Катынь. Ложь, ставшая историей - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 37

Многие делегаты, возвратясь из поездки, рассказывали обратное тому, что хотелось гитлеровцам. Вскоре эти делегаты были арестованы и пропали без вести.

На стенках домов появились надписи: „Катынь – дело рук гестапо“… На скамейках в Саском саду были приклеены записи, в которых сообщалось, что убийцами польских офицеров в Катыни являются немцы. Поляки говорили о Катыни как о новом злодеянии немецких разбойников».

Попав на улице в облаву, Потканский был отправлен в составе строительного батальона как раз в район Красного Бора. Когда немцы стали отступать, он и еще один поляк спрятались до прихода Красной Армии. По поводу экскурсии в Козьи Горы он показал:

«13 июня 1943 года, в день нашего приезда в Красный Бор, нас спросили, кто хочет посмотреть могилы польских офицеров в Катыни. Согласились все вновь прибывшие, 20 человек. Нас посадили в машину и отвезли в Катынь. Могилы были закрыты, но там валялось много разных вещей, принадлежащих убитым офицерам, польские деньги (совсем новые) и другие вещи. Мы незаметно брали что-нибудь из этих вещей себе на память. Так, я нашел медальон и 100-злотовую бумажку.

Возвратясь к себе в казармы, мы, поляки (а в строительном батальоне были только поляки), стали обсуждать, кто убил польских офицеров в Катыни. Разговор был оживлённый. Я тоже рассказал случай со знакомым офицером Марьяном Рудковским (о нем речь впереди. – Авт.). Тогда десятник этого батальона Виски Эдвард вызвал меня из дома и сказал, что я, не зная людей, поступаю неосторожно и что со мной может быть то же, что с шофером-поляком этого же батальона по фамилии Лепянко, который сказал, что польских офицеров в Катыни расстреляли немцы, за что он был арестован и расстрелян».

Его товарищ, Роман Комальский, изложил еще одну версию того, как были обнаружены трупы. Ни Аренса с его солдатами, ни Киселева с польскими строителями в ней не имелось. Вариант для поляков выглядел совсем по-другому:

«Началось это так: несколько русских военнопленных под конвоем немецких солдат были посланы в Катынский лес за песком. Копали песок, а выкопали несколько трупов польских офицеров. Я думаю, что это было устроено нарочно, так как немцам нужно было, чтобы эти трупы обнаружили не сами немцы. Шофёр-поляк по имени Казик (фамилии его я не знаю), который был при этом открытии, возвратился в батальон и рассказал о случившемся. Потом, когда открыли могилы, поляков повезли показать трупы польских офицеров.

Трупы офицеров очень хорошо сохранились. Мы не верили, что они могли так долго пролежать в земле и не разложиться.

В одной могиле я увидел трупы офицеров, у которых руки были связаны бумажным немецким шпагатом. Меня подтолкнули сзади товарищи, которые этим хотели обратить внимание на то, что этот шпагат является вещественным доказательством злодейского убийства польских офицеров немецкими бандитами».

Да, вот теперь поневоле начинаешь верить, что в Германии производили товары исключительно высокого качества. Что же это был за шпагат, который все так хорошо знали и так накрепко запомнили?!

Известно из свидетельских показаний, что в Катынь привозили каких-то польских врачей. Правда, с ними у немцев вроде бы тоже не получилось.

