Люби меня вечно - Линдсей Джоанна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/62
• Следующая

Меган, когда первое удивление прошло, решила, что новое платье, подогнанное по фигуре, более мягкая линия прически и припудренный нос сотворят с леди Кимберли чудеса. Конечно, она не будет первой красавицей сезона (что очень обидно), но тут уж ничего не поделаешь. Не может же каждая юная мисс, попадающая на ярмарку невест, быть писаной красавицей.

Меган решила, что все могло быть гораздо хуже. По крайней мере эта леди не уродлива. Кимберли Ричарде оказалась просто… ну… В голову пришло только одно: неприметной. А глаза у нее красивые: чистого темно-зеленого цвета. Просто на то, чтобы выдать ее замуж, может понадобиться немного больше времени, чем они рассчитывали.

Тут Кимберли громко чихнула, вероятно, чтобы сделать встречу еще более незабываемой. А тут еще она обнаружила, что оставила свой кружевной носовой платочек в карете. Она чуть было не запаниковала — но тут Меган лучезарно улыбнулась, заиграв ямочками.

— Простуда? — с пониманием спросила она. — Обидно. Но ничего удивительного — такая ужасная погода!

Кимберли удивилась улыбке герцогини и тону, которым были произнесены эти якобы сочувственные слова. Она даже замерла, посчитав себя обиженной, но решила, что измучившись в дороге, могла понять хозяйку дома не правильно. Поэтому она лишь сказала:

— Я сейчас вернусь, ваша светлость. Кажется, я кое-что оставила в карете.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения и не дав герцогине остановить себя, она открыла входную дверь. Карета все еще должна стоять у дверей — Мэри осталась присматривать за тем, как будут выгружать багаж. Но Кимберли увидела совсем другое.

За дверью, подняв кулак, чтобы постучать (он еле успел его отдернуть и не попасть ей в лоб), стоял необыкновенно интересный мужчина. Он был высокий, очень высокий, почти семи футов роста. Кимберли завороженно застыла — он был невероятно хорош собой.

Его темно-каштановые волосы были стянуты сзади, чтобы ветер не трепал их. Случайный луч солнца, упавший из-за туч, на мгновение высветил в густых кудрях рыжие искры. В светло-зеленых глазах искрился смех, потухший под ее пристальным взглядом. Он был не просто очень высок, но еще и мощно сложен: ноги напоминали стволы деревьев, грудь — огромную бочку, и все это — крепкое, мускулистое.

— Чем глазеть на меня, девица, почему бы не посторониться и не дать мне войти?

Голос его оказался низким, раскатистым и удивительно мелодичным — отчасти благодаря легкому шотландскому акценту. Видимо, он был из тех, кому не нравится, когда на них глазеют. Но как можно было удержаться? Кимберли никогда еще не приходилось видеть таких высоких мужчин и к тому же таких красивых (ну, может быть, за исключением герцога Ротстона).

Она настолько смутилась, что не могла ни двинуться, ни слова сказать, и когда вдруг ощутила щекотание на верхней губе, подняла руку и вытерла под носом рукавом. Это было ужасной ошибкой, которой не допустил бы и ребенок, не то что взрослая женщина, а она даже не осознала, что сделала, пока не услышала, как он хмыкнул.

Этот звук в тысячу раз усугубил ее смущение. А тут еще он взял ее за талию и просто убрал с дороги!

Но заалевшие щеки, которые теперь по яркости соревновались с кончиком носа, остались незамеченными, благодаря тому что герцогиня Ротстон и незнакомец наконец увидели друг друга. Кимберли, по-прежнему глазевшая на него, сразу же заметила его восторг при виде герцогини. Он буквально светился от удовольствия и радости: губы раздвинулись в искренней улыбке, зеленые глаза заискрились смехом. Ей казалось, что он готов заплясать от восторга.

А вот Меган Сент-Джеймс вовсе не была ему рада.

— Боже правый, шотландец-разбойник! — воскликнула она, прижимая руку к груди. — Вы ведь не будете нас грабить?

Его улыбка вдруг стала чувственной и произвела на Кимберли очень странное действие: словно кто-то нанес ей легкий удар в солнечное сплетение — перехватило дыхание, но боли не чувствовалось. А ведь улыбка даже не была адресована ей!

— Если ты позволишь украсть твое сердце, дорогая, то буду, — ответил он, добавив:

— Неужели самая прекрасная девушка Англии живет под одной крышей с моей тетей Маргарет? Неужели так повезло?

