Шаманские техники личностных изменений. Опыт превращений - Перкинс Джон М. - Страница 32

• Предыдущая
• 32/38
• Следующая

Он прикоснулся к голове каждого из нас. — Эти люди пришли предложить свою помощь и прикоснуться к вашей мудрости.

Затем началось обсуждение. Женщины внесли фляги с чичей. Атмосфера стала менее официальной.

Многие из старейшин говорили, напрямую обращаясь к нам, я был поражен их искренностью и открытостью. Почти все говорили о той дилемме, которая стояла перед их народом. За последние десять лет все радикально переменилось. Хотя поначалу казалось, что деятельность врачей и миссионеров приносит их народу много пользы, теперь ачуары уже не были уверены в том, что перемены действительно были к лучшему.

— Сейчас выживает гораздо больше наших детей, чем раньше, — сказал старый воин. — Мы живем дольше. Но нам угрожает голод. Мы не можем прокормить семьи охотой. Слишком много людей, слишком мало добычи. Мы должны встать на колени и просить милости. Это оскорбительно. Белый человек сделал из нас рабов. Он победил нас не оружием, а книгами и лекарствами.

Он вызывающе посмотрел вокруг. Другой старейшина рассказал, как группа ачуаров вышла из джунглей и через Анды добралась до Кито, чтобы потребовать от правительства признания их права на землю. Вместе с другими коренными жителями, студентами и просто сочувствующими они разбили лагерь прямо на площади и находились там до тех пор, пока президент не обратил на них внимание. После того, как правительство даровало ачуарам право на владение одним миллионом акров, они решили, что их настойчивость была вознаграждена.

— Мы праздновали возвращение наших людей с красивыми бумагами, — сказал старейшина. — А через несколько месяцев нам сказали, что если большие компании найдут нефть или золото на нашей земле, право на владение не принесет ничего хорошего. Они могут изгнать нас, если захотят, так же, как они поступили на севере с ваорани и кофан.

Я был всем сердцем на их стороне, когда они начали говорить о том, что представляет собой культура белых людей.

— Что мы можем сказать своим детям, когда им предлагают винтовки и радио? — спросил один из них. — Будто они не должны иметь того, что есть у ваших детей? Но какой ценой достаются нам эти вещи? Мы прекрасно знаем, что незнакомцы не предлагают подобных подарков, если ничего не хотят получить в обмен.

Когда он сел, встал следующий, ветхий старик, опираясь на палку. — Вскоре дарители возвращаются и просят разрешения срубить это старое дерево здесь и вот это — там. Наша молодежь хочет еще подарков, поэтому соглашается. «Что значит какое-то старое дерево?» — спрашивают они. «Мы должны быть современными, — говорят они. — Нашим детям нужны прививки. Им нужна еда, которой джунгли уже не могут им дать». Что нам отвечать им?

Все, что мы могли, — это сидеть и слушать, а затем, после того, как они закончили, сказать им, что мы услышали их боль и что наши сердца плачут.

— Плачут не только об ачуарах, — добавил я. — Еще о ваорани, кофан и шуарах — о ваших друзьях и врагах. И о моем народе, ибо я верю, что это один из самых несчастных народов на земле. Мы идем по пути, который ведет к пропасти, и увлекаем за собой всех остальных. Не только людей, но и животных, и растения. Это трагедия.

Эхуд подчеркнул, что люди по всему миру сталкиваются с подобными проблемами. Он описал положение австралийских аборигенов, коренных жителей Борнео и тибетцев. И заверил старейшин, что их слова будут услышаны.

Я предположил, что мы нуждаемся в их помощи не меньше, чем они в нашей. И что мой народ должен научиться любить священные стихии. Я говорил о сотрудничестве, описывая его как мост, по которому в обоих направлениях перемещаются помощь, знания, сострадание и энергия. Кроме того, сказал, что сейчас мои земляки мечтают только об увеличении своего благосостояния и о контроле над миром, но что по возвращении в США я сделаю все, чтобы изменить их коллективную мечту.

Потом у меня появилась другая мысль. Я посмотрел прямо на старика с длинной тростью.

— Вы говорите, что ваши молодые рубят деревья, поскольку хотят продолжать получать подарки. Что, если я найду способ доставлять им подарки или деньги, при условии, если они не будут ничего рубить?

