Ужасно скандальный брак - Линдсей Джоанна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/60
• Следующая

За письменным столом действительно работали. Здесь лежали бумаги и счетные книги, стояло несколько миниатюр в рамках. На одной была изображена ее сестра Элинор, Себастьян ее узнал. При мысли о ней его охватила грусть. Элинор была очаровательной молодой женщиной, страстно влюбленной в Джайлза. Неприятно, что Маргарет винит его в ее смерти.

Спина Маргарет явственно застыла, когда послышался стук захлопнувшейся двери. Но она мужественно повернулась лицом к врагу. Белое кружево ночной сорочки выглядывало в разрезе пеньюара. Он был рад это видеть. Стоит ему представить ее обнаженной, и он не уснет до утра.

— Похоже, мы идем семимильными шагами, если успели достичь такой близости, — раздраженно заметила она. — Разве вы не собирались сначала провести расследование?

Себастьян направился было к удобному креслу для чтения за спиной Маргарет, но когда она быстро отскочила, передумал и шагнул к ней.

— Зряшная трата времени, — отмахнулся он, — теперь, когда новости о нашей свадьбе уже распространились по всей округе. И я взял на себя вольность отправить одного из слуг в Эджвуд с новостями о вашем возвращении… с мужем.

— Вы берете на себя чересчур много вольностей, — процедила она, по-прежнему отступая.

— Вы наняли меня и собираетесь заплатить по-царски за мои усилия разобраться, существует ли заговор против моего отца. И не стоит указывать мне, как выполнять работу. Утром вы пошлете моему отцу записку, где укажете, что вы с мужем собираетесь нанести ему визит.

Это заставило ее оцепенеть.

— Мне предупредить, за кого я вышла замуж?

— Нет, сначала я проникну в дом. Пусть увидит сам. Иначе может выйти так, что его вообще не окажется дома.

— Думаете, он предпочтет уехать, лишь бы не видеть вас?

— Либо это, либо он просто уведомит, что для вас двери открыты, а вот для вашего мужа — нет, что сведет к нулю все наши усилия.

Маргарет вздохнула.

— Прекрасно. И что мы им скажем? Как мы встретились? Где поженились?

— В какой стране вы оставались дольше всего?

— Месяца по полтора: в Германии и Италии.

— Я подолгу бываю в Италии. Так что сойдет и это. Мы остановились в одной гостинице. Вы узнали меня и представились. Я был немедленно очарован, пустил в ход все свое обаяние, вскружил вам голову, и две недели спустя мы поженились.

— О Господи, так скоро?

— Я не намеревался давать вам достаточно времени припомнить все причины, по которым вы скорее всего не должны были выходить за меня.

— Вы сообразительны, в этом вам не откажешь. Но я предпочитаю простоту любви, побеждающей все преграды, поэтому, так или иначе стала бы вашей женой. По крайней мере именно в этом я уверю вашего отца.

— Вполне возможно, ваше красноречие не понадобится.

— Почему?

— Я почти уверен, что он, бросив на меня единственный взгляд, немедленно покинет комнату.

— Вы действительно считаете, что он не перемолвится с вами ни единым словом?

— После того, что он сказал Тимоти?

Она свела брови. Неужели сочувствует ему? При всем своем презрении? Нет, слишком велико противоречие. Правда, в его более чем жалком положении любой человек с добрым сердцем должен ему сострадать.

— Осторожнее, Мэгги, — предупредил он. — Не стоит питать ко мне симпатии.

Она ответила разъяренным взглядом и указала на дверь.

— Вы поставили меня в известность о том, что собираетесь предпринять, так что на сегодня мы можем расстаться. Я не обязана терпеть ваши оскорбления.

Себастьян не двинулся с места.

— В чем вы усмотрели оскорбления?

— Оскорбление предполагать, что я могу симпатизировать вам после всего, что было!

— Весь этот вздор, в котором вы меня обвинили? Я отказываюсь принять ответственность по крайней мере за половину! Кстати, вы сохранили письма от сестры?

Перемена темы была такой неожиданной, что она недоуменно моргнула.

— А что?

— Хотелось бы взглянуть на них. Так они еще целы?

— Собственно говоря, да.

