Любовь пирата - Линдсей Джоанна - Страница 55

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая

— Не ждите, он не приедет. Поверьте, Тристан будет только благодарен, что вы избавили его от меня, — небрежно бросила Беттина, поднося к губам бокал с рубиново-красным вином.

— Ложь! — гневно воскликнул дон Мигель. — Вы носите его ребенка.

— Ублюдка, хотите сказать. Сколько у него таких! Как только я забеременела, Тристан оставил меня ради другой. Конечно, я ему надоела, но поскольку теперь не приходилось терпеть его ласки, больше не пыталась сбежать: этот остров — поистине райский уголок.

— Но почему же в таком случае отец не увез вас?

— Собирался, — правдиво ответила Беттина, — как только рожу.

— Так или иначе, я вам не верю, — мадемуазель Верлен.

— Поймете, что я права, когда не дождетесь приезда Тристана. Что же вы намереваетесь в таком случае сделать со мной?

— Отвезу в подарок Пьеру, — насмешливо пообещал дон Мигель.

— Все ясно, — прошептала охваченная отчаянием Беттина, опустив глаза.

Кейси не приедет за дочерью из страха за ее жизнь, Тристан вернется только через несколько месяцев. К этому времени она будет жить на Сен-Мартене с Пьером, а Тристан не захочет больше ее видеть.

Беттина жила узницей в маленьком доме дона Мигеля, стоявшем на окраине Санто-Доминго. Ближайшие соседи жили в миле отсюда. Особняк был окружен высокими стенами на испанский манер. Единственная входная дверь вела в большую залу. Справа размещались две спальни с крохотным кабинетом между ними. Кухня и столовая находились на противоположной стороне дома.

На окнах были тяжелые деревянные ставни, закрытые день и ночь. Окно спальни Беттины выходило на маленький внутренний дворик, но ей не позволяли там гулять. Хотя по дому ходить было можно, девушка предпочитала оставаться в своей комнате. Обычно по ночам Беттину держали взаперти. Особых неудобств она, правда, не испытывала: обстановка была роскошной — широкая кровать, резной шифоньер, обитое бархатом кресло, несколько столиков и длинная полка напротив окна, где стояло несколько книг и множество статуэток из мрамора, нефрита и слоновой кости.

В доме было всего двое слуг, кухарка и горничная, но дон Мигель строжайше запретил им говорить с Беттиной. Но даже если бы женщинам и захотелось нарушить приказ, это не имело смысла — обе говорили только по-испански. Правда, Беттина много раз пыталась знаками расспросить приносившую обеды горничную, но та не обращала на нее никакого внимания.

По мере того как шли дни, Беттина все больше падала духом. Дона Мигеля она видела только по вечерам, за ужином. Он проводил все дни на пристани, встречая каждый заходивший в гавань корабль. Каждый раз при встрече Беттина говорила, что Тристан не вернется, но больше не говорила ничего — не могла заставить себя вежливо беседовать с этим человеком, хладнокровно готовившим ловушку для Тристана.

Но дон Мигель не открывал своих планов, а Беттина, сколько ни старалась, не могла придумать, как предупредить Тристана.

Прошло уже три недели. Приближался конец сентября, и Беттина все больше и больше волновалась за Тристана. Но по крайней мере не оставалось времени беспокоиться о том, что ребенок должен был родиться еще неделю назад. Несколько раз Беттине казалось, что начинаются схватки, но тревога оказывалась ложной, и девушка разочарованно вздыхала: ей так хотелось, чтобы все поскорее кончилось.

Подобные вещи случались настолько часто, что Беттина перестала обращать на них внимание. В это утро она тоже проснулась от сильной боли, но решила, что все, как обычно, пройдет.

Вошла горничная с подносом. Беттина заметила, что женщина почему-то в очень хорошем настроении — обычно хмурая и недовольная, сегодня она мурлыкала веселую песенку. Беттина предположила, что она поет в предвкушении праздника, куда собирается отправиться вместе с кухаркой. Накануне дон Мигель предупредил пленницу, что собирается дать служанкам выходной.

Поев немного, Беттина отодвинула поднос и встала, чтобы одеться, но тут же, охнув, схватилась за живот, не в силах сдвинуться с места, охваченная невыносимой болью.

