Будь моей - Линдсей Джоанна - Страница 29

• Предыдущая
• 29/64
• Следующая

Тем временем музыканты заиграли зажигательную народную песню. Трое мужчин встали из-за стола и пустились в пляс. Это был один из русских танцев, по традиции исполняемых только мужчинами.

Близнецы-казаки с презрением наблюдали за танцорами. Александра, по-видимому, поддразнивала их, потому что внезапно они поднялись с мест и тоже начали плясать, и Василий был вынужден признать, что они танцуют более заразительно и с куда большей сноровкой.

Граф и сам знал этот танец, хотя уже много лет не танцевал его.

Для него требовались крепкие бедра и исключительное чувство ритма и равновесия, потому что во время танца приходилось выделывать немыслимые пируэты… И тут Василий не поверил своим глазам. Александра не могла осмелиться присоединиться к ним… Однако она это сделала. Она уже танцевала с мужчинами, а тех, казалось, это ничуть не удивило. Все больше народу присоединялось к пляске, и крики становились все оглушительнее.

Вне себя от изумления, Лазарь заметил:

– Будь я проклят, она никогда не перестанет удивлять нас!

Василий не слушал его, а только затаив дыхание, смотрел, как ее мешковатые штаны натягиваются, когда она приседает или выбрасывает ногу, как колыхаются ее груди, когда она подпрыгивает, как разрумянилось от оживления лицо. Он захотел взглянуть на нее поближе. Для этого не обязательно было присоединяться к танцу, однако Василий это сделал.

Ночью, когда они с Лазарем улеглись в постель, которую им пришлось делить из-за недостатка места – их кавалькада была слишком многочисленной, – Лазарь все еще посмеивался над Василием, над его неожиданным поступком. В танце граф показал себя наилучшим образом, и Александра не могла остаться к этому безучастной. Вероятно, первый раз они сошлись на мирной почве – причем не сказали друг другу ни единого слова. Самое скверное заключалось в том, что, когда танец окончился, оба сгорали от смущения.

Василий долго ворочался и не мог уснуть, но думал он не о танцах. Внезапно граф откашлялся и сказал:

– Забудь о нашем разговоре. И снова Лазарь прекрасно понял друга – речь шла о том, чтобы совратить невесту Василия.

– Уже забыл, – уверил он Василия, испытывая неимоверное облегчение.

Однако Василий на этом не остановился:

– Ведь ты серьезно и не думал об этом, а?

– Я просто старался подыграть тебе.

– Хорошо.

Лазарь с трудом удержался, чтобы не расхохотаться, и, черт возьми, это было нелегко.

Утро приветствовало их свежевыпавшим снегом. Снегопад продолжался недолго, но по сравнению с предыдущим днем сильно похолодало. А они еще и не приблизились к горам, где должно было быть намного холоднее.

Александра любила такую погоду, но ей надо было многое обдумать, и это мешало наслаждаться пейзажем. Ее план срабатывал не так быстро, как она надеялась. По правде говоря, он не срабатывал вообще.

Василий ни разу не сделал ей замечания по поводу ее отвратительных манер за столом. Однажды вечером близнецы затеяли драку, и, вместо того чтобы одним словом остановить их потасовку, как она обычно делала, Алин притворилась, что в восторге от нее и даже начала подзадоривать их. Но Василий ни словом не откликнулся на ее столь кровожадное поведение. Не замечал он и того, что одежда девушки пропахла потом, хотя Даша часто на это жаловалась. Даже скандальная выходка прошлым вечером, когда она пустилась в пляс с мужчинами и приняла участие в исключительно мужском танце, не возмутила его, и Александра не собиралась размышлять о том, какое наслаждение получила от танца даже несмотря на то что, Василий присоединился к ним, а, впрочем, это ей доставило особенное удовольствие.

Единственное, что Василий вроде бы посчитал неприемлемым, так это ее удивительное стремление удержать его от измены. Если бы девушка считала, что этого достаточно, чтобы заставить его расторгнуть помолвку, то могла бы и успокоиться, но даже в первый раз граф не слишком разозлился, а значит, предстояло приложить еще немало усилий, чтобы довести его отвращение до такого предела, "чтобы он прервал их связь. Алин не собиралась прощать его интрижки и намеревалась и в будущем пресекать все возможные измены, устраивая скандалы на публике, при свидетелях, и даже наедине, хотя частная беседа, конечно, не доставила бы ей такого удовольствия. Впрочем, Василий был достаточно осмотрителен, чтобы не строить глазки другим женщинам в ее присутствии, но был ли скандал для него неприятнее, чем отсутствие привычных любовных утех?

Если так, то, возможно, потребуется еще одна сцена – на этот раз просто скверного характера, не имеющая прямого отношения к Василию, но способная показать ему, что даже при его безупречном поведении Александра все-таки будет для него обузой и источником затруднений. Эта мысль была не лишена достоинств, и, когда она обсудила ее с Разиными, они решили, что такая попытка не повредит.

Тимофей согласился стать козлом отпущения, но право на эту привилегию оспаривал и Никишка, и Александре пришлось уверить их, что с удовольствием надерет уши обоим. Но по какой причине? Алин решила, что причина не столь важна, а если Василий все-таки поинтересуется, она скажет, что это не его дело.

Алин предпочла бы устроить спектакль в городе, где было побольше публики, но, поскольку к вечеру они до города не добрались, решила не откладывать демонстрацию своих возможностей, ибо ей не терпелось увидеть реакцию Василия. Однако Александре пришлось подождать, Потому что граф как обычно ехал в авангарде, и прошло немало времени, прежде чем он понял, что его спутники решили остановиться на ночлег.

Но когда Василий вернулся, прошло не менее часа после наступления темноты, и этого оказалось достаточно, чтобы Александра заподозрила, что Василии нашел сговорчивую женщину где-то далеко впереди, и поэтому к его приходу Александра уже распалилась не на шутку, и гнев ее был отнюдь не притворным. Во всю силу своих легких она поносила близнецов. К сожалению, ее запас вульгарных ругательств был ограничен. Не рассчитав своих возможностей заранее, Александра была вынуждена прервать свой обличительный монолог и прошептать близнецам:

– Я уже исчерпала свой запас брани. Быстро помогите мне, ну-ка назовите еще какие-нибудь ругательства.

Не удержавшись от улыбки, Тимофей прикрыл рот руками, но Никишка был счастлив услужить, и щеки девушке зарделись, а глаза полезли на лоб, когда ей пришлось вслед за ним повторять все новые и новые непристойности, которые он любезно ей подсказывал. Правда, Александра стояла спиной к Василию и могла не беспокоиться, что он заметит ее собственное замешательство.

Но ей не терпелось узнать его реакцию. Не удержавшись, Алин шепотом спросила Никишку:

– Ну как он? Возмущен? Ошеломлен?

– Мне неприятно говорить об этом, но он смеется.

На минуту она застыла с открытым ртом, потом плечи ее поникли, и она с отвращением сказала:

– Что же, черт возьми, нужно, чтобы вывести его из терпения?

Никишка не мог больше сдерживать смех:

– Попробуйте станцевать нагишом у костра. Я думаю, он не останется равнодушным, а мы, конечно, будем смотреть в другую сторону.

– Разумеется, вы будете смотреть в другую сторону, – сухо подтвердила Александра, и обрушив на близнецов новый поток брани, на сей раз вполне искренней, удалилась, рассерженная на них, а еще больше на себя, потому что не достигла цели, но пуще всего на Василия, за то, что тот оказался таким чурбаном! Надо же – она так старалась, а ему смешно! Неужели графу невдомек, что раз она может позволить себе это здесь, то с такой же легкостью закатит подобную сцену и в гостиной в присутствии короля?

Александра удалилась к лошадям, чтобы утешиться и успокоиться, – она так делала всегда: лошади оказывали на нее благотворное действие. Там и нашел ее Василий. Но сегодня облегчение почему-то не приходило. Александра расхаживала среди лошадей, не обращая внимания на графа, хотя инстинктивно почувствовала его присутствие. Может быть, поэтому она и не могла успокоиться. Александре было неприятно, что она ощущает присутствие Василия так же, как ее кобылы ощущали присутствие жеребцов, если те оказывались поблизости.

• Предыдущая
• 29/64
• Следующая