Навеки - Линдсей Джоанна - Страница 13

• Предыдущая
• 13/57
• Следующая

— Я дважды предупредил тебя, потаскушка. Если ты вызовешь меня еще раз, то тебе придется удовлетворить все мои желания и потребности.

— Ты и поединок прикажешь организовать? Может, пне выйти против тебя с мечом или это сделаешь ты?

Черт ее дернул произнести эти слова, но она уже не владела собой — так сильно разозлилась. Да как он посмел назначать такую цену за свои сведения?

И у него еще хватает наглости стоять тут перед ней и с усмешечкой ее разглядывать!

— У меня есть только один меч, миледи, который я могу обнажить против вас, — спокойно произнес он и снова усмехнулся.

— Благодарю, но я как-нибудь обойдусь и без твоих услуг, — бросила она сквозь зубы. — И я, по-моему, ясно дала понять тебе, Торн Бладдринкер, что ты можешь убираться на все четыре стороны!

С этими словами она сделала попытку оттолкнуть его. Как унизительно сознавать, что она не сможет спихнуть его, если он сам не захочет оставить ее в покое! Однако, к ее удивлению, он приподнялся и снова уселся на край кровати, бросив на нее мимолетный взгляд, от которого у Розалин перехватило дыхание. Его глаза остановились на ее обнаженной груди, и Розалин вспомнила, что лежит перед ним полураздетая и совершенно беззащитная.

Она со стоном сползла с кровати, на ходу поправляя бюстгальтер, и, спотыкаясь, побежала через всю комнату к платяному шкафу. Услышав за собой его смех, Розалин пришла в неописуемую ярость, но, прежде чем она успела обернуться и дать выход своему гневу, послышались отдаленные раскаты грома.

Розалин не нужно было оглядываться, чтобы убедиться, что викинг исчез. Ее плечи опустились… с облегчением. Да, конечно, с облегчением. Она нисколько не жалела об упущенных возможностях. С нее хватит — она больше не собирается иметь дело с негодяем, который умудрился прожить тысячу лет. Может гнить в земле или в своей мифической Валхале — она не настолько глупа, чтобы вызвать его еще раз.

Целых пять дней Розалин старалась не думать об ультиматуме, который предъявил ей Торн Бладдринкер. Она пыталась также забыть и то, что он делал с ней на кровати, но это было не так-то легко: за те несколько минут она почувствовала такое наслаждение, такое ни с чем не сравнимое удовольствие, что при всем своем желании не могла выкинуть это из головы. Она внушала себе, что во всем виновата ее повышенная чувствительность, но понимала, что обманывает себя — он пробудил в ней огонь.

А она до сих пор толком не знала, что он такое на самом деле.

Для нее было бы гораздо проще, если бы он был привидением. Некоторые до сих пор в них верят и клянутся, что их видели. Розалин же относила себя к многочисленному отряду скептиков, девизом которых было: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Она бы даже, наверное, поверила в пришельцев — ведь многие верили, что они существуют. Но бессмертный, проживший тысячу лет? Бессмертный викинг, заявляющий, что живет в мифической Валхале, которая в древнескандинавском эпосе была небесной обителью храбрых воинов? Нет, в такие небылицы она поверить не может.

Но тогда кто же он такой, Торн Бладдринкер? Изобретательный шутник, в распоряжении которого находится дорогостоящее оборудование, создающее полную иллюзию того, что он появляется, стоит ей только прикоснуться к мечу? Нет, это было не изображение. Тяжесть его тела, горячие губы — в этом не было ничего призрачного. И все же…

Розалин знала, как она может это проверить. Если это розыгрыш, то оборудование должно быть установлено в каждой ее комнате, даже в машине. Она не собирается перерывать весь дом, чтобы в этом убедиться. Это бессмысленно. Она лучше вывезет меч в какое-нибудь уединенное загородное местечко и там снова попробует вызвать викинга.

Но если он все равно явится? Тогда это будет доказательством того, что… что он по крайней мере не технический трюк. А что он такое в действительности, она спросит у него сама. Но если он снова явится к ней, если она решится на этот риск, то тогда ей придется вспомнить о его ультиматуме.

