Ведьма Ильзе - Брукс Терри - Страница 23

Странник кивнул:

— Ты задаешь правильные вопросы, охотник Предд. Эти вопросы я задаю себе уже несколько дней. У тебя острый ум.

— А ответы у тебя есть?

— Тех, какими мог бы поделиться, пока нет. — Друид отставил тарелку и кружку и встал. — Мне пора идти. Вернусь только утром, так что можешь поспать. Меня не ищи, как бы тебе ни хотелось. Понял?

Крылатый Всадник кивнул:

— Мне не надо говорить, чтобы я остерегался этих гор. Я слышал рассказы о том, что там водится. С удовольствием останусь здесь. — Он завернулся в плащ. — Счастливо.

По мере того как друид поднимался все выше, становилось холоднее. Вокруг, словно стены, возвышались массивные скалы. Ночь была тиха. Луна скрылась за вершинами, светили только звезды, но друиду и их света было достаточно. Он шел по узкой, усыпанной камнями тропинке, которая петляла между скоплениями валунов. Обилие острых осколков породы говорило о том, что в незапамятные времена смещение земной коры изменило здесь пейзаж. Здесь когда–то вполне могла стоять другая гора. Теперь же от нее остались только обломки.

Друид поднимался в гору почти два часа и добрался до своей цели, когда уже близилась полночь. Перейдя перевал, он увидел перед собой Сланцевую долину и то самое озеро Хейдисхорн. Безжизненные воды озера расстилались прямо в центре долины, а его берега и дно были усыпаны блестящими черными камнями. Свет звезд ярко отражался от камней, но поглощался водой, и сам Хейдисхорн был лишь тенью. В долине ничто не шевелилось. Озеро, окруженное высокими Зубами Дракона, казалось гробницей.

«Недалеко от истины», — подумал Странник, глядя на безжизненную водную поверхность.

Он сел лицом к Сланцевой долине, прислонился спиной к большому камню и задремал. Время шло незаметно, и ночь была на исходе. Наконец друид встал и по каменистой осыпи стал спускаться к воде. Он шел осторожно, чтобы не оступиться и не упасть — края камней были остры как бритва. Тишину нарушал лишь шорох его шагов. Долину заливал свет звезд, так что друид без труда добрался до берега озера за час до рассвета — ко времени, когда можно вызвать духи умерших и узнать у них тайны, сокрытые от живых.

Став на берегу, он успокоился и приготовился к тому, что будет потом.

Воды озера изменили свой оттенок, под поверхностью замерцали огоньки — не отражение звезд, а свет, исходящий из какого–то внутреннего источника. Казалось, будто что–то пошевелилось, проснулось и наблюдает за ним. Это «что–то» друид скорее чувствовал, а не видел. Он был сосредоточен на озере и ни на что другое внимания не обращал, понимая, что если он хоть чуть отвлечется, то ничего не добьется, а только навредит себе.

Когда необходимое состояние было достигнуто, друид принялся вызывать умерших. Говорил он тихо и жестикулировал медленно, так как точность важнее быстроты. Он назвал свое имя, рассказал о случившемся и о том, что ему надо, и жестами просил умерших отозваться, просил озеро выпустить их. Вода в озере заметно заколыхалась, закрутилась по часовой стрелке все быстрее и быстрее. Из глубины стали доноситься тихие возгласы, бормотание, шепот. Хейдисхорн зашипел и забурлил, на его поверхности появились фонтанчики брызг, которые вскоре превратились в гейзеры высотой в несколько сотен футов. Свет внутри озера сделался ярче и запульсировал, вся долина задрожала.

Земля зарокотала, и из бурлящей воды поднялись духи. Белые прозрачные образы, соединенные тонкими перемычками тумана стали медленно подниматься в воздух. Из своей загробной жизни на несколько кратких мгновений духи возвращались на землю, с которой их разлучила смерть. Голоса слились в единый вой, который заставил друида почувствовать озноб. Но Странник не отступил, подавив в себе желание закричать и отвернуться. Духи взвились в ночное небо, ища то, что потеряно, стремясь обрести то, что им не дано. Их становилось все больше и больше, они наполняли собой долину, пока, наконец, в ней больше не осталось свободного места.

Кто зовет? Кто смеет?

