Опасные удовольствия - Левитина Наталия Станиславовна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/89
• Следующая

– Давай спроси ее по-японски… – подтолкнул Макса Андрей.

– Ты можешь говорить с ней по-английски, – огрызнулся Макс.

– Ей будет приятно услышать родную речь, и она быстро найдет то, что мне нужно. Максимыч!

– О, Асакуса! – воскликнула японка, взглянув на фотографию, и заулыбалась еще более любезно.

– Эта девушка, – начал переводить Максим, – прилетела в Токио из Москвы рейсом компании «Джал» первым классом где-то около четвертого февраля 1996 года. У вас не сохранились сведения? Ее зовут Алена Дмитриева.

Японка озабоченно закивала, начала стучать клавишами компьютера и через пять минут обнародовала номер рейса, которым добиралась до Токио таинственная девушка Алена.

– А вы не могли бы показать нам список всех пассажиров?

Милая японка снова кивнула, нажала кнопочку и развернула дисплей к барьеру. Андрей читал фамилии, в основном русские, написанные латинскими буквами.

– Вот он! – удовлетворенно сказал он. – Вячеслав М. Куницын.

– Домо аригато! – поблагодарил Пряжников миниатюрную сотрудницу «Джала», в один миг растерзав свой богатейший японский лексикон.

Японка нежно пискнула в ответ.

– Она тоже очень нам благодарна, – перевел Макс, – что мы знаем и пользуемся таким прекрасным языком – японским. Уходим?

– Видишь, я же тебе говорил, она обрадуется, услышав родную речь. Значит, Вячеслав М. Куницын. Слава Куницын, первый друг Глеба Батурского. Занимательная выходит конструкция.

***

Беспокойный, как проблесковый маячок, Иннокентий Ригилев сдавал Агнессу в российско-швейцарскую клинику, одновременно прощупывая почву на предмет знакомства с медсестрой, которая трудилась в приемном покое.

Бледная Агнесса, пострадавшая от самопроизвольного аборта, лежала в глубоком гобеленовом кресле под искусственной пальмой, вся в подарках и обновках, ела мороженое и листала рекламные буклеты. Рядом сидел меланхоличный Егор Стручков и вдумчиво рассматривал журнал «Поехали!».

Медсестра Людмила, эффектная девица лет тридцати, была воплощенной секс-ловушкой. От ее белого якобы халатика (халатом это суперсовременное и смелое одеяние можно было называть только условно) Иннокентия слегка потряхивало и бросало в жар. Три верхние и две нижние пуговицы – из семи имеющихся – были расстегнуты, а летний отпуск девушка, несомненно, провела на Кипре или в Анталии, равномерно поджариваясь на солнце. Загорелая кожа цвета кофе со сливками удачно контрастировала с белой тканью. Кеша терял сознание.

– Год рождения? – спросила медсестричка с коварной улыбкой, заполняя «Карту больного».

– Ну, я достаточно молод, – игриво ответил Иннокентий.

Сколько лет вашей спутнице? – терпеливо переспросила кофейная Людмила. Она вертела в пальцах авторучку, любуясь своим маникюром – у нее были длинные накладные ногти.

– Ах, Агнессе! Четырнадцать.

Медсестра бросила взгляд под пальму, на юную страдалицу Агнессу, осуждающе покачала головой и вывела в карточке: «1983 г.» Иннокентий тоже посмотрел на несчастную Агнессу и удрученно вздохнул. Та подняла глаза, улыбнулась Кеше и, лизнув мороженое, сказала:

– А тут делают контурный макияж. Пусть мне тоже сделают, ладно, Кеша?

– Не болтай ерунды!

– Это что такое? – оторвался от журнала Егор.

Агнесса сверилась с буклетом:

– Ну, по контуру губ и век. Типа цветной татуировки. И потом краситься не надо. Здорово. Кеша, пусть мне сделают.

– Несси, ты такая дуреха, – сказал Стручков и снова уткнулся в журнал.

– А грудь вы тоже увеличиваете? – не унималась Агнесса, уставившись на медсестру карими глазищами. Под глазами у нее были черные круги.

– Девочка моя, я вполне доволен тем, что у тебя есть, – сказал Кеша. – Не мешай, когда старшие разговаривают.

– Вам нужно будет сделать предоплату. – Людмила уже покончила с картой и теперь выписывала квитанцию. – Семьдесят процентов от стоимости курса. Подобное лечение занимает двадцать один день. Цены вы знаете. Условия великолепные. Палата на одного человека, с телефоном, телевизором, холодильником; ресторанное четырехразовое питание. Компьютерная диагностика, консультации профессоров. Через три недели вернем вам вашу девочку отремонтированную и восстановленную.

