Опасные удовольствия - Левитина Наталия Станиславовна - Страница 12

• Предыдущая
• 12/89
• Следующая

Алена, несомненно, и не задумывалась, сколько претензий она вызовет у детектива, решившего прочесть ее творение.

«…И не собираются выдавать. Меня пока спасает моя заначка, которую я, предусмотрительный суслик, сделала из отпускных, и запасы крупы, вермишели и чая. Хорошо, Иринка не позволила мне тогда истратить все деньги на ерунду. Как она выкручивается, я не представляю, мужу тоже полгода не платят зарплату. Двое детей, Машке всего пять месяцев. Ирку кормит грудью, а ест один суп из кубиков, ужасно. Вчера принесла им яблок и пакет с печеньем (Ольгин), Ира меня отругала, что я трачу деньги на них, а сама голодаю…»

Андрей рыдал. Ему хотелось прыгнуть в машину и мчаться к Алениной сестре – оказывать срочную материальную помощь. Но вместо этого взял календарик и принялся подсчитывать. «Так-с, детей уже три штуки, Машке около двух лет. Предположим, ровно два года. Значит, она родилась в октябре 95-го. Плюс пять месяцев – получается февраль 96-го. Трудно было поставить дату?»

«…А сама голодаю. О, как хочется получить деньги! Купила бы чего-нибудь вкусного, племяннику десять „киндер-сюрпризов“. Машке – памперсы и фруктовое пюре. Размечталась. В моем классе у многих родители вообще забыли, что такое зарплата. Дети бледные, вялые, под глазами черные круги. Агафонов меня вчера поразил. Наверное, я к нему несправедлива была раньше. Он сидел на перемене и задумчиво грыз шоколад. Наверное, обдумывал очередную пакость. Где он взял такую гигантскую плитку – не представляю, размером с тетрадь. Я тихо позвала его и попросила продолжить гастрономические упражнения после уроков дома или где-нибудь в укромном месте, чтобы не травмировать других ребят. И он, вот уж, чего я не ожидала, покраснел, вернулся к своей парте и собрался было засунуть шоколадку в портфель, но передумал, раздробил ее на квадратики и заорал благим матом: „Братва, налетай! Атаман угощает!“ Через секунду все мои балбесы уже были перемазаны шоколадом от бровей до груди. А я-то все время считала Агафонова вредным и…».

«…Надо по порядку. Днем ко мне залетела Лиза и срочно потребовала выдать 10 миллионов под расписку Глеба Николаевича…»

– Вот-вот-вот, – насторожился Андрей. – Появляется Глеб Николаевич. Отлично. Сейчас мы все про него узнаем. – Андрей налил себе очередной бокал чая и вновь погрузился в чтение.

"…Под расписку Глеба Николаевича. Лиза была возбуждена и тараторила быстрее обычного. "Представляешь, Виола пришла, – объяснила мне она, – и минут двадцать пилила Глебушку в кабинете. Б