Из показаний Д. И. Солдатенкова, старосты дер. Борок:

«Польские врачи, прибывшие для осмотра могил в Козьих Горах, останавливались в помещении школы на ст. Катынь. Эта школа была приписана к нашей деревне. В июле или августе 1943 года, проходя мимо школы, я заметил двух неизвестных. Я подошел к ним, сказал, что являюсь старостой, и спросил, кто они такие. Один из них на чистом русском языке ответил мне, что в школе помещаются польские врачи, прибывшие для обследования трупов, обнаруженных в могилах в Козьих Горах, сам он и его товарищ также являются польскими врачами. Мы разговорились…

Из разговора с польскими врачами я понял, что они сами не верят в то, что польские офицеры будто бы расстреляны советскими органами. Один из них – широкоплечий, белокурый (другой был среднего роста и черноволосый, у обоих на рукавах пальто были повязки с красным крестом) сказал мне прямо, что не верит в то, что русские расстреляли поляков. Врач также добавил, что при раскопках могил в лесу Козьи Горы там найдены немецкие патроны. Вероятно, немцы сами расстреляли польских военнопленных офицеров, а вину хотят свалить на русских».

Как видим, польские поляки не так уж верили Геббельсу. Были, правда, еще лондонские – но у тех свои расклады, и о них речь впереди.

В поисках «нейтральных экспертов»

Тщательнее всего немцы пиарили привезенные на раскопки иностранные делегации и комиссии. С самого начала они попытались заручиться поддержкой Международного Красного Креста. Формально, правда, с инициативой выступило польское эмигрантское правительство. Почему оно это сделало – отдельный и очень интересный вопрос. Впрочем, даже если бы оно этого не сделало, ничего бы не изменилось – с аналогичной просьбой 21 апреля обратился полностью подконтрольный оккупантам Польский Красный Крест. В телеграмме говорилось:

«В силу своего долга помочь, в рамках существующих возможностей, в объяснении прискорбного дела в Смоленске, Польский Красный Крест имеет честь донести до вашего сведения содержание рапорта нашего генерального секретаря, который отправился в Смоленск во главе технической комиссии нашего информационного бюро, по приглашению немецких властей. Господин Скажинский установил следующее (и дальше все те же выводы о профессионально обученных палачах и датировке с помощью документов. – Авт.)… На основании содержащегося в вышеуказанном рапорте фактического положения дела… просим вас, господин президент, принять в соображение всю инициативу и все меры, предусмотренные уставом Международного комитета и международными конвенциями».

Полякам деваться было некуда – у оккупантов имелись убойные аргументы (не только в переносном смысле), чтобы заставить их играть по немецким правилам. Однако Международный Красный Крест сидел в Женеве, Гитлеру был неподконтролен и вовсе не горел желанием влезать в столь скользкую историю. Это было уже не первое обращение, и на все сия организация отвечала одинаково: «Мы готовы принять на себя поручение под названием нейтральных экспертов при условии, что нас просят об этом все участвующие стороны».

Немцы заявили о желательности участия МКК в этом деле – впрочем, в весьма своеобразном качестве. Как гласила телеграмма президента немецкого Красного Креста фон Кобурга президенту МКК Губеру, «немецкий комитет Красного Креста еще раз предлагает всю свою помощь в распоряжение Международного Комитета Красного Креста для идентифицирования тысяч убитых большевиками польских офицеров, трупы которых были обнаружены в массовых могилах в Катынском лесу несколько дней тому назад».

То есть «нейтральным экспертам» не давалось права расследования самого убийства, а лишь право участвовать в идентификации. С их помощью будут устанавливать имена жертв, а видимость окажется такая, что все немецкое расследование проводилось под эгидой МКК. Неудивительно, что Советский Союз выступил категорически против участия нейтральных организаций, да и сам МКК явно не хотел пачкаться о «катынское дело» – иначе приехали бы без всяких просьб.

Таким образом, с МКК у Геббельса не вышло. Но ученым и общественным деятелям из подвластных Германии стран противопоставить настойчивым приглашениям нацистов посетить Катынский лес было нечего.

Первой, еще 17 апреля, туда приехала техническая комиссия польского Красного Креста. Как упоминалось в телеграмме ПКК в Женеву, «работы технической комиссии могут вестись дальше только в тесном взаимодействии с местными немецкими военными властями. Наша техническая комиссия пользуется на месте своей деятельности очень обязательной поддержкой и сотрудничеством со стороны немецких военных властей».

На практике это выглядело следующим образом: