Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Афанасьев Вячеслав Николаевич - Страница 126
- Предыдущая
- 126/149
- Следующая
Изменить размер шрифта:
126
513. Армения
На прекрасных картинах Сарыша
Я нагорные вижу сады,
И армянского солнца сиянье,
И дрожанье искристой воды.
Всё в картине подчеркнуто чисто:
Ясность красок, прозрачность чудес,
Как живые — зеленые листья,
Бирюзовая чаша небес.
В этих красках, горячих и нежных,
Там, где зелень как моря прибой,
Я живу средь нагорий безбрежных, —
Будто я нарисован тобой.
Будто ветра я слушаю песню,
Воды льются горячим ключом,
И орел, покружив в поднебесье,
Прилетает ко мне на плечо.
Будто я заблудился в том крае
И за солнцам иду по лучу.
Я блуждаю, блуждаю, блуждаю,
И дороги найти — не хочу. {513}
514. Октавы
1
Я привыкал к звучанью слов, каких
Ни в русской нет, ни в украинской речи.
Я шел на рынок, в гущу толп людских,
Где жар в крови, где говор так сердечен
Грузинского не зная, в этот миг
Я слушал всех, я так тянулся к встречам!
Зной полыхал. Мальчишки, торжествуя
Здесь продавали воду ледяную.
2
Но одиночество владело мной,
Была причина личного порядка:
Одно письмо. Оно — всему виной,
О нем и нынче вспоминать не сладко.
Везли крестьяне, несмотря на зной,
Всё, что дала им небольшая грядка.
Я пробирался сквозь толкучку — пусть
Язык друзей развеет эту грусть.
3
Любой из нас к сравнениям привык.
Мы ищем сходства и примет особых
В предметах, поначалу неживых,
Как некий горец в праздник Шаироба,
Что ищет рифму для стихов своих.
Волнуясь, бормоча и глядя в оба,
Он простирает кисти смуглых рук,
Всё ожиданьем полнится вокруг.
4
Но затрепещет рифма. И тоска
Отхлынет. Напряжение исчезнет.
Из жарких уст былого бедняка
Польется удивительная песня.
Трава растет — сладка или горька —
На склонах горных между скал отвесных.
Долиною ночною, голубою
По Грузии пройдем вдвоем с тобою.
5
Я видел тысячи прекрасных снов.
Ни об одном поведать не смогу я.
Я знаю двадцать пять грузинских слов
И каждое произношу волнуясь.
Я в Гурии из чистых родников
Пил, зачерпнув рукой, струю тугую.
Лишь эти мне запомнились края,
Тут сердце навсегда оставил я.
6
Любой из нас к сравнениям привык,
Но здесь нужны сравнения едва ли.
Мы вспоминаем красный броневик —
Его тбилисцы с нетерпеньем ждали.
Со скоростью ракет пороховых
Бежали банды меньшевистской швали.
Проходит год как день, как быстрый час.
Теперь миры равняются на нас.
7
Я в полдень шел, я странствовал в ночи.
Звезда в грузинском небе полыхала.
Листву ласкали ранние лучи,
И я на свете жил. Но мало, мало!
Живи хоть сотни лет, а всё ищи,
Всё сделай, что бы жизнь ни приказала!
Проходит год как день, как краткий час.
Теперь миры равняются на нас! {514}
515. «Вот июль Уссурийского края…»
Вот июль Уссурийского края
Постучался в палатку дождем,
Дышит почва, густая, сырая,
Та земля, на которой живем.
В каждой пади волнуется влага,
И у сопок скопилась вода,
И деревьям даровано благо,
Чтоб не сохли они никогда.
И не сохнут, они вырастают
В свете утренней, чистой красы.
На рассвете над ними блистают
Охлажденные капли росы.
Мы живем в полотняных палатках
На озерном крутом берегу,
В травянистых умытых распадках,
Оттеснивших на север тайгу,
Где запрятался в дальней лощине
Хлопотливой речонки исток,
Где стоят боевые машины,
Неустанно смотря на восток.
Мы стоим нерушимым оплотом
Мы на каждой границе живем.
Каждый куст может стать пулеметом,
Огнедышащим грозным гнездом.
Эти влажные наши просторы,
Созреваньем обильный июль
Защитим боевым разговором,
Неожиданным посвистом пуль.
Если я упаду, умирая,
Будь во взгляде последнем моем,
Молодая, живая, сырая,
Та земля, на которой живем. {515}
516. Письмо тебе, копия наркому связи
Я сегодня обозлен
На тебя, на мир, на почту,
И на холод и на то, что
Я в тебя еще влюблен;
На московский телефон:
Почему здесь нету трубки,
Чтоб услышать голос хрупкий,
Прерывается ли он,
Так ли вырвется «Арон»,
И — чего забыть не в силах —
Весь каскад нелепых, милых
Уменьшительных имен?
Для чего пишу всё это,
Если нету вот — нема! —
Ни ответа, ни привета,
Ни посылки, ни письма?
Я стою здесь безутешен,
Сохраняя мрачный вид,
Весь гранатами обвешан,
Портупеями обвит.
Я нахмурил брови грозно,
Но дрожу, как мелкий лист.
Это выглядит курьезно:
Пулеметчик — пессимист.
Вот начну писать сначала
В гневе, горе и тоске,
Чтобы ты не понимала,
Вдруг — на финском языке.
Если я вернусь влюбленным
(А тебя не разлюбить).
Поступлю я почтальонам.
Чтоб поближе к письмам быть.
Я вгляжусь благоговейно
В почерки различных рук:
Нет ли писем А. Копштейну
От гражданки А. Савчук?
Впрочем, это просто враки,
Это я пишу смеясь.
Пусть без нового вояки
Остается Наркомсвязь,
Пусть мне сердце он не губит
Третий месяц уж подряд,
Пусть меня скорей полюбит
Милый сердцу наркомат.
126
- Предыдущая
- 126/149
- Следующая
Перейти на страницу:
