Основы женского шарма - Веденская Татьяна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/54
• Следующая

Генеральный директор уделил нам ровно пятнадцать минут, к которым я была полностью готова. Я устроила целое представление. Поставила на демонстрационный компьютер диск и красноречиво, с огоньком рассказала, как вся моя (пардон, наша) система будет работать. На красочных таблицах я продемонстрировала расчеты, подтверждающие однозначный успех этого дела. Я была убедительна, как никогда. Директор, невзрачного вида мужчина моих лет, выслушал меня и сказал, что подумает. Ни особого интереса, ни желания что-то понять в его глазах я не увидела. После этого разговора у меня в душе осталась какая-то пустота. Я автоматически приходила в офис, автоматически работала с клиентами, автоматически проводила сделки. Но на самом деле я ждала одного – реакции. Три месяца каторжного труда, и что, вот эта тишина в ответ? Если им не нравится, пусть хотя бы объяснят почему?

– Присядь, Оля, – вызвала меня к себе Телкова в конце сентября.

– Что случилось? У тебя новости? – взволновалась я.

– Да. Пока наше предложение в том виде, в каком оно есть, не принято.

– Почему? – Невероятно! Невозможно!

– Ну, трудно сказать. Все-таки оно еще сыровато. Над ним еще надо поработать, привести его в соответствие с глобальным стратегическим планом развития Корпорации.

– Я готова работать. С радостью.

– Нет. Все, что могла, ты уже сделала. Теперь этим вопросом будут заниматься профессионалы.

– Кто-кто? – задохнулась я от возмущения.

– Не надо думать, что все так просто. Ты сразу же решилась претендовать на слишком ответственный пост. Разве может человек без специального образования и опыта развить большое, неосвоенное направление? И потом, на это нужно время.

– Но вообще направление разрабатываться будет? – хваталась я за призрачные шансы.

– Наверное, будет. Теоретически наверху все одобрили. Но, конечно, форма и исполнение будут другими. Профессиональными и стратегически обоснованными.

– А что же мне делать?

– В смысле?

– Ну я же жила этим проектом, я на него надеялась. И теперь все это ляжет под сукно?

– Да нет же. Как только все приведут в соответствие, то тебя, безусловно, привлекут к практической стороне дела.

– А когда? – не отставала я.

– Я не знаю. Извини, Оля, у меня еще очень много дел, – непрозрачно намекнула Телкова, и я удалилась.

Ну вот, еще один облом. А ведь я не сомневалась, что проект пойдет. И Сенокосов тоже. Вон он бежит, хочет узнать, что она мне сказала.

– Мне отказали, Паш. Сказали, что материал сырой и требует профессиональной доработки.

– Сочувствую.

Он действительно сочувствовал, хотя для него это было только благом.

– Значит, я буду работать в твоем отделе еще неведомо сколько времени.

– Это плюс, – улыбнулся он и повел меня утешаться.

К вечеру, когда мы наутешались коньяком, он вдруг разоткровенничался и решил поучить меня жизни.

– Ты, Оль, отличный специалист, но ни хрена не дипломат.

– Это почему? – пьяно возмутилась я.

– А потому. Я думаю, что твою идею зарубили, потому что она была слишком хорошая.

– Не поняла?

– У нас в верхах царит кумовство и коррупция. И никогда наверх никто не пустит чужого человека. У них там круговая порука. А ты слишком хороша и можешь со временем затмить тех, кто там сейчас вершит судьбы.

– Но ведь они заинтересованы же в процветании Корпорации?

– Они заинтересованы только в набивании собственных карманов. А поскольку лично им от возвышения тебя ни холодно ни жарко, то они решили на всякий случай зарубить и тебя, и идею.

– Это же саботаж. Как же это допускает наш умнейший директор?

– Директор что может видеть? Только то, что ему покажут его приближенные. А у него самая приближенная – Молотова. Он на мир смотрит ее глазами. Значит – она ему сказала, что твоя идея неперспективна.

– Но мне она говорила, что проект отличный.

– В этом и заключается искусство дипломатии. Тебе говорить одно, ему – другое, а делать третье.

– То есть шансов выдвинуться у меня практически нет.

– Ну почему? Я говорил о тебе с Алиной. Ей-то ты очень понравилась. Алина через тебя подтвердила, что она прекрасный руководитель, фанат Корпорации. И что не зря получает свою зарплату. Так что она готова предложить тебе место начальника отдела вторичного жилья, когда оно появится.

– И то хлеб, – успокоилась я.

В конце концов, я имею хорошую работу и за этот квартал получу свои две тысячи, то есть больше, чем за прошлый. Возможно что в будущем меня все-таки продвинут наверх. Кто-нибудь. Все же я не вижу поводов унывать!

Конец года для меня – традиционно период возникновения трудностей и проблем. Еще летом все было так хорошо, я мечтала о хорошей должности, о романе с роскошным мужчиной, о деньгах и уважении родственников, а теперь сижу в тоске и скуке и не знаю, куда себя деть. Куда спрятаться от чувства, что я дура набитая, которая ни на что не способна, никому не нужна и ничего не может? Машина у меня плохая, только и делает, что жрет деньги. Не прошло и полгода, как она снова начала выдавать мне сюрпризы. Да какие там, на фиг, полгода? Десятого октября машина наотрез отказалась заводиться. Я перегородила полосу на светофоре около «Склифа» и битый час слушала ругань издерганных пробкой водил.

– Что растопырилась, коза?

– Вали отсюда.

– Накупят себе помоек, потом мешают людям ездить.

Я не обращала внимания. Ругаться могут все, а вот взять и отбуксировать меня до сервиса рискнул только один. И то за триста рублей, хотя ехали мы от силы пятнадцать минут. Оказалось, что в машине поврежден датчик впрыска топлива, поэтому она переливает бензин и глохнет. Полдня я искала по магазинам хренулечку размером с булавку, а стоимостью с брильянт.

– Вам, девушка, надо бы и масло поменять.

– Зачем?

– Стучит движок.

– Он же новый!

– А если на таких свечах ездить, то и новый застучит, – утешил меня мастер.

Нет, чудеса отечественного автопрома не для меня. Что делать, я уже привыкла ездить на рынок на колесах, но по-хорошему от такого помощника надо было избавляться, и чем быстрее, тем лучше.

В конце октября в офисе нам объявили радостную новость.

– В связи с изменением рыночной ситуации и расширением клиентской базы руководство приняло решение увеличить минимальный план маклера в отделах вторичного жилья с отметки в пять тысяч за квартал до отметки в семь.

Вот это был удар. Наше общество единоличников забурлило, сплотилось и попыталось бастовать, так как и план в пять штук тянули далеко не все. А вытянуть из москвичей, жаждущих жилищных перемен, семь тысяч могли вообще единицы. Я оставалась в стороне, так как в последнем квартале била все возможные рекорды. К моей обычной норме в шесть-семь тысяч к Новому году добавлялся договор о расселении большой коммунальной квартиры. Если все сложится. А на благополучный исход указывали и наличие покупателя, и наличие квартир для переезда коммунальщиков, и наличие огромного всепобеждающего желания с их стороны больше никогда не видеть осточертевшие лица друг друга. К тому же все они меня любили, поили чаем и уговаривали не тянуть, а дать им квартиры попроще. В таких условиях было бы странно не завершить дело победой. А в этом случае мой план взлетит до суммы чуть ли не в пятнадцать тысяч, ведь комиссия за расселение составляла около десяти тысяч.

– Хорошо тебе, Олька. Такие бабары срубишь, – страдали сослуживцы и молили милосердного бога обломать мне рога и развалить договор.

– Хорошо, – соглашалась я, но про себя повторяла: «Чур меня, чур. От кого пришло, на того ушло».

Так что повышение плана меня лично не обломало, но в целом рабочая атмосфера затянулась туманом уныния и неверия в себя. Многие начали подумывать о другой работе.

– Зачем они так делают? Ведь поувольняется народ!

– Ну и что? Как будто это кого-нибудь трогает. Наберут других, и все у них будет пучком.

• Предыдущая
• 34/54
• Следующая