Танцы с королями - Лейкер Розалинда - Страница 50
- Предыдущая
- 50/223
- Следующая
Он схватил ее за талию обеими руками и приподнял в воздух.
— И ты думаешь, что этого достаточно? Ты постоянно подвергаешь меня адским пыткам. Я же умираю от желания!
Возможность размолвки была ликвидирована в самом зародыше, но Маргарита сделала для себя вывод, что ей не стоит больше пытаться ограничивать встречи Огюстена с друзьями. Она вошла в его жизнь совсем недавно, в то время как общение с ними имело глубокие корни. И как бы ни было досадно, здесь она должна была уступить. Оставалось еще одно невыясненное обстоятельство, продолжавшее смущать Маргариту, — тайная дверь в Шато Сатори. Пришло время, подумала она, сказать Огюстену о том, что существование этой двери не является для нее секретом.
Маргарита решилась начать этот разговор, когда они вместе возвращались из библиотеки, где она выбирала себе книги с помощью Огюстена. Как только они оказались в зале, где скрывалась эта дверь, Маргарита остановилась и повернулась лицом к Огюстену, обеими руками прижав к груди книгу.
— Я бы не задумываясь доверила тебе свою жизнь, — начала она заранее продуманную речь. — А ты, ты доверил бы мне свою?
— Я не пойму, к чему ты клонишь? — спросил Огюстен, чрезвычайно изумленный. — Ты же знаешь мой ответ.
— Ну что ж, тогда, я думаю, ты должен без утайки рассказать мне, зачем нужна потайная дверь в этой комнате. В свой первый приезд я была в смежной гостиной, когда ты и барон Пикард вышли оттуда.
Признание Маргариты заметно ошеломило Огюстена, однако он быстро овладел собой и, пожав плечами, ответил:
— Во многих домах существуют потайные двери. Версаль буквально нашпигован ими.
— А куда ведет твоя дверь? Что там, за нею? Комната или коридор?
— Сейчас ты все увидишь. — Огюстен вернулся к двери зала и запер ее, чтобы ненароком не вошел кто-нибудь посторонний. Затем, подойдя к камину, повернул часть резного орнамента над каминной доской, и там, где меньше всего этого можно было ожидать — в углу комнаты — медленно открылась дверь. Маргарита несколько раз ради забавы пыталась найти ее, но терпела неудачу. Запалив свечу от канделябра в зале, Огюстен ступил в зиявший проем в стене, где глазам последовавшей за ним Маргариты предстала еще одна, более массивная дверь. Он открыл ее ключом, и за ней оказалась комната сравнительно небольших размеров, где повсюду лежали стопки бумаг, перевязанные бечевкой или переплетенные в кожу. У стены стояло несколько крепких, окованных железом сундуков, в каких купцы обычно хранят деньги и драгоценности. Посередине находился стол с двумя стульями. На столе валялось несколько свечей. На одной стене висело около дюжины шпаг и сабель, а на другой — столько же мушкетов.
— Я храню здесь документы нашей семьи и другие важные бумаги, — объяснил Огюстен. — В Мануаре есть точно такой же тайник, где мои предки надежно прятали наши семейные сокровища в смутные времена войн и междоусобиц. Мне следовало раньше рассказать тебе об этой комнате.
— Ты удовлетворил мое любопытство, — с улыбкой произнесла она.
— Но почему ты не спросила меня раньше?
— Мне нужно было знать наверняка, доверяешь ты мне или нет.
Огюстен ласково взъерошил ей волосы:
— Неужели у тебя могли быть какие-то сомнения на этот счет?
Они вернулись в зал. Маргарита шла впереди, Огюстен следовал за ней, закрыв дверь на ключ. Она поеживалась и терла руки, словно от озноба, хотя в тайнике вовсе не было прохладно. Она почему-то вдруг вспомнила об уже пережитом, о времени, когда она тоже испытала подобное ощущение. Оно было странным, но не страшным, и Маргарита не пыталась от него избавиться. Ведь этот тайник был всего-навсего чуланом, где хранились какие-то бумаги, и, лишившись ореола таинственности, не представлял больше никакого интереса. И все-таки, взяв со стула книгу, которую она оставила там перед тем, как зайти в тайник, Маргарита поспешно подошла к окну, Чтобы увидеть и ощутить живительные золотистые лучи солнца, весело врывавшиеся снаружи. Огюстен же в это время открывал двери зала.
