Милая плутовка - Линдсей Джоанна - Страница 55

• Предыдущая
• 55/71
• Следующая

— Куда мы доберемся быстрее? И какими обязанностями я пренебрегаю? Может, тебе напомнить, что я больше не юнга?

— Я отлично знаю, кто ты такая, дорогая девочка. И хотя я не могу сказать ничего доброго о браке, он все же имеет одно маленькое преимущество, которое даже я не стану отрицать.

Ей понадобилось не менее пяти секунд, чтобы осознать смысл сказанного.

— Ты сошел с ума или это у тебя старческое? Я слышала четко и ясно, когда ты сказал мне и всему судну, что ты не касаешься меня! У меня наверняка найдутся свидетели!

— Вся команда?

— Ты сказал это достаточно громко!

— Так я лгал.

— Ах так? Ты лгал? В таком случае у меня есть для тебя новость…

— Знаешь, Джордж, у тебя есть склонность выставлять напоказ грязное белье…

— Я сделаю даже больше, дурак безмозглый! — Услышав позади смешки и хихиканье, Джорджина понизила голос до шепота: — Только попробуй… Так и знай: только попробуй — и увидишь, что потом будет.

— Звучит интригующе, но уверяю тебя, что интриговать сейчас совершенно излишне.

Джорджина хорошо поняла; что он имеет в виду. Она вдруг почувствовала, как у нее предательски заныло между ног, хотя она сейчас совсем не хотела иметь дела с ним. Зачем он это делает? Они провели в море неделю, и в течение всего этого времени он лишь изредка бросал на нее неприветливые, мрачные взгляды, а чаще вообще не замечал ее. Но вот сегодня затеял этот спор в каюте, спровоцировал ее нарушить обет молчания. Если он хочет, чтобы она признала себя побежденной, то он близок к успеху.

Прежде чем начать спускаться по трапу, Джеймс перехватил по-другому Джорджину, хотя и в этом положении она чувствовала себя также беспомощной. Ее уже не на шутку злило, что она ничего не может поделать, что его гнев куда-то испарился, в то время как ее раздражение нарастает.

— Зачем ты это делаешь, Джеймс? — приглушенным, но негодующим голосом спросила она. — Объясни мне, пожалуйста.

В новом положении она могла смотреть ему в лицо. Но когда он бегло взглянул на нее, Джорджина все прочитала в его зеленых глазах. Тем не менее он ответил:

— Не ищи какого-то тайного смысла, любовь моя. Мои мотивы просты и естественны. Тот страстный гнев, который мы изливаем друг на друга, заставил меня испытать… тошноту.

— Ну что же, — сказала она, закрывая глаза, чтобы защититься от его пронзительного взгляда. — Надеюсь, тебя вырвет.

Ее сотряс громкий смех Джеймса.

— Знаешь, я совсем не это имел в виду. Более того, готов спорить, что весь тот накал страстей таким же образом подействовал и на тебя.

Так оно и было, но он никогда об этом не узнает.

Однако Джеймс намерен был это выяснить.

— А ты не испытываешь тошноту?

— Ни в малейшей степени…

— Надеюсь, ты знаешь, как можно поубавить самоуверенности.

Он отпустил ее ноги, и они скользнули вниз, однако до пола не достали, потому что второй рукой он прижимал ее к себе. Джорджина не заметила, когда они вошли в каюту, но услышала, как за ними захлопнулась дверь. Сердце у нее гулко забилось.

— Я готов первым признать, что теряю такт и здравый смысл, когда имею дело с тобой, — продолжал он. Одна его рука скользнула вниз, накрыла ей ягодицы, прижала к плотным бедрам, а вторая стала гладить волосы, затылок. Джорджина видела его чувственную улыбку, блеск в зеленых глазах и ощутила жаркое дыхание на своих губах.

— Джеймс, не надо…

Но его рот уже настолько приблизился к ее лицу, что спасения не было. Он нежно и осторожно стал целовать Джорджину, и каждый поцелуй пробуждал в ней чувственные импульсы. Она обвила его шею, а в это время язык Джеймса заставил ее губы раскрыться и проник в глубину рта.

Боже, пробовать его на вкус, трогать его тело — какое удивительное наслаждение!

— Господи, женщина, ты заставляешь меня трепетать.

Джорджина уловила удивление в его голосе, почувствовала, как вибрирует его тело… или это дрожала она сама?