Услышав это, Меган с недоверием покачала головой.

— Вы — племянник Маргарет? Не может быть, чтобы нам так не повезло! Родственники Маргарет по мужу — это ведь Макгрегоры, а не Мак… — она помолчала, пытаясь вспомнить имя, которое он назвал ей тогда, — Макдуэлл, кажется? Да, вы сказали, что вас зовут Лахлан Макдуэлл.

— Но ты ведь не думала, что разбойник назовет тебе свое настоящее имя? — Он не переставал улыбаться. — Нет, я — Макгрегор, но если точнее — лэрд клана Макгрегоров. А Лахлан — мое настоящее имя. И как же мне приятно, что ты не забыла!

Это было совершенно очевидно — он не переставал улыбаться. Но не менее очевидным было и неудовольствие Меган по поводу такого неожиданного оборота дела.

— Так не пойдет, Макгрегор, — предостерегла она. — Девлин не позволит вам остановиться в доме. Вы ему ничуточки не понравились, если помните.

— Девлин Джеффрис? А какое он имеет отношение к Шерринг-Кроссу?

— Быть может, то, что он ему принадлежит? — суховато промолвила она, пояснив:

— И Девлин вовсе не Джеффрис. Как и вам, ему тогда нравилось использовать чужие имена.

Незнакомец вдруг ужаснулся:

— Погоди-ка минутку. Так что же, твой чертов англичанин — внучатый племянник моей тетки, Амброз Сент-Джеймс?

— Ш-ш! Он просто ненавидит свое первое имя! Да, это именно он.

Теперь приезжий застонал;

— Ах, пожалуйста, милая, только не говори, что ты вышла замуж за этого человека!

— Очень даже вышла, — сердито бросила Меган. Его стон перешел в рычание, которое вдруг сменилось новой улыбкой. Он пожал плечами:

— Ну и пусть. Мне приходилось преодолевать преграды и пострашнее. Меган прищурилась:

— Сию же минуту забудьте об этом! Я замужем — и очень счастлива, — подчеркнула она. — Могу с полной уверенностью обещать, что вы не будете жить в Шерринг-Кроссе, как собирались. И кроме того, готова поклясться, что Маргарет говорила, будто вы ищете себе жену.

Взгляд, которым он одарил Меган и от которого та покраснела, ясно сказал, что он нашел единственную женщину, которую хотел бы назвать своей женой. Кимберли, перехватившая его взгляд, почему-то испытала сильное раздражение, хотя все происходившее не имело к ней никакого отношения. Она попробовала откашляться, чтобы напомнить им о присутствии свидетеля при этом крайне личном разговоре, но ее по-прежнему не замечали.

— Останусь я здесь или поблизости, я все равно буду добиваться того, чего жаждет мое сердце. Я буду дураком, если этого не сделаю.

— Вы будете дураком, если это сделаете, — ответила Меган, добавив со вздохом:

— Вы, похоже, тупица. — Она покачала головой, словно недоумевая. — Такой же тупица, как и год назад, когда я вам сказала, что обещана другому. А вы отказались мне верить.

— Я просто упорный, — поправил он ее, снова улыбнувшись. — И при чем тут такая мелочь, как муж, когда два сердца предназначены друг для друга?

Тут Меган подняла глаза к небу. Кимберли, с каждой минутой раздражаясь все сильнее, снова кашлянула — на этот раз громче. Теперь Меган услышала и посмотрела в ее сторону. Одно мгновение ее взгляд был совершенно непонимающим, словно она никак не могла вспомнить, кто такая Кимберли и как она здесь очутилась.

Наконец она громко ахнула:

— Милая леди Кимберли! Пожалуйста, простите меня за то, что я отвлеклась. Вы, наверное, совсем измучились с дороги, а я заставила вас стоять и дожидаться, пока переговорю с этим неисправимым шотландцем… — Она кинула на Лахлана укоризненный и сердитый взгляд, ясно говоривший, что, по се мнению, вина целиком лежит на нем. — Мне так неловко! Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату, и заодно займемся вашей простудой. К счастью, у Бабули — бабушки Девлина — есть великолепные средства…

Лахлан никак не хотел угомониться и, не давая Меган увести измученную ожиданием Кимберли, произнес:

• Предыдущая
• 6/62
• Следующая