Магия любви - Линдсей Джоанна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/50
• Следующая

Помня о своем обещании, Уоррен ничего не ответил и молча вышел из комнаты. Джеймс, однако, глядя на жену, не наслаждался победой, а пытался определить, насколько она с ним счастлива. Тем не менее он лихо изогнул бровь и с невинным видом спросил:

— А что?

— Ты мог бы быть повежливее.

— Ты прекрасно знаешь, что я платил ему той же монетой. Лучше скажи мне, что я могу сделать для тебя, перед тем как Шарлотта явится и выгонит меня вон?

— Ты можешь лечь рядом со мной и принять участие, — сказала она все еще раздраженно, но затем быстро добавила совсем другим тоном:

— Обними меня, Джеймс, мне становится страшно.

Он немедленно лег под одеяло, твердо решив скрыть от нее свой страх.

— Знаешь, ведь в этом нет ничего страшного.

— Тебе легко говорить, — хмыкнула она.

— Вспомни свою мать, у нее было шестеро, и, насколько я знаю, все прошло прекрасно, при этом пять первых были, должно быть, великанами среди новорожденных, если учесть их сегодняшний рост и вид.

— Не смеши меня, Джеймс.

— Этого я и добивался.

— Знаю, но сейчас у меня как раз схватки.

— О Джордж!

— Ш-ш-ш, все нормально. Это пока еще не то, что ты думаешь, и ты прав, у меня отличные корни. — Она глубоко вздохнула и сменила тон:

— Вот что претерпевает наша сестра, расплачиваясь за удовольствия. Посмотрела бы я на мужчин, что бы они стали делать, если бы им пришлось платить, как нам.

— Прикуси язык, Джордж, неужели ты хочешь, чтобы человечество исчезло с лица земли? Она усмехнулась:

— Ну, не знаю. Я думаю, что ты бы смог, а больше в твоей семье никто, в моей, пожалуй, тоже, хотя Дрю способен смеяться, когда его бьют, он терпеливо переносит боль. Конечно, получается, вас только двое, а семей ведь так много. Ты прав, человечеству пришел бы конец, если бы мы вам это доверили.

— Тебе совсем не обязательно быть такой самодовольной.

— Если вдуматься, то мы, женщины, в самый ответственный момент остаемся в одиночестве, уповая на волю Божью. В конце концов, ты не можешь отрицать, что ответственность должны нести не мы…

— Дорогая, теперь тебе легче?

— Да. — И Джордж улыбнулась.

Уоррен Андерсон беспокойно мерил шагами гостиную, время от времени поглядывая на каминные часы. Было уже четыре утра. Если это не кончится в ближайшем будущем, то он за себя не ручается. Хотя он не в силах помочь сестре. Можно было бы расквасить физиономию Мэлори, но это проклятое обещание связало его по рукам и ногам. Да и что толку бить человека, который даже этого не замечает. Казалось, Джеймсу было еще хуже, чем ему самому, так осунулось и побледнело лицо зятя.

Слава Богу, его не было дома, когда жена Клинтона рожала своих сыновей. Оба раза он был в рейсе, в Китае. Каждый такой рейс продолжался от двух до четырех лет. Дело выгодное, но пароходство Андерсонов этим больше не занималось. «Скайларку» дорога в Кантон была закрыта. Могущественный властитель Чан Ятсен поклялся ни одного из Андерсонов не выпустить из Китая живым. Тогда в Кантоне он действительно попытался сделать все, чтобы догнать и убить и Клинтона, и Уоррена: он послал за ними своих самых ловких наемников, приказав принести головы Андерсонов и вернуть бесценную вазу, которую выиграл Уоррен в ту злополучную ночь.

Если бы Уоррен не был так пьян тогда, ему бы никогда не пришло в голову поставить свой корабль против семейной реликвии Чана. Но он был пьян, и он выиграл вазу! И раз он ее выиграл, то не собирался отказываться от своей удачи.

Клинтон был того же мнения. Ему даже ваза нравилась больше. Но хотя Уоррен овладел вазой в честной игре, торговые дела с Китаем пришлось прикрыть. На Востоке нельзя безнаказанно разозлить такого могущественного человека, каким был Чан в своих владениях, и выйти сухим из воды. Чан, конечно, захватил бы их тогда в доках, но выручила команда.

Уоррен не жалел о том, что пришлось отказаться от торговли с Китаем, поскольку рейсы были уж очень долгими. Кто знает, бывай он почаще дома, Джорджина не отправилась бы искать своего пропавшего жениха в Англию и не повстречала бы Джеймса Мэлори.