Она крепко обнимала его за шею, и ему не составило труда поднять ее ноги и обвить ими свои бедра. И вот в таком положении, когда они плотно соприкасались и прижимались друг к другу телами, он понес ее к кровати. От его тела исходил жар, и Джорджина глухо застонала, поскольку ее рот был закрыт его ртом.

Они несколько неловко повалились на кровать и стали буквально срывать друг с друга одежду, не отдавая себе отчета в том, что в них заговорил первобытный инстинкт.

А затем он оказался в ней, и она жадно приняла его. Джорджина испытала внезапно чувство тревоги, когда Джеймс подхватил ее под колени — такого он никогда раньше не делал — и поднял ее ноги высоко вверх. Но ощущение беззащитности быстро прошло, потому что в этой позе он проник в нее. до самых глубин. И тогда произошел звездный взрыв, волны которого от центра дошли до рук и ног, и ее сладостные содрогания всем телом ощутил Джеймс.

Джорджина кричала, но не знала об этом. Она оставила следы зубов на его плечах, но также не знала об этом. Она снова отдала ему свою душу. И никто об этом не знал.

Когда Джорджина пришла в себя, она сообразила, что Джеймс покусывает ей губы. Стало быть, он не пережил тех блаженных ощущений, которые пережила она?

— Разве у тебя не получилось?

— Конечно, получилось.

— О!

Но в мыслях ее восклицание прозвучало по-другому в нем было гораздо больше удивления. Так быстро? Хочет ли она снова оказаться в подобном сладостном забытьи? Посмеет ли? Она почувствовала, что испытывает неодолимое желание кусать губы Джеймса, и это было ответом на ее мысленный вопрос.

— Как тебе должно быть известно, браки обычно совершаются с целью получения какой-нибудь выгоды или для объединения знаменитых семейств. К нам это ни в коем случае не применимо. Для нас это узаконенная обществом форма удовлетворения первобытного инстинкта. И в этом, должен сказать, мы с тобой полностью сходимся.

Эти слова Джеймса пришли на память Джорджине через две недели после того, как она прервала обет молчания и отдалась Джеймсу Мэлори. Они означали, что ждать чего-то большего от брака не приходится. Джорджина тогда спросила, что он собирается делать. Его слова трудно было считать ответом на вопрос. Вряд ли ей нужно было объяснять, что их влекла друг к другу лишь плотская страсть — во всяком случае, с его стороны.

И в то же время в этой страсти было множество разных оттенков. Иногда, лежа в его объятиях, Джорджина ощущала исходящую от него нежность… почти любовь. И это удерживало ее от вопроса относительно будущего, который нередко вертелся у нее на языке. Конечно, вытянуть из Джеймса прямой ответ было практически невозможно. Он отвечал если не свысока, что обижало Джорджину и вынуждало замолкать, то весьма уклончиво. И очень скоро она усвоила, что говорить о произошедшем в Коннектикуте или даже упоминать имена братьев означало снова пробуждать в нем огнедышащего дракона.

Они продолжали оставаться любовниками и компаньонами и придерживались договоренности, что щекотливые предметы не подлежат обсуждению. Это было похоже на не оговоренное словами перемирие. Во всяком случае, Джорджина смотрела на это именно таким образом. И если она хотела получить удовольствие от пребывания рядом с Джеймсом — а она этого хотела, — то ей нужно было на какое-то время забыть о собственной гордости и своих тревогах. Скоро они прибудут в порт назначения, и тогда станет ясно, оставит ли Джеймс ее у себя или отправит домой.

А ждать оставалось совсем недолго. Дули попутные ветры, и «Девственница Анна» уже через три; недели после того, как покинула американское побережье, вошла в устье Темзы.

Джорджина еще с первого дня знала, что ей придется снова побывать в Англии, поскольку Джеймс обсуждал курс с Конни, пока держал ее с кляпом на своем бедре. Она не спрашивала, почему он не возвращается на Ямайку, чтобы покончить там со своими делами, ибо это тоже была запретная тема. Однако она позволила себе спросить об этом у Конни, и тот сообщил, что Джеймс, к счастью, пока набирал команду, нашел агента для продажи своей собственности на островах. Во всяком случае, этот факт она себе в вину могла не ставить, хотя до сих пор не понимала, что привело тогда Джеймса Мэлори в Коннектикут и почему он был настроен столь агрессивно.

• Предыдущая
• 55/71
• Следующая