Уже кончался август, когда Огюстен надумал посетить родительское гнездо в Гавре. Маргарите очень хотелось поехать с ним, но, хотя между ними и не было даже никаких разговоров на этот счет, она прекрасно понимала, что это невозможно. В качестве любовницы ее никогда бы не приняли в доме его отца.
Во время своего немногодневного пребывания в Мануаре Огюстен обсудил с отцом новые мрачные признаки готовящихся преследований гугенотов. Все больше и больше детей насильно отрывали от родителей-протестантов и отдавали в католические монастыри, дабы воспитать из них добрых слуг церкви; обезумевшие от горя родители безуспешно пытались разыскать их. Под тем или иным предлогом закрывались протестантские церкви. Аббаты призывали своих прихожан держаться подальше от лавок и трактиров, не принадлежавших католикам.
— Удалось ли тебе наладить надежные связи с нашими собратьями в Голландии? — спросил его Жерар.
Примерно с год тому назад Огюстену пришло в голову, что неплохо было бы на всякий случай подготовить маршруты, по которым можно будет переправлять за границу гугенотов, если им будет угрожать смертельная опасность. Сам Мануар был идеальным перевалочным пунктом — убежищем для тех, кто желал перебраться в Англию, которая, как и Голландия, привечала своих единоверцев.
— Я уже начал создавать сеть. Дело это кропотливое, но теперь в нескольких дюжинах голландских домов, расположенных у границы, готовы при1нять наших беженцев. Кстати, в моем доме не так давно нашел приют юноша, спасшийся бегством от каторги на галерах. Три дня он жил у меня на чердаке, прежде чем мне удалось под видом слуги пристроить его к одному моему приятелю, который направлялся в Лондон.
— А как же твоя любовница? — Жерар знал о ее присутствии в доме сына.
— Она ни о чем не подозревает. Что касается слуг, то все они гугеноты и стойкие приверженцы нашей церкви.
— Хорошо сработано! Примерно так же дела обстоят и здесь. В подвалах Мануара можно спрятать целый причт[1], и ни единого звука не донесется до верхних этажей. Ты ведь сам знаешь толщину наших стен. Мы готовы принять всех, кого ты пришлешь.
— Если Людовик все-таки решится отменить Нантский эдикт, то боюсь, что все это обернется реками крови.
Перед отъездом Огюстен лично проверил подвалы. Как и его поместье Шато Сатори, Мануар имел особый выход, надежно замаскированный высокими зарослями кустарников, чтобы можно было незаметно входить и выходить из дома. После возвращения в Версаль Огюстен все чаще стал думать о том, что отец начал понемногу сдавать, и теперь Жерар уже не тот пышущий здоровьем, жизнерадостный мужчина, которым его все привыкли видеть. Впервые он с болью признал, что отец, который, казалось, никогда не постареет (а именно такими подобает выглядеть родителям в глазах своих детей), стал стариком.
Когда наступила глубокая осень, двор начал готовиться к великому переселению в Фонтенбло. Значительно возросшее поголовье волков в тамошних лесах обещало замечательное развлечение, и многим из придворных, которые, как и король, были отменными стрелками, не терпелось показать свое мастерство. К тому же они рассчитывали добыть немало диких уток и серых куропаток. Маргарита была уже готова к этим значительным переменам. К ее превеликой радости, Огюстен настоял на том, чтобы она поехала с ним, и обещал снять ей уютную квартиру не слишком далеко от дворца.
Однажды за ужином Маргарита поведала ему о своих планах. На ее шее красовалось алмазное ожерелье, подаренное им; в грушевидных бриллиантах плясали огоньки, ярко сверкавшие на фоне ее матовой, белоснежной груди.
— Я уже упаковала несколько ящиков заготовок для вееров, которые хочу взять с собой. Тогда мне будет чем заняться, в то время как ты станешь выполнять свои обязанности при дворе. Но перед отъездом я найму на работу еще двух мастериц, которых знает Люсиль. Ей теперь очень нужны помощницы, и она ручается, что они справятся. — Маргарита подняла вилку с кусочком курятины и уже собралась положить его в рот, но передумала и опустила вилку. — Они помогут ей в мое отсутствие, а с теми веерами, что я буду присылать Люсиль из Фонтенбло, их станет поступать в продажу в несколько раз больше, чем прежде.
- Предыдущая
- 50/223
- Следующая
