Избранная - Рот Вероника - Страница 34
- Предыдущая
- 34/70
- Следующая
В комнате стоит откидывающееся металлическое кресло, такое же, как на проверке склонностей. Рядом с ним – знакомая машина. В комнате нет зеркал и совсем мало света. На столе в углу – экран компьютера.
– Садись, – произносит Четыре.
Он сжимает мои плечи и толкает меня вперед.
– Что еще за симуляция? – Я стараюсь говорить ровным голосом, но не преуспеваю.
– Слышала когда-нибудь фразу «встретиться со своими страхами лицом к лицу»? – спрашивает он. – Мы понимаем ее буквально. Симуляция научит тебя контролировать эмоции во время пугающей ситуации.
Я касаюсь лба дрожащей рукой. Симуляции не реальны, они не представляют настоящей угрозы, так что, логически рассуждая, бояться мне нечего, но это инстинктивная реакция. Приходится собрать всю силу воли, чтобы направиться к креслу и снова сесть в него, опустив затылок на подголовник. Холод металла чувствуется сквозь одежду.
– Ты когда-нибудь занимался проверкой склонностей? – спрашиваю я.
Он кажется опытным.
– Нет. Я стараюсь избегать Сухарей.
Не представляю, зачем кому-то избегать альтруистов. Лихачей и правдолюбов – возможно, ведь отвага и честность заставляют людей совершать странные поступки, но альтруистов?
– Почему?
– Ты действительно думаешь, что я отвечу?
– А почему ты отвечаешь расплывчато, если не хочешь, чтобы тебя расспрашивали?
Он касается пальцами моей шеи. Я напрягаюсь. Это проявление нежности? Нет… ему нужно убрать мои волосы в сторону. Раздается постукивание, и я откидываю голову назад, чтобы посмотреть. Четыре держит шприц с длинной иглой, опустив большой палец на поршень. Жидкость в шприце оранжевого цвета.
– Укол?
У меня пересыхает во рту. Обычно я не боюсь уколов, но этот шприц такой огромный.
– Мы используем усовершенствованную версию симуляции, – поясняет он. – Другая сыворотка, никаких проводов или электродов.
– Но как она работает без проводов?
– Ну, у меня есть провода, так что я вижу, что происходит, – отвечает он. – Но у тебя есть только крошечный передатчик в сыворотке, который посылает данные на компьютер.
Он обхватывает мою руку и вводит иголку в нежную кожу на шее сбоку. По горлу разливается сильная боль. Я морщусь и пытаюсь сосредоточиться на его спокойном лице.
– Сыворотка подействует через шестьдесят секунд. Эта симуляция отличается от проверки склонностей, – сообщает он. – Сыворотка не только содержит передатчик; она стимулирует миндалевидное тело – часть мозга, которая участвует в обработке негативных эмоций, например страха, и тем самым вызывает галлюцинацию. Электрическая активность мозга затем передается на наш компьютер, который переводит галлюцинацию в симулированный образ, который я могу увидеть и отследить. После я переправлю запись руководителям Лихости. Ты останешься в галлюцинации, пока не успокоишься, то есть пока твое сердцебиение и дыхание не придут в норму.
Я пытаюсь следить за его словами, но мысли путаются. Я чувствую фирменные признаки страха: потные ладони, учащенное сердцебиение, стеснение в груди, сухость во рту, комок в горле, затрудненное дыхание. Он берет мою голову в ладони и склоняется надо мной.
– Будь храброй, Трис, – шепчет он. – В первый раз всегда сложнее.
Его глаза – последнее, что я вижу.
Я стою в сухой траве по пояс. Воздух пахнет дымом и обжигает ноздри. Небо над головой – цвета желчи, и при виде него меня переполняет тревога, так что хочется съежиться.
Я слышу шорох, словно ветер листает страницы книги, но ветра нет. Воздух неподвижный и тихий, не считая шелеста, не горячий и не холодный – вообще не похожий на воздух, но я все же могу дышать. Сверху пикирует тень.
Что-то опускается мне на плечо. Тяжесть и острые когти… я выбрасываю руку вперед, судорожно сжимая пальцы, чтобы стряхнуть незваного гостя. Я чувствую что-то гладкое и хрупкое. Перо. Я прикусываю губу и кошусь в сторону. Черная птица размером с предплечье поворачивает голову и смотрит на меня глазом-бусинкой.
Я стискиваю зубы и снова бью ворону ладонью. Она запускает когти глубже и не шевелится. Я кричу, больше от досады, чем от боли, и бью ворону обеими руками, но она остается на месте, непоколебимая, косящая на меня одним глазом, и ее перья мерцают в желтоватом свете. Грохочет гром, раздается стук капель по земле, но дождя нет и в помине.
Небо темнеет, как будто туча заслоняет солнце. Продолжая отбиваться от вороны, я поднимаю глаза. Стая ворон несется на меня, наступающая армия растопыренных когтей и пронзительно орущих разинутых клювов, наполняющих воздух гамом. Вороны спускаются единым фронтом, пикируют на меня, сотни черных глаз-бусинок сверкают.
Я пытаюсь бежать, но ноги словно вросли в землю и отказываются двигаться, как и ворона на моем плече. Я кричу, когда птицы окружают меня, крылья хлопают в ушах, клювы впиваются в плечи, когти раздирают одежду. Я кричу, пока из глаз не брызжут слезы, и размахиваю руками. Кулаки задевают крепкие птичьи тела, но без толку: их слишком много. Я одна. Вороны кусают меня за пальцы, прижимаются к телу, их крылья скользят по затылку, лапы впиваются в волосы.
Я верчусь, дергаюсь и падаю на землю, закрывая голову руками. Вороны кричат надо мной. Я чувствую, как в траве кто-то ерзает, ворона пробирается мне под руку. Я открываю глаза, и она щиплет меня за лицо, клюет в нос. Кровь капает на траву, и я всхлипываю, утираясь ладонью, но еще одна ворона протискивается под другую мою руку и вцепляется когтями в перед рубашки.
Я кричу, я рыдаю.
– Помогите! – ору я. – Помогите!
Вороны сильнее бьют крыльями, в ушах раздается рев. Мое тело горит, и они повсюду, и я не могу думать, не могу дышать. Я открываю рот, чтобы глотнуть воздуха, и в него набиваются перья, перья забивают горло, спускаются в легкие, заменяя кровь в жилах своим мертвым грузом.
– Помогите! – рыдаю и кричу я, отупело, бессмысленно.
Я умираю, умираю, умираю.
Кожу печет, я истекаю кровью, и вороны вопят так громко, что звенит в ушах, но я не умираю, и я вспоминаю, что все это не реально, но это кажется реальным, кажется таким реальным. «Будь храброй», – звучит в голове голос Четыре. Я зову его, вдыхаю перья и выдыхаю: «Помоги!» Но помощь не придет, я одна.
«Ты останешься в галлюцинации, пока не успокоишься», – продолжает его голос, и я кашляю, и лицо мое мокро от слез, и еще одна ворона пробралась мне под руки, и край ее острого клюва касается моего рта. Ее клюв раздвигает мне губы и скребется о зубы. Ворона просовывает голову мне в рот, и я стискиваю зубы, чувствуя отвратительный вкус. Я сплевываю и сжимаю зубы, чтобы не впустить ее дальше, но четвертая ворона подталкивает меня под ступни, а пятая щиплет ребра.
«Успокойся». Я не могу, не могу. Голова пульсирует от боли.
«Дыши». Я держу рот закрытым и втягиваю воздух через нос. Прошли часы с тех пор, как я оказалась одна в поле; прошли дни. Я выдыхаю через нос. Сердце бешено бьется в груди. Я должна замедлить его ритм. Я снова вдыхаю, мое лицо мокро от слез.
Я всхлипываю и заставляю себя растянуться лицом вниз на траве, которая колет кожу. Я раскидываю руки и дышу. Вороны толкаются и клюются по бокам, прогрызая себе путь сквозь меня, и я не мешаю им. Постепенно расслабляя мышцу за мышцей, я позволяю им хлопать крыльями, кричать, щипаться и толкаться. Пусть меня обглодают до костей.
Боль переполняет меня.
Я открываю глаза и оказываюсь в металлическом кресле.
Я ору и бью руками, головой и ногами, чтобы стряхнуть птиц, но они исчезли, хотя я все еще чувствую их перья на затылке, когти в плече и свою горящую кожу. Застонав, я прижимаю колени к груди, зарываясь в них лицом.
Рука касается моего плеча, и я отмахиваюсь кулаком, попадая по чему-то твердому, но мягкому.
– Не трогай меня! – всхлипываю я.
– Все закончилось, – произносит Четыре.
Рука неловко гладит меня по волосам, и я вспоминаю, как отец гладил меня по голове, целуя на ночь, как мать касалась моих волос, подстригая их. Я провожу ладоням и по рукам, смахивая перья, хотя знаю, что никаких перьев нет.
- Предыдущая
- 34/70
- Следующая
