Будь моей - Линдсей Джоанна - Страница 59

• Предыдущая
• 59/64
• Следующая

Но первый же, кого Александра отвела в сторонку, чтобы поговорить с глазу на глаз, был в такой степени шокирован прямолинейностью ее предложения, что даже не дослушал Александру до конца. Если он не смог справиться с такой простой вещью, как предложение брака, то, вероятно, упал бы в обморок, услышав о ребенке.

Наученная горьким опытом, девушка стала вести себя осторожнее и со вторым претендентом завела речь издалека, стараясь, чтобы собеседник уяснил себе, что она стремится к браку, до того, как сказать об этом напрямик.

В результате он попросил дать ему время обдумать это предложение – видимо, не рассчитывал так скоро начать растить детей: ведь ему было всего двадцать шесть лет.

Третий носил титул виконта и поэтому ценился повыше остальных, хотя был менее привлекателен, так как обладал чересчур плотным сложением.

Однако, когда Александра упомянула о лошадях, у виконта потекли слюнки, и он не моргнув глазом встретил сообщение о беременности. Более того, он восторженно оглядел ее и заявил, что будет счастлив жениться на баронессе.

Александра была слегка ошарашена тем, что все прошло так легко, и даже возмутилась. Она предложила виконту провести вместе несколько дней, чтобы лучше познакомиться, а потом уж договориться окончательно и назначить день свадьбы.

С основными ее затруднениями было покончено, но теперь, когда заботы об отце для ребенка покинули Александру, ее меланхолия вернулась с новой силой.

Следующий день она провела с виконтом Гордоном Уэтли: они посетили многочисленные лондонские парки.

Виконт предложил Александре одну из своих лошадей, и у нее создалось впечатление, что это было своего рода проверкой, потому что кобыла оказалась норовистой.

Впрочем, Александра без труда с ней справилась, и всю дорогу они разговаривали исключительно о лошадях. По крайней мере это значило, что супругам всегда будет о чем поговорить.

Виконт безоговорочно верил всему, что Александра рассказывала о своих лошадях – хотя мог бы и засомневаться – и без тени сомнения принял их высокую оценку. Пора было задуматься о том, что делать дальше.

Так как все шло к тому, что ей придется остаться в Англии, Александра подумала, не наведаться ли к модистки и заказать шикарные и более просторные платья, которые не потребуют большой переделки. Пока что она обходилась своими вечерними туалетами, но понимала, что скоро они станут тесноваты. А учитывая многочисленные приглашения, которые раздобыла для Александры леди Беатрис, чтобы расширить круг ее знакомых, хотя цель уже была достигнута, девушке был необходим обширный гардероб.

Вечером Беатрис повезла Александру на бал. Гордон не мог присутствовать, потому что был связан более ранним приглашением, но Александра не слишком огорчилась: когда ей приходилось долго находиться в его обществе, у нее начиналась головная боль.

Она тщательно выбрала платье, подходящее для этого случая: то было затейливое сочетание ткани цвета темного бургундского вина и черных кружев, с глубоким вырезом, отвечающим самым последним требованиям моды.

Александра предпочла бы остаться дома, ибо за минувшие семь лет у нее не прибавилось желания бывать в обществе, однако она поехала и даже пыталась веселиться назло своей меланхолии. Впрочем, Алин не слишком в том преуспела: картины будущей жизни портили ей настроение. По правде говоря, после сегодняшней поездки она с трудом представляла, как проживет с виконтом всю оставшуюся жизнь. И, конечно, Александра содрогалась при одной мысли о его любовных объятиях, но был ли у нее выбор?

Она танцевала, когда послышался внезапный шум, в конце концов перешедший в ровный гул голосов, будто все присутствующие в зале разом заговорили. Ее партнер закрутил головой, пытаясь понять, что происходит, но он был ниже Александры и не смог ничего увидеть. Самой же девушке было все равно, хотя она не могла не слышать обрывков фраз, долетающих из толпы:

– Это королева?

– Да нет, вон там…

– Никогда не видела никого, кто…

– ..такой красивый.

– ..такой красивый.

– ..такой красивый.

Внезапно ее партнер замер как вкопанный, несмотря на то, что музыка еще играла. Он сгорал от любопытства и даже забыл извиниться. Впрочем, все вокруг перестали танцевать, а гул голосов становился все громче и громче. Александра вздохнула и, извинившись, покинула пространство, отведенное для танцев.

Тот, кто произвел такой фурор среди этих людей, не вызывал у нее ни малейшего интереса. Такой красивый? Пусть отправляются в Россию, точнее, в Кардинию, и увидят того, кто действительно красив.

Внезапно толпа расступилась, давая дорогу мужчине, неторопливо идущему через зал, и Александра замерла не веря своим глазам, не в состоянии сделать ни шага.

Василий в Лондоне? Это невозможно. Тем не менее, вот он и идет прямо к ней, а его глаза цвета меда сияют так ярко, что невозможно оторваться. Для всех остальных его лицо выглядело невозмутимым и загадочным, но уж она-то знает, что значит это золотистое горение: граф так разгневан, что готов ее задушить. Александра никак не могла решить, что ей делать – бежать, упасть в обморок, заплакать, а может быть, просто засмеяться, целиком отдавшись чистой радости, захлестнувшей ее, как только она его увидела.

– Обсудим наши дела прямо здесь, ко всеобщему удовольствию, или ты пойдешь со мной? – спросил Василий с деланным равнодушием. – На улице меня ждет коляска.

Это было не совсем то, что Александра ожидала услышать, и будь она так же разгневана, как Василий, то не стала бы откладывать объяснение в долгий ящик только ради того, чтобы избежать публичной сцены. Впрочем, граф, конечно, к этому не привык, и, пожалуй, следует ответить ему прежде, чем он примет решение за нее.

– Я как раз собиралась уезжать, – сказала Александра как можно равнодушнее.

Она кривила душой, хотя с самого начала ей было невмоготу оставаться на этом балу. Однако девушка решила, что, если не пойти с графом, он разозлится еще больше и устроит сцену, которую, судя по всему, устраивать не хотел. И не успела она опомниться, как уже оказалась на улице, перед ожидавшим Василия экипажем.

– Ты хочешь меня заморозить? – издевательски спросила она.

Граф не счел нужным задержаться, чтобы захватить ее плащ, а ночной зимний воздух был морозным и влажным.

В карете наверняка тоже не намного теплее Но, вместо того чтобы вернуться за плащом, Василий усадил Александру и накинул на нее меховую полость.

Хлопнула дверь, и девушку подбросило так, что она чуть не свалилась с сиденья. Карета рванулась вперед. Терпение Александры готово было лопнуть:

– Может быть, ты наконец объяснишься. Петровский! Если бы я знала, что ты собираешься в Англию, я бы уехала в какое-нибудь другое место.

– В другое? Сомневаюсь.

Скрестив руки на груди, он сидел напротив Александры, не сводя с нее сверкающих глаз. Первоначальная радость почти уже рассеялась, уступив место раздражению, А то, что, бросив свое сардоническое замечание, он замолчал, встревожило ее еще больше.

Наконец девушка не выдержала:

– Ну? Полагаю, есть причина, по которой ты разыскал меня, или же мы просто по досадной случайности оказались в одном и том же месте в одно и то же время?

– Мы еще поговорим об этом, Алин, а пока, видишь ли, мне трудно привыкнуть к твоему виду, потому что ты, как ни странно, выглядишь как настоящая дама. Или под вечерним платьем у тебя штаны для верховой езды?

Александра не могла понять почему, но, тем не менее, этот вопрос заставил ее покраснеть.

– Если ты не заметил, что утащил меня с бала, то я сообщаю тебе об этом. А я, как оказалось, знаю, что нужно надевать в таких случаях.

– Значит, сегодня ты без бриджей? Александра метнула на него возмущенный взгляд. Нет, граф не насмехался над ней. Собственно говоря, сейчас у него был еще более удивленный и недоверчивый вид, чем когда он увидел ее на балу. Шелк и кружева! В своих мечтах Василий представлял ее именно в таком платье, но действительность превзошла все его фантазии. Эта искусная прическа, эти длинные вечерние перчатки и глубокий вырез – Господи! Ее грудь, ее восхитительная грудь была открыта для любого мужчины, который проявил бы к ней интерес. Василий был вынужден признать, что никогда не видел Александру такой красивой, и теперь возмущался, что она упорно отказывалась открыть ему эту нежную женственную сторону своей натуры – разве что в постели.

• Предыдущая
• 59/64
• Следующая