Она подошла к бюро, стоявшему в углу комнаты, открыла ящичек и вынула письма.

— Сама не знаю, почему сохранила первое. Оно было так залито слезами, что почти все слова расплылись. А зачем они вам понадобились?

— Мне кажется странным способ ее бегства. Через три года после смерти Джайлза. За это время можно было вполне оправиться от скорби. Но скрыться, ничего никому не сказав… это предполагает какую-то внезапно возникшую причину, а вовсе не ту, о которой думаете вы.

— Но во втором письме ничего не было.

— Зато, возможно, было в первом.

— Взгляните, — покачала головой Маргарет. — Тут не на что смотреть.

Он взял в руки листок бумаги. Практически каждое второе слова было смазано или просто расплылось, словно Элинор проливала слезы ведрами. Но, как он и надеялся, все же несколько букв остались нетронутыми, так что вполне можно было попробовать расшифровать пару слов.

— Если не возражаете, я возьму их с собой.

— Ради Бога. Только непременно верните. А сейчас, если не возражаете… час поздний.

— Знаете, Мэгги, — пробормотал он, откидывая с ее щеки непокорный локон, — в присутствии посторонних вам придется изображать любовь и обожание. Недаром же вы вышли за меня. Помочь вам попрактиковаться?

Маргарет отскочила как ужаленная и снова показала на дверь.

— Справлюсь и без вас. А теперь убирайтесь.

Себастьян спокойно пожал широкими плечами.

— Как угодно. Но если передумаете…

— Вон!

На этот раз он повиновался, хотя перед этим собирался довести ее до белого каления. Он и сам не понимал, что такого нашел в этой женщине, но, к своему удивлению, обнаружил, что наслаждается, раздражая ее.

Каждый день Маргарет приходилось отделываться от назойливых визитеров, которых, нужно сказать, было немало. Даже вдовствующая герцогиня захотела взглянуть на ее мужа. Соседи только об этом и говорили, и, по словам Флоренс, все спрашивали, кто такой Генри Рейвен, откуда взялся и каким образом ему удалось завоевать сердце графской дочери. Но Маргарет не хотела лгать без лишней необходимости.

Всю ночь и утро бушевала, буря. К полудню она унялась, но на горизонте уже снова собирались тучи. Неизвестно, куда погонит их ветер, но Маргарет надеялась, что они прольются дождем над морем, не достигнув берегов. Наносить визиты в такую погоду было не только неприятно, но еще и считалось дурным тоном, поскольку хозяева были вынуждены предлагать гостям приют, пока небо не прояснится.

Эджвуд не был выстроен на скалах, но находился достаточно близко, чтобы с верхнего этажа рассмотреть угрюмые вершины. Маргарет любила эти впечатляющие виды, особенно по утрам, когда солнце медленно поднималось из воды. Уайт-Оукс располагался намного дальше в глубь суши и не имел выхода на побережье.

Маргарет, сидевшая в карете напротив Себастьяна, тяжело вздохнула.

— Все эти уловки омерзительны, — пожаловалась она. — Но еще есть время передумать и все объяснить.

— Правда — далеко не всегда лучший способ добиться удачи. А в этом случае тем более. Вы сами сказали, что отец считает все происходящее цепью простых случайностей. Если попробуете объяснить, что его жизнь в опасности, он просто посмеется над вами. Если же он услышит это от меня, посчитает попыткой втереться к нему в доверие. А я не желаю, чтобы меня обвиняли в чем-то подобном. Тем более что это неправда.

Маргарет стало не по себе: уж слишком явственна горечь в его голосе. Она слышала ее и раньше. Обычно Себастьян старался ее скрывать, но иногда она все же рвалась наружу. Неужели он действительно считал себя невинно осужденным за трагедию, которую сам же и устроил? Или презирал себя за тот ужас, к которому привел его флирт с Жюльетт?

Их прибытию аккомпанировал раскат грома. Когда Себастьян помогал ей выйти из кареты, Маргарет, нахмурившись, взглянула на небо.

— Нам следовало бы уехать и вернуться завтра. Нехорошо являться в гости, когда идет дождь.

• Предыдущая
• 20/60
• Следующая