– Я буду часто ее навещать, Люся, – поклялся Иннокентий, съедая глазами солидный кусок Люсиной груди. – Очень, очень часто. Вы каждый день здесь?

– Нет, по сменам.

Медсестра поднялась, одернула халатик и вышла из-за стола. Сверкая загорелым бедром, она плавно подступила к искусственной пальме.

– Агнесса, говори «до свидания» своему другу и идем, пожалуйста, со мной.

Иннокентий отечески принял на грудь белолицую, ненакрашенную Несси, поцеловал ее в носик, немного подержал у сердца.

– Веди себя хорошо. Завтра приеду. С йогуртом и яблоками.

– Привезите цветы, – посоветовала Люся. – А йогурт, яблоки и черную икру мы обеспечим сами.

– Кеша, я подумала, ты все-таки купи мне то голубенькое платье, ага? – прошептала Агнесса, едва шевеля бледными губами.

– Ладно, куплю…

Медсестра и пациентка вдвоем удалились по коридору. Кеша проводил девушек долгим взглядом

Худосочная Агнесса едва отрывала ступни от пола, сутулилась, а рядом с ней гордо плыла, покачивая бедрами, Людмила. Два темных силуэта четко вырисовывались на фоне дальнего окна, пока дамы не свернули на лестницу.

– Разоряешься? – заметил Егор, взяв из рук Кеши квитанцию и посмотрев на итоговую цифру. – Смело! Мне капремонт «опеля» обошелся дешевле в три раза. И пол-ГУМа сегодня скупил.

– М-да. Малышка порезвилась. Кожаные брючки от Пако Рабанн за полторы, кашемировая водолазка за 370, пальтишко от Дольче-Габанна. И голубенькое платье к тому же. Между прочим, 250. Сам виноват. Так мне и надо, идиоту. Испортил ребенка, теперь ублажаю. Лишь бы ее мама не узнала.

– С девчонками вообще лучше не связываться. Хлопотно.

Несси теперь как сломанная микроволновка. И в дело не годится, и выбросить жалко. А эту аппетитную сардельку Людмилу я не пропущу. Как она тебе?

– Ну…

– Завтра цветов, шампанского, да подъеду. Ух хороша!

– А вдруг она завтра отдыхает? Не ее смена.

– Точно. Тогда прямо сегодня. Сяду в кафе напротив и буду караулить.

– Время тебе девать некуда.

– Я, кстати, собирался прошвырнуться, купить выпивки на день рождения. Поедешь со мной?

– Давай. У тебя сегодня прямо-таки день дикого шопинга.

– Не говори. И еще хочу заехать в одно местечко. Агентство «Деловой вояж».

– Ты что, собрался в путешествие?

– Нет, не собрался. Но там мне тоже придется оставить энную сумму. Разорительный выдался денек!

***

Егора страстно влекло к дорогим автомобилям, а к девочкам он испытывал арктический холод. Первый факт был вполне понятен, второй – удивлял. Ведь что может украсить автомобиль (шины «Бриджстоун» не в счет), как не симпатичное женское личико рядом с водителем? Тем более если водителю девятнадцать лет и он красив и стремителен, как «опель-тигра».

Но Егор Стручков тосковал в женском обществе и именно поэтому не хотел идти на вечеринку к Зосе Менгер. Штучка с претензиями – Зося устраивала шумный бенефис в честь дня своего рождения, пообещав сокурсникам, что будут официанты на роликах, фаршированные перепела, трепанги и море шампанского. Егор (в чертах института экономики и бизнеса он проходил под кодовым названием «Стручок») не сомневался – кокетливая именинница будет виснуть весь вечер на лацкане его смокинга и требовать поцелуев под видом поздравлений.

С каким удовольствием Стручков сегодня ночью полетал бы по загородным трассам на своей новенькой горячей подруге – «бээмвэшке-восьмерке», подаренной недавно отцом. Несмотря на годы младые, Стручок успел испробовать свои силы на несметном множестве автомобилей: ему безропотно отдались все модели «Жигулей», «омега», «ниссан-максима», «Ауди-А8», джип «тойота-лендкрузер», «лексус» и даже 965-й «Запорожец». В добрых, заботливых руках Егора машина становилась нежным, преданным существом, доверчиво втискивалась в его ладони теплой обмоткой руля и трепетно подставляла любимому хозяину упругие педали сцепления и газа

• Предыдущая
• 22/89
• Следующая