Медленно, тяжело опираясь на палку, он снова поднялся. Его глаза встретились с моими.

— Эти леса нам не принадлежат. Они не принадлежат ни одному человеку и в то же время принадлежат всем. Да, мы используем их для постройки домов и для других целей. Но всегда с их разрешения. Мы ценим и уважаем каждое дерево. Мы знаем, что леса гораздо старше нас и что они переживут всех нас. Срубая их неуважительным образом, твои земляки могут погубить всех людей. Но леса выживут. Вы не уничтожите их. Ты точно знаешь, что вы, люди на севере, не можете жить без этих деревьев. У вас не будет воздуха, чтобы дышать, воды, чтобы пить, не будет жизни. И все-таки именно твои земляки приходят сюда, предлагая нам пачки бумажных денег, чтобы срубить это старое дерево здесь, или несколько старых деревьев вот там. Зачем? Мы не знаем. Иногда твои люди увозят деревья, сплавляя их по течению рек. Иногда вы сжигаете их и затем помещаете в огромные башни, которые касаются облаков и запускают свои длинные жала глубоко-глубоко в Мать-Землю, чтобы из нее текла черная кровь. Почему? Кто может на это ответить? Мы знаем только, что те твои люди — зло, они черные колдуны. Теперь сюда пришел ты. Хайме говорит, что ты друг. Мы верим ему. Ты говоришь, что можешь платить нашей молодежи, чтобы они не продавали деревья, которые им даже не принадлежат, вашим черным колдунам? Отлично! Значит, так ты сможешь защитить своих же людей. Эти деньги и подарки гарантируют, что у ваших детей будут воздух и вода.

Он опустился обратно на свой табурет.

В течение следующих нескольких дней мы ходили по лесу и совершали прогулки на каноэ по рекам, стараясь узнать как можно больше об ачуарах, их знаниях о растениях и животных и об их восприятии мира. Это был потрясающий опыт, однако меня огорчало, что, возможно, мы наблюдали закат традиции, которая уходит корнями в далекое прошлое. Возможность принять участие в жизни этих людей я воспринимал как великую честь, однако очень огорчало то, что скоро они познакомятся с западным материализмом, который оказал такое разрушительное воздействие на мою собственную культуру.

Затем пришло время покидать Капави. Мы принесли вещи к реке и погрузили их в огромное каноэ, длиной в пятьдесят футов. Мы направлялись к дому шамана ачуаров, расположенному во многих часах пути вверх по течению, в деревне, где почти никогда не было чужаков. Нас предупредили, что многие там никогда не видели белого человека, и что нельзя предсказать, как они на нас отреагируют.

Когда мы начали путешествие вверх по реке, с нами отправились почти тридцать местных жителей, и каноэ было загружено множеством наполненных корзин.

По пути мы высаживали пассажиров около небольших тропинок, уходящих в лес. Все они работали на стройке Хайме и время от времени возвращались домой, чтобы привезти провизию и помочь с накопившимися делами.

Я заметил, что чем дальше мы продвигались, тем более пугливыми и осторожными становились люди на берегу. Поначалу только дети разворачивались и убегали, когда они замечали Хайме, Эхуда, Рауля и меня. Затем так стали вести себя и пожилые люди. Но потом от нас уже прятались все. Когда я спросил об этом Хайме, он сказал, что те, кто никогда прежде не видел белых людей, приходили в ужас от нашей внешности.

— Одна из их легенд, — объяснил он, — рассказывает об эвиа, огромных белых людоедах, которые поедали ачуаров. Даже самые могучие воины не могли справиться с ними. Постепенно эвиа были истреблены Эцаа, богом Солнца. Но теперь люди думают, что, возможно, некоторые эвиа выжили. И это мы.

Я заметил, что мы четверо возвышались над ачуарами, чей средний рост, для мужчин, составлял примерно пять футов шесть дюймов. Я молчал, хотя меня интересовал вопрос: не являемся ли мы действительно людоедами, появление которых предсказывала легенда ачуаров, людоедами, которые не только уничтожают их леса и культуру, но и угрожают выживанию всего человечества?

• Предыдущая
• 32/38
• Следующая