Человек — ты, я и первозданный - Линдблад Ян - Страница 1

• 1/53
• Следующая

Наша прекрасная бело-голубая планета — единственное небесное тело, на котором обнаружена жизнь, великое множество организмов, развившихся за три с лишним миллиарда лет и отличающихся фантастическим разнообразием. Совершенно ясно, что каждый организм формировался под воздействием не только окружающей среды — конкретной территории и климата, — но и всех соседствующих форм жизни. Сложившийся за столь долгое время вид — часть сложнейшего механизма, который работает гладко и эффективно, пока все его части хорошо прилажены друг к другу. В механизме жизни не может быть слишком больших или слишком маленьких шестеренок, они сломаются. Крайне редко можно встретить в животном мире вид, уцелевший после того, как он резко изменил свои повадки.

Одно из существ, совершивших такой достопримечательный поворот с поразительнейшими последствиями, — особо специализированный примат Homo sapiens. Видовое наименование sapiens, которым человек сам себя наделил и выделил среди других созданий, означает «мыслящий», «разумный». Позволительно усомниться в верности этого эпитета, когда видишь, что «развитие» и «прогресс» повлекли за собой тридцать с лишним идущих ныне войн…

Строго говоря, разум, этот отличительный признак нашего вида — всего лишь один из постоянно идущих разнообразных новаторских экспериментов жизни. Из всех миллионов ныне существующих и исчезнувших на протяжении длящегося миллиарды лет великого процесса творения форм жизни человек — единственный представитель животного мира, обладающий разумом и способностью осознавать себя во взаимосвязи с окружающим миром. Но где сказано, что это редкое качество — нечто окончательное, конечная цель эволюции?

Всякий существующий ныне вид — дятел, морж, бородавочник или слон — живой побег на эволюционном древе, способный развиваться дальше. При условии, что мы, почитающие себя властелинами мира, наделенными правом казнить или миловать, не разорвем эволюционную цепочку. В гигантских временных масштабах эволюции наше пребывание в роли «господствующего зверя» началось совсем недавно: всего пятнадцать тысяч лет назад человечество состояло из бродячих «дикарей» — собирателей и охотников вроде тех индейцев, что все еще ведут исконный образ жизни в дебрях Южной Америки. Первоначально наши далекие предки были представлены формами, мало чем отличными от непоседливых шимпанзе, которые никогда не достигают большой численности, скитаясь стаями по десять — двенадцать особей. Замечу, что не больше членов насчитывают и обитающие в лесных дебрях группы охотников и собирателей.

Если взять за исходную цифру максимум пять миллионов Homo sapiens, то после крутого поведенческого поворота видим спустя несколько тысячелетий устрашающую и непрестанно растущую величину: когда пишутся эти строки — пять миллиардов.

Других примеров такой «слоновости» в животном мире немного, но они есть. Так, жизнь мелких грызунов в шведских полях подчинена четырехлетнему циклу: каждый четвертый год число особей на единицу площади достигает чудовищных размеров, после чего внезапно следует катастрофический спад. Особенно известны своими миграциями в никуда лемминги, жертвы безудержного размножения. В пути ряды четвероногих странников быстро редеют, и популяционный максимум сменяется минимумом из-за повальной смерти, вызванной, по нынешним понятиям, стрессом. Не та ли участь ждет и современного человека, располагающего всем необходимым для коллективного самоубийства?..

Ни один вид животного мира не способен генетически перестроиться за столь короткий срок, какой понадобился человеку, чтобы совершенно изменить свой образ жизни. Всем очевидно, что, получив такое же образование, как наши школьники, представители так называемых «примитивных» народов ни в чем им не уступят. Стало быть, все мы неразрывно связаны друг с другом как вид, и у нас, людей технически развитого общества, «воспитанных», то есть дрессированных так, чтобы отвечать требованиям аппарата, управляющего нашими судьбами (хотя должно быть наоборот), есть все основания обратиться к своим генетическим исконным корням. Более того, на мой взгляд, просто необходимо тщательно изучать и осмысливать биологию нашего вида, если мы еще надеемся выжить и овладеть критической ситуацией, в которой очутились.

В те пятнадцать тысяч лет, что понадобились нашей части человечества, чтобы постепенно «завоевать мир», техника в целом развивалась неспешно, если сравнивать со скачком, произошедшим с начала XX столетия. Теперь наш технический арсенал неизмеримо вырос.

Великим триумфом человека и техники явилась посадка на Марс двух космических аппаратов в 1976 году, после одиннадцатимесячного полета в полном соответствии с программой. Хитроумные приборы обоих «Викингов» позволили исследовать образцы марсианской почвы и передать результаты, а также снимки на Землю. Целью программы было выяснить, существовала ли когда-нибудь на нашем соседе в космосе ЖИЗНЬ. Поистине замечательное достижение техники! Но ведь мы далеко еще не разобрались в великом разнообразии видов на нашей благословенной планете, не говоря уже об их детальном изучении.

Прискорбно мало знаем, по сути дела, и о нашем собственном семействе—семействе Людей. Политики явно смотрят на нас как на строительный материал — вроде кубиков, из которых дети складывают сказочные замки. Настало время не только им, но и всем нам смиренно изучить человека, начиная с основ, не в духе кабинетного психоанализа, а в строго научном, биологическом смысле, с упором на изначальные, первородные стадии.

На мою долю кинодокументалиста выпала привилегия наблюдать многих интереснейших животных и в Швеции и в тропических широтах; встречал я и человека на самых разных уровнях технического развития. Разумеется, семейство Людей с его сложным сочетанием инстинктов и традиционных форм поведения занимало меня и как члена этого семейства и как биолога. Однако подлинную глубину мой интерес обрел, когда после многолетних поисков мне наконец представилась возможность познакомиться с первозданным человеком в глухих дебрях Южной Америки, с изолированным племенем, совсем не испытавшим воздействия нашей технологии и культуры. Возможность, скажу, уникальная, ведь большинство антропологов было вынуждено изучать индейские племена, уже расставшиеся с исконным образом жизни.

За минувшие с тех пор полтора десятка лет, сопоставляя подлинно первозданного человека с нашей формой Homo sapiens и взяв за мерило некогда всецело естественный образ жизни, я много размышлял над тем, как наш вид формировал свою среду и сам формировался ею. На следующих страницах попытаюсь обрисовать тернистый путь, по которому следовал этот специализированный примат, и наши общий знаменатель человека — тебя, меня и самого первого.

Однако для этого мало отступить назад на несколько десятков тысяч лет. Мы окажемся лишь на этапе, который предваряется долгим рядом изменений у наших предшественников, чья история начиналась более десяти миллионов лет назад. Вот мы и сделаем попытку проследить этот ряд. Почему мы выглядим так, а не иначе; почему наш организм функционирует именно так; каким образом извилистый путь эволюции привел к появлению нынешнего Homo sapiens? Современное исследование сводится в основном к анализу раздробленных окаменелостей, и очень малое место занимает сопоставление и осмысливание былых стадий развития человека, удивительного результата многообразной мутационной деятельности природы.

Чтобы понимать — и признавать — наших собратьев, важно познать в полном объеме все эти зигзаги, не ограничиваясь бессильным созерцанием смущающего разум многообразия миллиардов землян. Нам следует попытаться понять, какие основные биологические законы управляют нашей жизнью как индивидов и как групповых существ и как эти законы изменялись и теряли силу в нашей все более искусственной среде обитания. Неуживчивость и психические расстройства, террор и преступность — чисто биологическая реакция человечества на серьезные отклонения от первичных условий.

• 1/53
• Следующая