Воспоминания о смертельном враге, которого он оставил на другом конце земли, ненадолго отвлекли его. Четыре часа утра. Боже, этому нет конца! Кто-то, вероятно, эта девочка по имени Эми, говорил, что схватки начались утром, около десяти часов. Джорджина ни словом не обмолвилась о них мужу, и он спокойно ушел из дому. Она не хотела его волновать, поэтому он узнал обо всем лишь по возвращении, почти одновременно с гостями. Она страдает уже восемнадцать часов. Неужели это может длиться так долго? Трудно верить доктору, что все идет своим чередом.

Уоррен продолжал ходить по комнате. Джеймс Мэлори тоже продолжал ходить, но в противоположном направлении. Встречаясь на середине пути, они одновременно делали шаг в сторону, затем шли дальше, не замечая друг друга. Дрю ходил в холле, так как с Уорреном ему было тесно в одной комнате. Клинтон сидел, непрерывно барабаня пальцами то по коленям, то по столу, то по краям своего стула. Его тоже не оказалось дома при появлении на свет первенца, так что это был его первый опыт, но он держался неплохо. Самым спокойным выглядел Томас, а лучше всех себя чувствовал Бойд. Он был мертвецки пьян и спал на тахте. Непривычный к выпивке, Бойд от волнения опустошил целую бутылку виски, чего никогда не делал. Уоррен завидовал младшему брату, но, наливая себе, тут же про это забывал и снова принимался метаться из угла в угол.

Томас расхаживал по верхней площадке около спальни. Он первым узнает, когда наступит конец этому аду. Уоррен пробовал бродить наверху, но когда раздался первый же стон Джорджины, лоб его покрылся испариной, ноги задрожали, и Томас выдворил его вниз.

С тех пор прошло пять часов. И во всем виноват Джеймс Мэлори! Уоррен шагнул было к мужу Джорджины, но тут же заметил насмешливый взгляд, искоса брошенный на него Энтони. Чертово обещание! Черт бы побрал его совсем! Всю ночь Энтони переходил со стула на удобную кушетку у стены напротив камина и, казалось, глаз ни с кого не спускал. Держа в руке бокал бренди, он только время от времени нюхал напиток или старался вручить его Джеймсу. Но тот с самого начала отказался и до сих пор не изменил своего решения. Энтони пытался вовлечь брата в разговор, подтрунивал над ним, насмехался, но все было напрасно.

Джеймс ничего этого не слышал, только изредка бормотал:

— Проклятие… Больше не прикоснусь к ней… Боже, спаси и сохрани… Энтони, прикончи меня!

Уоррен бы, к примеру, с удовольствием этим занялся, но Энтони только засмеялся и сказал:

— Старина, я чувствовал себя точно так же, но ты забудешь все это, да и она тоже. Не сомневайся.

После того как Уоррен отнес Джорджину наверх, в дом приехали еще Мэлори — Эдвард с женой Шарлоттой, которая тут же поднялась наверх и больше не показывалась. Другая племянница, Реджина Иден, тоже сразу поднялась, но время от времени показывалась, уверяя дядюшку, что все идет хорошо и Джордж отлично справляется. Последний раз, спустившись, она даже поддразнила Джеймса, утверждая, что вряд ли тот захочет услышать мнение о себе жены в данный момент. Эдвард сначала играл с дочерью в карты, затем принялся раскладывать пасьянс, не обращая внимания на напряженную атмосферу, царившую в комнате. Не один раз он попадал в такую переделку, и его невозмутимость действовала на всех успокаивающе. Его дочь Эми, уютно свернувшись в кресле, дремала. Она проследила за тем, чтобы им подали закуски, но почти никто из гостей не притронулся к еде. Хорошенькая девушка эта Эми. Нет, она просто красавица. Каждый раз, когда Уоррен смотрел в ее сторону, она опускала глаза, как будто боясь встретиться с ним взглядом. Одно плохо: она Мэлори. Какого черта к нему приходят такие мысли? Она слишком молода для него. Скорее она подходит Дрю, да и Дрю ей подходит. Только как он до нее доберется? Через головы дядюшек?

Четверть пятого. Уоррен очень любит детей, но вряд ли когда-нибудь согласится пройти через этот ад снова. Впрочем, он не собирается жениться, так что у него вряд ли будут свои собственные. Женщины — самые недостойные существа на земле. Им нельзя доверять, им нельзя верить, в природе не существует более корыстных созданий. Если бы ему иногда не требовалось утолить некоторые острые желания, в жизни бы ни к одной не подошел. Его сестра была единственным счастливым исключением, единственной женщиной, которая заслуживала заботы и любви. Если с ней что-нибудь случится…

• Предыдущая
• 7/50
• Следующая