Любовь пирата - Линдсей Джоанна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/59
• Следующая

— Я уверен, ребенок не мой! — проворчал Тристан, горько вздохнув.

— Ты просто чушь мелешь, Тристан.

— Черта с два! Эта женщина лжет, чтобы добиться своего! Если она даст клятву — я спокоен, потому что знаю, она не осмелится сказать не правду. Но на этот раз Беттина наотрез отказывается дать слово, что отец — я!

— Ты оскорбил ее, даже когда спросил, твой ли это ребенок! — воскликнул Жюль.

— Ха! Это вовсе не оскорбление! Я хотел выбить из нее правду и еще не отказался от этой мысли!

— Не позволю! — спокойно объявил Жюль.

— Не позволишь? — удивленно переспросил Тристан. — С каких пор ты защищаешь эту ведьму? Сам все твердил, что ей нужна хорошая трепка!

— Да, когда она этого заслуживала, но не на этот раз! И если даже она провинилась — беременную женщину нельзя и пальцем тронуть! Ты мог бы причинить вред ребенку — своему ребенку, а этого я не допущу!

— Говорю тебе, это не мой младенец! Я знаю, Беттина лжет, только не понимаю почему. Когда он родится, сам увидишь, на чьей стороне правда, и тогда я разгадаю, какую игру ведет девчонка.

— Может, хоть тогда поймешь, что был круглым дураком, — отрезал Жюль.

Позже, спускаясь к ужину, девушка столкнулась с Жюлем. Обняв великана, девушка поцеловала его в благодарность за защиту. Жюль мгновенно вспыхнул; краска просочилась через бронзовый загар, но Беттина, улыбнувшись, пошла дальше, оставив его недоуменно качать головой.

Тристан, хмуро уставясь в пространство, сел во главе стола, и хотя не видел поцелуя, окинул Беттину неприязненным взглядом, когда та уселась на свое обычное место. Она ожидала, что Тристан вновь затеет ссору, но тот не произнес ни слова и ничего не ел, только пил ром, кружку за кружкой, но, как ни удивительно, совсем не пьянел.

Вскоре пришли остальные, и ужин прошел в атмосфере напряженного молчания; Беттина, наспех поев, быстро вернулась в спальню и пыталась заснуть, но несколько часов спустя по-прежнему беспокойно ворочалась с боку на бок.

Наконец на лестнице послышались шаги. Беттина была уверена, что Тристан больше не захочет спать с ней в одной постели, но шаги замерли, и девушке стало не по себе: почему он так долго стоит у входа?

Дверь с силой распахнулась! Беттина быстро села. Увидев выражение лица Тристана, она поняла, что тот отшвырнул дверь намеренно, желая убедиться, что она не спит.

Повернув ручку замка, он окинул Беттину холодным взглядом, медленно приблизился к кровати и, не сводя с нее взгляда, прислонился к стене.

Красная от злости и смущения, девушка попыталась что-то сказать, но Тристан не дал ей и рта раскрыть.

— Сними рубашку, Беттина! Несмотря на все, что было сегодня сказано и сделано, я все равно возьму тебя!

Он говорил спокойно, но голубые глаза сверкали ледяным блеском.

Беттина была не в силах поверить в происходящее.

Даже вне себя от ярости, Тристан по-прежнему хотел ее. Или собирался наказать?

Она попыталась запротестовать, но Тристан вновь не дал ей говорить:

— Это не просьба, Беттина, — зловеще процедил он, — а приказ. Раздевайся!

Беттина вздрогнула, хотя в комнате было тепло. Тристан пообещал Жюлю выбить из нее правду, и сейчас, охваченная ужасным предчувствием, девушка поняла, что никто, ни один человек на свете не сможет ее защитить.

Беттина выскользнула из сорочки, но тут же натянула простыню, чтобы скрыть наготу. Сама она могла вынести все, но была полна решимости защитить нерожденного младенца.

Хотя Беттина и подчинилась приказу, на лице Тристана не было торжества. Выражение оставалось холодным, даже когда он сорвал с нее простыню и намеренно медленно начал снимать с себя одежду.

— Хочу, чтобы ты поняла, Беттина, я не потерплю притворного сопротивления, — резко сказал он. — С тобой обращались хорошо, потому что ты так прекрасна, но больше я не буду потворствовать твоим капризам и не совершу подобной ошибки дважды.