Когда приступ кончился, девушка, хватаясь за стену, вышла из комнаты в надежде, что служанка еще не успела уйти, но кухня была пуста. Сохраняя спокойствие, она начала обходить комнату за комнатой, и сердце все сильнее сжималось тревогой. Когда же в спальне дона Мигеля тоже никого не оказалось, Беттину охватила паника — она поняла, что время пришло. Снова тупая боль, словно кто-то давил на живот сверху вниз; по ногам побежала влага, оросив ковер. Беттина дрожащими руками подняла сорочку, но она уже промокла насквозь. Что делать? Совсем одна, без всякой помощи, улыбки, дружеского участия…

Кое-как доковыляв до залы, она рухнула на стул. В ушах звучали вопли Маломы, когда та рожала. Но очередная схватка вывела Беттину из забытья, и как только наступило временное облегчение, она, собрав последние силы, попыталась открыть хоть какое-нибудь окно в надежде, что его по небрежности не заперли. Она должна выйти отсюда, позвать на помощь! Но здравый смысл взял верх: девушка поняла, что зря тратит драгоценное время. То и дело сгибаясь от боли, она тем не менее успела накипятить воды, отнести чайник в свою комнату, найти чистые простыни и застелить ими постель и даже отыскать белую ткань, в которую можно было бы завернуть младенца. Положив на стол чистый нож, чтобы отрезать пуповину, Беттина сумела напоследок переменить сорочку и легла.

Все это заняло не один час, потому что приходилось пережидать, когда пройдет очередная схватка. День клонился к вечеру, и страдания становились почти непереносимыми — вопли несчастной эхом отдавались в пустом доме.

Услышав, как открылась и тут же захлопнулась входная дверь, Беттина облегченно вздохнула. Благодарение Богу, она больше не одинока. И хотя служанка явно не испытывала к ней особой симпатии, женщина всегда посочувствует женщине, да еще роженице. Но она тут же поняла, что празднество еще не закончилось, и одна из служанок, скорее всего, просто возвратилась за позабытой вещью. Придется позвать ее, пока не успела уйти. Беттина попыталась встать с кровати, но внутренности вновь скрутило болью. Она закричала.

Дверь внезапно с шумом распахнулась. В комнату ворвался дон Мигель с искаженным от ярости лицом, и не успела Беттина что-то сказать, как он, подскочив к ней, злобно ударил по лицу. Девушка упала на подушки: резкое движение только усилило муки, но гордость не позволяла вскрикнуть.

— Ты, лживая сука! — завопил Бастида, сжимая кулаки. — Он здесь! Тристан здесь!

— Но… но этого не может быть, — пролепетала Беттина. — Он не…

— Хватит сказок!

Повернувшись на каблуках, он вылетел из комнаты, продолжая орать:

— Подумать только! Чтобы я, я поверил, что он не появится! Потерял бдительность, а теперь уж слишком поздно!

Он вбежал обратно с мотком тонкого каната, дико озираясь, словно в поисках чего-то:

— Но почему вы уверены, что это Тристан? — охнула Беттина. — Может… может, ошибаетесь?

Дон Мигель окинул ее взглядом, в котором смешались страх и ненависть:

— Я видел его своими глазами в толпе на пристани! Какой-то верзила окликнул его по имени! И они расспрашивали крестьян, где я живу. Хитрая лиса этот Тристан. Не бросил якорь в гавани, как я ожидал, а спрятал судно в другом месте, чтобы незамеченным пробраться в город. У меня нет времени собрать своих людей: придется встретиться с ним лицом к лицу!

Беттина тупо уставилась на дона Мигеля. Этого не может быть! Тристан сейчас должен находиться совсем в другом месте, далеко отсюда. Боже милостивый, почему он должен был явиться именно сегодня?! Не вчера, не завтра, а в ту минуту, когда она вот-вот родит и ничем не может помочь возлюбленному:

— Зачем же встречаться? — поспешно возразила она. — У вас еще есть время скрыться.

— Ни за что! Я покончу с этим раз и навсегда. У меня заслуженная репутация прекрасного фехтовальщика. Ни разу в жизни не терпел поражения и теперь не собираюсь.

• Предыдущая
• 55/59
• Следующая