Выскочил нервный и злой, на моем столе быстро написал эту расписку и сказал, чтобы я принесла денег. Положи бумажку в сейф, а мне давай 10 миллионов. Наверное, Виола на него наехала, что мало денег ей дает на содержание, прикинь, Алена, здорово она вышла замуж: и с мужем не живет, а денежки льются рекой. Захотела – и получи 10 миллионов в зубы. А вдруг она их на любовника истратит? Интересно. Какой же шеф был злой! У него, бедняжки, и денег-то столько не оказалось, чтобы удовлетворить претензию жены, он кредитками пользуется в основном, я знаю. Да… Десять миллионов. Блестяще!" Потом Лиза начала описывать великолепный костюм Виолы цвета абрикоса: жакетик-болеро и мини, пока я считала, упаковывала деньги и ставила штампик, потом – схватила плотную десятимиллионную котлетку и умчалась. А я отправилась к Татьяне, потому что она собирается в отпуск, и мне велели быстренько подучиться, я буду сидеть в обменном пункте. И надо же, именно в Татьянино окно обратилась жена Б., чтобы обменять свои 10 миллионов, только что упакованные мной, на доллары. Смотри, твой штамп, засмеялась Татьяна, принимая деньги от Виолы. Виола выглядела ослепительно. Трудно определить ее возраст. Костюм, который потряс Лизу, действительно, был великолепен. Виола мягко улыбнулась нам, у нее чудесная, очень женственная улыбка. Не знаю, как такая обаятельная женщина может кого-то разозлить, от нее веет спокойствием и нежностью. Мы с Татьяной…" «…Отдельный номер. Отель пятизвездочный, шикарный, в моем номере два телефона (один – прямо около унитаза, какое великолепное решение!), в ванной – фен, и зеркало не запотевает, когда открываешь кран с горячей водой. Мы немного погуляли, сфотографировались на фоне Асакусы, ВМ купил мне короткое платье, туфли и кашемировую накидку в тон (несмотря на то, что сейчас февраль, здесь тепло) – у меня никогда не было таких вещей, ВМ сам выбирал, у него исключительный вкус. После обеда в ресторане „Аои-марушсин“ (ели темпуру – креветок в золотистом хрустящем панцире из запеченного теста – и всякие непонятные традиционные японские блюда) ВМ отправился на встречу с японскими коллегами, выделив мне 10 тысяч йен на самостоятельный ужин. Я стойко пренебрегла ужином, зато купила в фешенебельном бутике на первом этаже отеля темно-лиловый лифчик и трусики из матовых кружев. Полчаса стояла перед зеркалом (Ольга говорит, что у меня непропорциональная фигура и не правильные коленные чашечки. Да, я вся какая-то не правильная!), представляя, как все будет происходить сегодня вечером. В девять часов приняла душ, попыталась создать хоть какую-то прическу, облачилась в темно-лиловое неглиже и махровый халат и с трепетом стала ожидать прихода ВМ за его дивидендами. Трепетала до одиннадцати, потом он позвонил, сказал, что встреча с японцами прошла удачно, он ждет меня завтра в семь утра в ресторане отеля, спокойной ночи, целую в носик (это у меня-то носик!). Всю ночь я сохраняла на лице выражение жуткого недоумения. Зачем ВМ взял меня в поездку?..»

– Действительно, зачем? – тоже удивился Андрей и зевнул. Два желания боролись в нем – дочитать до конца и лечь спать. Победило чувство долга: сыщик мужественно протер глаза кулаками, так что веки у него покраснели, и уперся взглядом в новую страницу. Но маленькие круглые буковки превращались в непоседливых букашек, шевелились, прыгали, лезли друг на друга. Через некоторое время звезды, заглядывавшие в комнату сквозь неплотно зашторенные окна, увидели умилительную картину: сраженный сном детектив лежал на диване, прижимая к груди Аленин дневник, и нежно, мелодично посапывал. Могучая грудь вздымалась ритмично и спокойно, истрепанный ворох бумаг также ритмично двигался вверх-вниз. Андрею снилась маленькая синеглазая Катерина. Она крепко сжимала побелевшими пальцами пистолет и целилась в Глеба Николаевича Батурского.

Дирли-Ду открыла свои чудесные аквамариновые глаза, провела рукой по лицу, убирая золотистую прядь, и капризно подумала: «Хочу солнца!» Она резко откинула атласное одеяло, легко выпорхнула из вороха пенно-белоснежного постельного белья и подбежала к окну. Словно исполняя ее желание, мрачные свинцовые тучи неохотно расползлись в стороны, выпуская на свободу утреннее солнышко из унылого октябрьского плена.

«Спасибо!» – воскликнула Дирли-Ду. В номере фешенебельной гостиницы «Фламинго» было тепло, а паркет приятно холодил босые ноги. Дирли-Ду метнулась к огромному зеркалу и начала принимать различные позы, любуясь собой. Потом она подошла ближе, отбросила за спину каскад рыжих вьющихся волос и придирчиво стала изучать лицо. Эта процедура тоже принесла ей громадное удовольствие.

В дверь негромко постучали. Голая Дирли-Ду сделала удивленные глаза, высокими скачками запрыгала к выходу и притаилась.

– Завтрак! – раздалось снаружи. – Ваш завтрак!

Если бы дело происходило за границей, портье добавил бы «синьорита», или «мадемуазель», или «мэм», но здесь обитательница гостиницы осталась неназванной. «Госпожа» или «дама» звучало несколько претенциозно, а «гражданка такая-то» и вовсе не вписалось бы в роскошные интерьеры «Фламинго».

Дирли-Ду щелкнула замком, потянула на себя дверь и прижалась к стене, чтобы не осчастливить портье видом своих обнаженных прелестей (дары природы и родителей). В комнату плавно въехала тележка, накрытая нежно-розовой льняной салфеткой с эмблемой гостиницы – маленький силуэт птицы фламинго в виньеточном овале золотого шитья.

• Предыдущая
• 12/89
• Следующая