Вдруг из воды поднялась огромная черная тень и разметала духов, как ветер листья. Тень приобретала все более четкие очертания и, наконец, стала похожей на человека в просторном одеянии, который, вытянув одну руку, отгонял от себя не успевшие отлететь стаи духов умерших. Брызги падали на лицо и руки друида. Он сделал рукой охранный жест, и тень в широком одеянии тут же повернулась к нему. Повиснув в воздухе, она стала светлеть, делаясь более прозрачной, и внутри начали проступать контуры человеческой фигуры. Тень пролетела над бурной поверхностью, занимая все пространство, впитывая в себя весь свет из воды.

Приблизившись к Страннику, тень остановилась и повисла над ним, склонив голову под капюшоном, скрывавшем черты лица. В тишине прозвучал бесстрастный голос:

— Что ты хочешь узнать у меня?

Друид опустился на колени. Не от страха, а из уважения.

— Алланон, — произнес Странник и стал ждать, пока тень не позволит ему говорить.

Дальше на запад, там, где густой лес скрывал своих обитателей, как океан скрывает своих, в Диких Дебрях тоже приближалось утро. Под большими деревьями царил мрак даже в полдень самого ясного летнего дня. Тени окутывали мир обитателей леса, и там почти не было разницы между днем и ночью. Дикое место, куда мало кто приходил со стороны. Здесь оставались только рожденные для такой жизни. Дикие Дебри были прибежищем для существ, стремящихся к темноте.

Ведьма Ильзе была таким существом. И хотя она родилась в другом месте Четырех Земель, и прошлое ее было полно яркого солнечного света, она давно уже привыкла к своему настоящему — к жизни в полумраке. Здесь она живет почти всю свою жизнь, а точнее, с шести лет. Сюда ее привел Моргавр, после того как приспешники друидов убили ее родителей и попытались похитить ее для каких–то своих целей. Моргавр приютил ее в своем доме, взял под защиту и обучил волшебству, чтобы она, когда вырастет, могла узнать свое предназначение. Темнота, которая окружала ее, нравилась ведьме, но она не позволяла себе становиться ее рабой.

Она понимала, что со временем человек становится зависим от того, что дает ему успокоение. Она не станет таким человеком. Тот, кто становится зависим,— либо глуп, либо слаб.

В эту ночь ведьма рисовала карту по воспоминаниям, похищенным у Каэля Элессдила, и вдруг почувствовала колебания воздуха, говорившие о возвращении Моргавра. Его не было в их укрытии больше недели, и зачем он уходил — он не сообщил, предоставив ее самой себе. Она была уже взрослой и в его глазах, и в своих собственных, и колдун больше не видел необходимости следить за ней. Он никогда не вел с ней доверительных бесед — это противоречило его натуре и было просто немыслимо. Он был колдуном и уже по своей природе любил одиночество и независимость. Жил он уже очень долго, проводя время в своем убежище в Лощинах, в самом сердце Диких Дебрей недалеко от горы, известной как Острие Земли. Ходили слухи, что когда–то пещеры, в которых сейчас жил Моргавр, занимали сестры–колдуньи Малленрох и Мораг, до того, как они уничтожили друг друга. Когда–то, как говорили, Моргавр утверждал, что он — их брат. Ведьма Ильзе не знала, правда это или нет. Моргавр никогда ей об этом не рассказывал, а она понимала, что лучше не спрашивать.

В Диких Дебрях процветало темное волшебство, рожденное в другие времена и другими народами, в мире, который существовал до Больших Войн. Волшебство вросло здесь в саму землю, и Моргавр черпал в нем свою силу. Он не был похож на ведьму Ильзе, не был прирожденным колдуном. Он обрел мастерство, собирая его по капле, изучая и экспериментируя, подвергая себя побочным эффектам, которые необратимо изменили его.

Оторвавшись от своей работы, ведьма Ильзе заметила, что пламя свечей, стоящих в подсвечниках по обе стороны входа, слегка колыхнулось. Тени на каменном полу вздрогнули и снова успокоились. Ильзе отложила карту и встала, чтобы приветствовать колдуна. Ее серое просторное одеяние зашуршало, и она убрала падавшие на ее юное лицо длинные черные волосы. Просто девушка, подумал бы любой, войдя сюда случайно. Просто девушка, еще не совсем повзрослевшая. Но впечатление было обманчиво. Моргавр однажды тоже ошибся в ней. Она мгновенно поставила его на место, дав понять, что она не маленькая девочка, уже не ученица, а взрослая женщина и равная ему.