Монстры - Джонс Стивен - Страница 72

Когда в голосе Дорис, которая беседовала с дворецким, послышались плаксивые нотки, я сочла нужным спуститься.

— Что случилось?

— О мисс Элис…

Да что с ней разговаривать, с этой старой курицей? — прорычал Суондж. — Она-то тут точно не поможет, разве только все испортит, как обычно. Вечно сует нос не в свои дела.

Суондж был явно не в себе. Он раскраснелся и орал как сумасшедший.

Тогда я решила, что самое время мне совершить мою любимую оплошность. Я шагнула вниз с последней лестничной ступени и изо всей силы наступила дворецкому на ногу (как показывал мой жизненный опыт, иногда это оказывалось намного эффективнее, чем пощечина). Он покачнулся — в его глазах тут же мелькнуло все, что он думает обо мне и о сложившейся ситуации в целом. Однако бедолага нашел в себе силы сдержаться и не выразить свои мысли вслух.

— Ах, извините меня, мистер Суондж, — пролепетала я. — Я иногда бываю так неуклюжа. Возраст, знаете ли… Иногда с трудом удерживаю равновесие. Так что, вы говорите, произошло?

Мистер Суондж от удивления даже рот открыл. Впрочем, он тут же справился со своими эмоциями, и лицо его вновь стало непроницаемо. Дорис, воспользовавшись этой паузой, принялась рассказывать мне о случившемся:

— Они все сбежали, мисс. Все наши животные как-то сумели выбраться из своих клеток. Должно быть, их что-то ужасно напугало. Вы же сами видели, как они себя вели: все время куда-то рвались, прятались, рыли норы, — даже та кошка, которая до последнего оставалась в загоне, и та куда-то делась. О мисс, что нам теперь делать?

Я тут же спросила Дорис, насколько опасны сбежавшие животные, можно ли поймать их и что, по ее мнению, могло их так напугать.

Только горничная собралась мне ответить, как Суондж оборвал ее:

— Да они все на самом деле неопасные. Разве что кошки могут напасть на какую-нибудь утку или цыпленка. Но ведь они очень редкие, по крайней мере так говорил хозяин. А вернуть их вряд ли удастся — я уже вроде сделал все возможное, и ничего не вышло. Если же вас интересует мое мнение по поводу того, что так напугало животных… — Тут он внезапно осекся. Румянец злости на его лице уступил место мертвенной бледности. — Я думаю, это как-то связано с тем, что сегодня ночью произошло в деревне, что бы там ни произошло на самом деле, — сказал он.

Не знаю, мистер Суондж, возможно, вы и правы. Тот в деревне действительно был довольно странным. Но ведь могилы все время оскверняют то тут, то там, — попыталась было возразить я.

— Нет кары Господней хуже, чем женская глупость! Ибо она воистину не знает пределов! Да я же сам ходил в деревню и видел место происшествия! Я даже говорил с очевидцами. Могилы не просто осквернены, они на самом деле пусты: мертвецы словно сами вдруг встали и ушли неведомо куда. А ведь это вопреки законам Божьим.

Признаться, суеверность и религиозный фанатизм Суонджа меня немного удивили.

— Пожалуй, я соглашусь с вами в том, что Господу вряд ли по нраву столь неэстетично обставленные процедуры воскрешения из мертвых. А что лично вы думаете о происшедшем?

— Это все из-за Чейзена. Он настоящий дьявол. Мы собирались убраться из этого дома в скором будущем. Я и Дорис. Просто нам нужны были деньги, и поэтому мы решили еще немного здесь поработать. В деревне все думают, что я ухлестываю за престарелой хозяйкой отеля из ближайшего городка, ну и пусть себе думают. На самом деле мы с той женщиной давние друзья. Мне кажется, в конце концов она согласится продать мне свой отель, чтобы я и Дорри наконец смогли ни от кого не зависеть.

Так, значит (подумать только!), Суондж и правда был "парнем" Дорис.

Между тем Суондж продолжал:

— Это точно из-за него. Из-за профессора. А все его проклятая наука, и так называемые опыты и эксперименты, и эти африканские штуковины, чтоб они провалились вместе с идиотом Чейзеном, дьявол его забери…

— Неужели вы и впрямь думаете, что профессор имеет отношение к случившемуся в деревне?

— Я не думаю, я это знаю. Знаю наверняка. И считаю, что сейчас нам самое время последовать примеру всех этих животных (уж они-то точно знают, что делают): надо сбежать отсюда подальше. Бьюсь об заклад, Чейзен и сам где-нибудь неподалеку — наблюдает за происходящим и веселится от души. Наверняка мы с вами участвуем в его очередном эксперименте. Это так похоже на него: сказать всем, что уезжает, отвезти багаж на станцию, а самому остаться. Я уверен, что весь этот кошмар — его мерзких рук дело.

Суондж злобно рассмеялся, но тут же подавил смех. И правильно сделал, потому что Дорис, глядя на его истерику, готова была разрыдаться.

Между тем за окнами сгущались синие сумерки. Птиц по-прежнему не было слышно. Выглянув из окна, я посмотрела на притихший сад, на загон со сломанной оградой, в котором совсем недавно жили кошки. Летняя ночь вступала в свои права.

Не оборачиваясь, чтобы не смущать обнявшихся Суонджа и Дорис, я спросила:

— Скажите, из-за чего на самом деле уволился Блетт?

— Этот пьянчуга? Да кто его знает, он ведь был не в себе. Не зря же Чейзен взял его в помощники.

— А как Блетт помогал профессору?

— Это дело темное, мисс Констэбл.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, слушайте. Каждое из животных и насекомых в зверинце профессора предназначено для выполнения своей функции в том или ином языческом ритуале воскрешения умерших. Чейзен и Блетт обычно проводили эти обряды в парке и иногда приносили в жертву кого-нибудь из животных: то крысу, то ящерицу, то медведя, то кошку. Видно, ждали, когда африканская магия наконец начнет действовать. Иногда по ночам в парке раздавались весьма и весьма странные звуки…

— Ритуальные жертвоприношения и языческие обряды в английском парке? Кто бы мог подумать!

Суондж опять принялся проклинать профессора и Блетта. Дорис таки расплакалась. Тактично выдержав паузу, я сочла возможным повернуться к ним и задала самый насущный вопрос того вечера:

— И что же нам теперь делать, мистер Суондж?

Он смерил меня взглядом, но в конце концов, по-видимому, решил, что я всего лишь хрупкая стареющая дама, представительница слабого пола и все такое, особа городская, образованная и потому заслуживающая некоторого уважения, к тому же в тот момент я нуждалась в его защите. К чести мистера Суонджа следует отметить, что он мне в ней не отказал.

— Ничего не бойтесь, мисс Констэбл. В доме мы в безопасности. Надо только как следует запереть все двери и окна.

Я начала свой рассказ с воспоминания об одном дне из моего детства, когда увидела, как из глади моря вдруг вырос огромный неподвижный холм.

Само собой разумеется, что в тот момент, будучи абсолютно уверенной в собственной нормальности и остроте своего зрения (пятнадцатилетним это, знаете ли, свойственно) и столкнувшись с этим необъяснимым явлением, я довольно сильно испугалась. Этот холм заставил меня впервые усомниться в постигаемости и рациональном устройстве природы. Мироздание покачнулось и дало трещину.

В тот момент я была совсем одна. Как я уже говорила, мой отец был человек весьма заурядный (к тому же злоупотреблял алкоголем, а тот, в свою очередь, злоупотреблял его здоровьем), а моя мать была просто дурочка. И так, я была одна, и люди, отдыхавшие у моря и бродившие по берегу, явно не хотели замечать вокруг себя ничего сверхъестественного.

Тогда я расплакалась, то есть у меня началось бесконтрольное глазное слезотечение, которое вряд ли можно было назвать плачем в полном смысле этого слова. Возможно, это был просто сигнал тревоги, мольба о помощи, адресованная окружающим. Мой плач, надо сказать, имел определенный эффект. Проходившие мимо мужчина и женщина остановились. Когда я сейчас вспоминаю тот день, я понимаю, что на самом деле они были приблизительно того же возраста, что и я сейчас: совсем не старые (хотя мужчина был уже почти седой), но очень добрые. И мудрые.

Они не спросили меня менторским тоном: "В чем дело, девочка?" Не стали сюсюкать (что было бы еще хуже): "Бедная малышка, кто тебя обидел? Ну-ка расскажи дяде и тете". Нет, все было совсем не так. Мужчина приподнял шляпу, слегка поклонился и вежливо спросил: