Мы — на острове Сальткрока - Линдгрен Астрид - Страница 11

• Предыдущая
• 11/53
• Следующая

— Но когда что-нибудь угрожает твоим детям, ты теряешь рассудок.

И вот теперь он плакал о Юхане и Никласе. Но, прежде чем совсем потерять голову, он трижды сходил к Ниссе и Мэрте.

— Не то чтобы я беспокоился, — заверял он с робкой улыбкой в свой первый приход.

— Ваши дети привыкли к морю, так что за них я ни капельки не беспокоюсь, — уверял он во второй раз. — Но как там Юхан и Никлас барахтаются в этой каше, — добавил он, показывая на туман, который добрался уже до Сальткроки и не на шутку напугал Мелькера.

— Но и мои девчонки барахтаются вместе с ними в этой самой каше, — попытался успокоить его Ниссе.

Когда запыхавшийся Мелькер в третий раз вбежал в лавку, Ниссе засмеялся и спросил:

— Чем могу сегодня услужить? Есть превосходные вертела. Любой из них легко прошибет палец на ноге, и тогда у тебя появится другая забота.

— Спасибо, не надо вертела, — начал Мелькер со смущенной улыбкой. — Как я уже говорил… не то чтобы я беспокоился, но не пора ли поднять тревогу и уведомить спасательную службу?

— Это еще зачем? — поинтересовался Ниссе.

— Потому что я ужасно беспокоюсь, — ответил Мелькер.

— Нашел причину! — сказал Ниссе. — Да и что спасательная служба увидит в этой кромешной тьме? И вообще, что может случиться с детьми? Туман скоро рассеется, на море полный штиль.

— Да, море спокойное, — согласился Мелькер. — Мне бы вот таким быть…

Вконец расстроенный, он побрел к причалу и, увидев там серые бесформенные клубы тумана, которые волнами накатывались на него с моря, ужаснулся и закричал что было сил.

— Юхан! Никлас! Где вы? Скорей домой!

Ниссе, неотступно следовавший за ним, дружески похлопал его по плечу.

— Милый Мелькер! Если все так близко принимать к сердцу, то в шхерах и жить нельзя. Ведь от того, что ты тут стоишь и гудишь, словно сирена в непогоду, ничто не изменится. Идем-ка лучше к Мэрте да выпьем у нее по чашечке кофе с булочками, будет куда как хорошо.

Но Мелькер и слышать по хотел ми о каком кофе с булочками. Он глядел на Ниссе глазами, полными отчаяния.

— А может, они пережидают туман на Рыбьей шхере, как ты думаешь? Может, они сидят сейчас в сарае у Вестермана, им там хорошо, тепло и уютно. Ну, скажи же, что ты так думаешь! — заклинал он Ниссе.

Ниссе подтвердил, что и он так думает. Но как раз в это время из тумана вынырнула, тарахтя, моторка и прижалась к деревянным мосткам. Бьёрн вернулся с Заячьей шхеры и разбил их надежды. На Рыбьей шхере ребят нет, сказал он. Только что он сам заезжал туда и искал их повсюду.

Что-то бормоча себе под нос, Мелькер поплелся к дому. Продолжать расспросы он не отважился, боясь, что они заметят, как дрожит его голос.

Но и дома он ни словом не обмолвился с Малин. Она с Пелле сидела в общей комнате. Пелле рисовал, Малин вязала. На стене мерно тикали старинные американские часы, в камине краснели догорающие уголья, в комнате было удивительно спокойно.

Какой чудесной, какой безмятежной была бы жизнь, если бы дети не потерпели крушения на море.

Мелькер опустился на диван и замер. Время от времени он лишь тяжко вздыхал. Малин бросала на него испытующие взгляды. Она хорошо представляла, что с ним творилось, и ждала нового приступа Великой лихорадки. Тогда потребуется ее помощь, а пока она может тихонько сидеть и вязать.

Мелькер никого больше не замечал, ни Малин, ни Пелле. До них ему не было дела. Сейчас он думал только о сыновьях, которые боролись за свою жизнь на море. Он видел их куда отчетливее, чем Малин и Пелле. И всякий раз они вели себя по-разному. То лежали на дне лодки, полуживые от голода и холода, и слабыми голосами звали отца. То боролись с волнами, пытаясь из последних сил выбраться на скалистый островок. Они цеплялись ногтями за гранитные уступы и в отчаянии молили отца помочь им. Но вот налетал огромный бурун — и откуда он только брался, когда море такое спокойное! — и уносил их в глубину. Они тонули, и волосы их извивались в воде, словно морские водоросли. О боже! Почему дети не могут остаться навсегда трехлетними, не могут всегда играть в куче песка с лопаткой и ведерком! Тогда бы и родители не знали таких страшных мук!

Он снова и снова тяжело вздыхал, пока наконец не вспомнил о Малин и Пелле и не попытался взять себя в руки.

Он взглянул на рисунок Пелле. На нем была изображена лошадь, морда которой удивительно напоминала лицо старика Сёдермана. При других обстоятельствах Мелькер непременно бы рассмеялся, но теперь он только сказал:

— Рисуешь, мальчуган? А ты, Малин, никак вяжешь?

— Да, Никласу свитер, — ответила Малин.

— Он, конечно, будет рад, — произнес Мелькер, судорожно хватая ртом воздух. Он-то знал, что Никлас давно лежит на морском дне и ему больше никогда не понадобится свитер. Никлас, Никлас, его милый мальчик, подумать только, что, когда ему было два года, он вывалился из окна и остался жив. Мелькер уже тогда понял, что такие счастливчики не жильцы на этом свете. «А тут этот Пелле», — вспомнил он внезапно о младшем сыне и бросил на него недовольный взгляд, будто бедняга Пелле был виноват, что морская пучина не поглотила его вместе с братьями.

Но Пелле был на редкость умный ребенок и понимал гораздо больше, чем Мелькер и Малин могли себе представить. Наслушавшись тяжких вздохов отца, он отложил рисование в сторону. Пелле знал, что иногда и взрослые нуждаются в ласке и утешении. Он без лишних слов подошел к Мелькеру и обвил его шею руками.

Тут Мелькер расплакался. Он порывисто прижал к себе Пелле и плакал тихо и горько, отвернув лицо от мальчика, чтобы тот не видел его слез.

— Все обойдется, — успокаивал Пелле отца. — Я сейчас пойду и посмотрю, не рассеялся ли туман.

А туман, наоборот, еще больше сгустился над островом. Пелле подобрал на берегу гальку — маленький коричневый камушек, только совершенно круглый и гладкий, и показал его Чёрвен.

Она тоже бродила в тумане на берегу моря. Ей нравилась такая погода, таящая опасные и неожиданные приключения. Правда, на этот раз она чувствовала себя сиротливо — с ней не было ее Боцмана, который где-то запропал в этой беспросветной серой мгле.

— Может, это настоящий волшебный камень, — сказал Пелле. — Зажмешь его в кулак, загадаешь желание, и оно обязательно сбудется.

— Ну, тогда я многое могу загадать. Загадай нам два кило конфет. Посмотрим, сбудется или нет.

Пелле фыркнул.

— Нашла, чего загадать. Надо что-нибудь стоящее, тогда сбудется!

Он вытянул руку с камнем и торжественно загадал свое самое сокровенное желание.

— Я хочу, чтобы братья скорее вернулись домой с этого коварного моря.

— И чтобы Боцман тоже вернулся, — добавила Чёрвен. — Ладно уж, пусть и Тедди с Фредди, — сказала она. — Правда, все они в одной лодке, так что и одного желания хватит на всех.

Наступил вечер. Но совсем не светлый и ясный, как в июне, а тусклый и призрачный. Мглистая туманная пелена заволокла все фьорды, шхеры и острова, спустилась на Сёдерёра и Кюдукса, Рёдлёгу и Свартлёгу, Блидё и Мёйю, окутала фарватер[7] и пароходы, которые медленно ползли по морю, предупреждая о себе тревожными гудками сирены. Туман держал в плену и маленький ялик Гранквистов, которому уже давно было пора покачиваться у причала возле дома. Огонек, огонек, Кипяти нам чаек. А по морю три шхуны плывут…

— напевала Фредди.

— Я не вижу ни одной, — сказала Тедди, перестав на минутку грести. — Видно, они совсем маленькие. И давно мы так гребем как вы думаете?

— Около недели, — ответил Юхан, — так мне, но всяком случае кажется.

— Вот здорово бы приплыть в Россию, — скачал Никлас. — Наверно, мы туда скоро и догребем.

— Еще бы, — подтвердила Тедди. — Ведь мы столько гребем. Плыви мы верным курсом, уже бы часа в два дня проскочили, как пить дать, свой причал и сидели бы на мели у янсонова выгона.

Все четверо рассмеялись. Последние пять часов они то и дело смеялись. Конечно, они снова и снова гребли, мерзли, слегка перебранивались друг с другом, жевали бутерброды, распевали песни, звали на помощь, снова и снова гребли, ругали туман, мечтали попасть домой н все-таки продолжали смеяться. И так уж получилось, что все ужасы кораблекрушения переживал Мелькер, а не дети.

• Предыдущая
• 11/53
• Следующая