Тристан лег на постель и притянул к себе Беттину, словно проверял, осмелится ли она оттолкнуть его, но, не услышав ни слова, зловеще прошептал:

— Ты — моя собственность. Я должен был бы содрать тебе шкуру со спины в самый первый раз, когда ты показала свой мерзкий нрав, приковать к кровати, чтобы не осмелилась бежать. А главное, лучше бы никогда тебя не видеть! Тогда я был бы избавлен от этой боли, терзающей меня день и ночь! Боже, помоги мне! Хоть я и знаю, что носишь в утробе ублюдка де Ламбера, все равно хочу тебя!

Рот Тристана завладел ее губами, сминая их, впиваясь, словно высасывая кровь. Беттина поняла, что Тристан доведен до крайности. Он ненавидел ее, ненавидел по многим причинам, но она почему-то была нужна ему… А через несколько мгновений желание охватило ее с такой же непреодолимой силой, и все окружающее перестало существовать.

Наступало лето, принося с собой свет, тепло и новые краски. Повсюду цвели прекрасные цветы, названий которых Беттина не знала. Появились невиданные ранее фрукты, и девушка не могла наесться досыта. Особенно ей нравились большие красно-желтые манго размером в два ее кулака, и Томас Уэсли каждый день приносил ей из деревни соблазнительно-сочные плоды.

Хотя дни стояли жаркие, постоянно дующие ветры несли прохладу, так что остров воистину был раем на земле. Но обитателям дома было не до красот природы. Настроение Тристана ухудшалось с каждым днем. Беттина по возможности старалась избегать встреч: как только Тристан замечал раздавшуюся фигуру девушки, мгновенно впадал в ярость.

Беттина больше не возвращалась к уединенному лесному пруду, где была так счастлива. Наверное, летом там еще прекраснее, но девушка упорно повторяла себе, что Тристан все испортил, затеяв ссору в ее любимом уголке. Вместо прогулок в лес Беттина часто ходила с матерью и Маломой в маленькую бухточку, где стоял на якоре корабль Тристана. Там она снимала туфли и, подняв повыше юбку, бродила по прохладному мокрому песку, позволяя крошечным волнам лизать ей щиколотки.

Беттина и Жоссель разговаривали или гуляли молча, погруженные в собственные мысли. Иногда к ним присоединялась Мадлен, и женщины вспоминали Францию и покинутых друзей, но чаще всего перебирали подробности пышного праздника, состоявшегося три недели назад в честь девяти пар, решивших соединиться в браке. Даже Тристан не смог испортить общего веселья.

Играла музыка, все танцевали, уничтожали огромное количество еды, и обитатели деревни тоже пришли в гости и принесли в подарок огромную, целиком зажаренную свинью.

Беттина забывала о несчастьях, радуясь за молодоженов, но Жоссель мрачнела при одном упоминании о свадьбе. Беттина знала — мать хочет, чтобы дочь нашла свое счастье. Но это невозможно, пока они остаются на острове.

Как-то утром, когда Беттина, сидя в своей комнате, дошивала крошечное платьице, к ее удивлению, неожиданно появился Тристан, очень редко навещавший ее в это время дня.

— Значит, надеешься, что будет дочь, — насмешливо процедил он, прислоняясь к стене. — Понятно еще, если бы ребенок был моим, но что скажет твой любимый граф? Каждый мужчина мечтает о сыне, и я уверен, этот распутник ничем от других не отличается.

Беттина промолчала, зная, что Тристан намеренно ищет ссоры. Не добившись ответа, он сел у окна и начал точить шпагу. Оба старались не замечать друг друга, хотя каждый сознавал присутствие другого. Но тут в комнату вошла красная от гнева Жоссель.

— Послушай! — воскликнула она по-французски. — Что это с ним?

— Спроси его, — спокойно ответила Беттина, — Тристан не скажет, но ты можешь все объяснить.

— Я старалась не вмешиваться, но ваша ссора зашла слишком далеко!

— Мама, нельзя подождать, пока мы останемся одни?

— Нет! Он все равно не понимает нашего языка. Мне только сказали, что девушка-служанка Кейно выбежала из дома в слезах! Она принесла Тристану завтрак, а еда показалась ему слишком холодной, видите ли! Кейно отказывается возвращаться! Бедняжка до смерти напугана!

• Предыдущая
• 44/59
• Следующая