"Если ты вызовешь меня еще раз, то тебе придется удовлетворить все мои желания и потребности».

При одной мысли о том, что ей придется удовлетворять его желания, Розалин обдало жаром. Она уже готова была пожалеть, что ее отец внушил ей такие строгие правила морали, в результате чего в свои двадцать девять лет она все еще оставалась девственницей. Много ли найдется женщин ее возраста, которые могли бы заявить о себе то же самое? У нее была куча времени, чтобы подыскать себе друга в своем столетии и, уж конечно, моложе лет на тысячу.

Шестидесятые и семидесятые были годами сексуальной революции. В восьмидесятые женщины стали играть заметную роль в государственном управлении и почти добились равных прав с мужчинами. Менялось и отношение мужчин к роли женщин в обществе. Да, женщины, без сомнения, достигли многого, но в результате потеряли «настоящих джентльменов».

Бэрри являл собой типичный пример современного молодого человека, который пришел на смену благородной породе джентльменов. Он никогда не открывал перед ней дверь, не пропускал ее вперед, не усаживал за столик в ресторане и даже не провожал до дому. Он просто подходил туда, где они договаривались встретиться, и Розалин всегда сама платила за себя там, куда он ее приглашал. Это ей казалось вполне нормальным и естественным: она ведь принадлежала к поколению семидесятых, хотя ее взгляды на определенные жизненные вопросы были несколько старомодны.

Это последнее обстоятельство ужасно смущало ее, когда она решила выйти замуж за Бэрри. Розалин г ужасом думала о том, что ей придется рассказать ему о своей невинности в первую брачную ночь. Дело в том, что мужчины больше не надеялись взять в жены девственницу. И она могла ожидать от Бэрри по меньшей мере недоверия, а то и еще хуже — всяких шуточек и насмешек. Нет, она не собиралась изменять своим моральным правилам.

Бэрри, в свою очередь, никогда не пытался выяснить, почему она отказывается спать с ним. Он относил это на счет ее замкнутости и застенчивости и даже впрямую говорил ей об этом — что Розалин вполне устраивало. Впрочем, он был не настолько пылким женихом, чтобы попытаться во что бы то ни стало заполучить ее к себе в постель. В то время для Розалин такое отношение Бэрри было весьма кстати — он не настаивал и не сердил ее.

Однако с Торном Бладдринкером все было по-другому. Он поставил ей условия, весьма неприятные условия. Хотя ее бросало в жар при одной мысли заняться с ним любовью, она прекрасно понимала, что он назначил цену за информацию, которую она так желала от него получить, и эта цена — ее тело. Для нее такое условие было унизительным, оскорбительным, просто неприемлемым.

Если бы он попросил что-нибудь другое, она бы не раздумывая согласилась: это ведь все равно что купить редкую книгу по истории или оплатить дорогостоящий тур по историческим местам. И если уж быть совсем откровенной, то викинг заслуживал награды за свою услугу. Но заплатить своим телом, и в особенности своей невинностью? Это уж слишком, и Розалин прекрасно понимала, что он назначал такую непомерную цену только затем, чтобы она больше не выбывала его из Валхалы.

Стоило Розалин подумать об этом, как она снова начинала заводиться — ее прямо распирало от злости на мнимого призрака и досады на себя. Но туг ей на ум неожиданно пришла мысль: если он бросил ей вызов, то она тоже будет ставить условия и предъявлять ультиматумы. В конце концов она тоже имеет на это право. Приняв решение, Розалин набила продуктами огромную корзину для пикников, подхватила футляр с мечом и, погрузив все это в машину, отправились за город.

Покружив некоторое время по окрестностям, она наконец нашла подходящее место: у подножия холма, по обе стороны которого простирались золотистые поля пшеницы, раскинулась небольшая лужайка. Ее не было видно с дороги, и это было как нельзя кстати. Лужайка пестрела полевыми цветами, а неподалеку росли несколько невысоких раскидистых деревьев, чья густая крона обещала прохладную тень. Тишину и покой нарушали только порхание бабочек да легкий ветерок.

• Предыдущая
• 13/57
• Следующая