до семисот или даже восьмисот, а то и до полной тысячи.

Только потому, что командир роты показал нахлобученную на сформированный несколькими движениями его сапога сугробчик каску, и лишь потом двинулся в обратный путь, — только из-за этого Мэтью сумел быстро найти ее взглядом. Все же зрение у него было что надо — излишним чтением их в школе не перегружали, поэтому похожий на сосок козьего вымени холмик, увенчанный укутанной серой покрышкой каской, он смог отыскать и тогда, когда лейтенант вернулся к нему.

— Готов? — спросил он.

— Да, сэр.

Только сейчас Мэтью снял с плеча винтовку и аккуратно откинул заглушки с линз оптики. Снег вроде бы не шел, разве что отдельные снежинки поднимало ветром с земли, но стекла все равно могут обмерзнуть, и тогда он точно ничего не увидит. Надо бы носить с собой флакончик со спиртом или эфиром — как раз для таких случаев; но где можно достать спирт, он еще не выяснил. Более того, в рассказ о том, что спирт ему нужен для подобных глупостей, никто, скорее всего, просто не поверит…

— Зарядить оружие!

Стреляя вместе со взводом, он пользовался обычными патронами. Теперь же, подумав, Мэтью распечатал пачку, оставшуюся от подорвавшегося снайпера, владевшего этой винтовкой до него. Патроны были масляно-желтыми и на вид — неуместно теплыми на таком морозе. Один за другим Мэтью задвинул их в приемный паз обоймы, вщелкнул ее на место и поворотом рукояти затворного механизма взвел боевую пружину, услышав, как сработала прекрасно отлаженная механика. Осталось тронуть предохранитель, и все — оружие было готово к стрельбе.

Поглядев под ноги, он лег на доски и выложил ступни своих длинных нескладных ног так, чтобы носки утепленных сапог смотрели друг на друга. Куртка сплющилась под весом его тела, и холод почти сразу начал проникать иод кожу.

— Стреляй, когда будешь готов, — приказан офицер сверху.

Сделал он это вовремя, а то бы пришлось выворачивать голову, чтобы поймать его взгляд. То, что этого делать не пришлось, сэкономило Мэтью почти полминуты, и от этого он окончательно проникся уважением к и.о. командира роты.

Найдя нужный бугорок сначала невооруженным взглядом, а потом в прицеле, он мягко подвел его разметку под указанные лейтенантом пятьсот ярдов. Увеличение было слабым, но света хватало, и видно все же было сравнительно неплохо. Проверив прицел еще раз, Мэтью прижался щекой к отполированной поверхности приклада и только тогда, подышав напоследок на оголенные трехпалой рукавицей, замерзшие уже пальцы, впервые дотронулся до спусковой скобы.

Выстрел! Ему показалось, что лежащая в перекрестье прицела маскирующаяся под цвет грязного снега каска дернулась, но она осталась на месте. Дешевую автоматическую снайперскую винтовку пока не придумали, поэтому передернуть затвор той, которая у него была, заняло еще почти целую секунду, прицелиться — еще две. Снова выстрел. На этот раз энергии пули хватило на то, чтобы своротить небрежно сделанное из слегка спрессованного снега основание, и каска улетела далеко в сторону.

— Неплохо, — заметил лейтенант, оторвавшись от бинокля. Очень неплохо, Спрюс. Для пятисот ярдов — так вообще отлично.

Поняв, что стрельба окончена, Мэтью проверил положение предохранителя и поднялся с досок.

— Что ты скажешь о винтовке?

Не зная, что ответить, Мэтью погладил пистолетную рукоятку и пожал плечами.

— Я не снайпер, — честно ответил он. — Но мне нравится. Прицел новый.

Офицер кивнул. Винтовка была достаточно уже устаревшей — «М1903А4», но прицел на ней действительно стоял последней модели. Впрочем, он был лишь ненамного менее хреновым, чем предыдущие. То, что пенсильванец со второго выстрела сумел попасть в замаскированную каску с 500 ярдов, его впечатлило. Это было почти вдвое меньше «теоретической» предельной границы прицельной стрельбы снайперской винтовки, но весьма близко к границе ее реальной эффективности. Поднявшись за девять лет от своего первого боя до первого лейтенанта, и.о. командира взвода научился ценить хорошую стрельбу в тех случаях, когда сзади не порыкивает моторами автоколонна с предназначенными для его подразделения боеприпасами. Парня стоило запомнить.

Через несколько минут, разбрасывая ногами камешки и комки смерзшейся грязи, первый лейтенант дошагал до перевернутой набок каски и с удовольствием понял, что и ошибся, и не ошибся одновременно. Лопух-новобранец попал в цель оба раза, но первая пуля прошла касательно, разорвав тонкую ткань и отрикошетив от крутизны стального горшка в том месте, где у человека находился бы висок. Вторая пуля попала почти точно в лоб, и под таким углом и на такой дистанции пробила сталь без труда. Будь в ней в это время рисоед-коммунист, ему снесло бы крышу черепа. Лейтенант облизнул потрескавшиеся от ветра и мороза губы и пожал плечами. Никого лучшего на эту должность он в ближайшие дни все равно не найдет, а поведение китайцев ему весьма не нравилось уже давно. От них можно было ожидать любой пакости, и лучше, чтобы рота была пополнена до штатного состава хотя бы к 30 января. Тогда есть шанс, что им удастся хорошо поработать, если коммунисты ограничатся локальным ударам по измотанному полку южнокорейцев и их батальону.

— Выберешь себе второго номера, — приказал он, вернувшись к ожидающему его рядовому с каской в руке. — И завтра же пойдешь к соседям, познакомишься с Большим белым мужчиной.

Он помолчал, дожидаясь то ли реакции молодого снайпера, то ли чего-то еще, и, не дождавшись, объяснил:

— Это прозвище снайпера роты «Е». Он уже полгода здесь.

Видел он все, что ты только можешь себе представить. Я попрошу их лейтенанта, пусть Большой сводит тебя на линию фронта, покажет, что к чему. Меня ты устроил. Посмотрим, устроишь ли ты коммунистов.

1 февраля 1953 года советский военный советник при флагманском минере военно-морских сил КНА товарищ До Вы, то есть капитан-лейтенант Вдовый, встретил в отличном настроении. Несколько дней он провел в Нампхо, затем еще несколько — в Соганге, потом снова день в Нампхо. Днем 31 января он вернулся в передовую военно-морскую базу Со-ганг и, едва ли выспавшись за обрывок ночи, к 2:30 следующего утра был уже на пирсе.

Импровизированный минный заградитель, в мирной жизни — безымянный кунгас, а теперь «Вымпел № 4», загружался минами с подъехавшего прямо к сходням грузовика. Взвод солдат-корейцев из батальона береговой обороны, разбившись на две бригады, аккуратно скатывал тележки с якорными минами заграждения с досок, выложенных наподобие огражденного перилами моста, трещавших и прогибающихся под их весом. Мины были старые, производства межвоенных лет, классического «образца 1916 года», то есть отлично знакомые Алексею еще с курсантских времен. Грузовик брал две таких мины, кунгас — шесть. Уговорить его командира взять хотя бы еще пару не удалось, и поскольку в море все равно предстояло выходить именно ему, а не военному советнику, то на этом и ограничились.

• Предыдущая
• 14/138
• Следующая