Между небом и землей - Леви Марк - Страница 16

• Предыдущая
• 16/36
• Следующая

— Почему ты здесь, ходишь вокруг меня кругами, из сил выбиваешься? Что у тебя с головой? — Она уже кричала. — Что тебе нужно?

— А теперь ты становишься злой.

— Скажи, скажи честно!

— Сядь рядом и успокойся. Я расскажу тебе одну историю, и ты все поймёшь. Однажды у нас дома, недалеко от Кармела, на обед были приглашены гости. Мне тогда было от силы лет семь…

Артур пересказал ей один случай, о котором услышал от старого друга своих родителей во время того обеда. Доктор Миллер был крупным хирургом-офтальмологом. В тот вечер он вёл себя странно, словно был взволнован или смущён; на него это было не похоже — и до такой степени, что мать Артура забеспокоилась и спросила, что с ним. Он стал рассказывать.

Пятнадцать дней назад он оперировал маленькую девочку, слепую от рождения. Она не знала, как выглядит сама, как выглядит её мать, не понимала, что такое небо, не имела представления о цвете… Внешний мир был ей заказан, ни один зрительный образ ни разу не отпечатался в её мозгу. Всю жизнь она угадывала формы и контуры, но не могла связать ни одну картинку с тем, что рассказывали ей руки.

А потом Коко — так все звали хирурга — сделал «невозможную» операцию, поставив на карту все.

Утром того дня, когда он был приглашён на обед, хирург, оставшись один в палате с девочкой, снял повязки.

— Ты начнёшь что-то видеть ещё до того, как я сниму бинты. Приготовься!

— Что я увижу? — спросила она.

— Я тебе уже объяснял, ты увидишь свет.

— А что такое свет?

— Это жизнь; подожди ещё секунду…

Как и обещал Коко, через несколько секунд дневной свет проник в глаза девочки. Он хлынул сквозь веки, быстрее, чем река, прорвавшаяся сквозь брешь в плотине, промчался через два кристаллика и принёс в глубину каждого глаза миллиарды частиц информации, носителем которой был.

Получившие стимул, впервые с момента рождения этого ребёнка, миллионы клеток двух её сетчаток возбудились, вызывая химическую реакцию изумительной сложности, чтобы закодировать образы, которые на них отпечатывались. Коды были мгновенно восприняты двумя оптическими нервами, которые пробудились от долгого сна, пришли в активное состояние и начали передавать прибывающий поток данных в мозг.

В тысячные доли секунды мозг раскодировал полученные данные, преобразовал их в ожившую картинку, предоставив сознанию выработку ассоциаций и трактовок. Самый древний графический процессор, самый сложный и миниатюрный в мире, был внезапно связан с оптической системой и приступил к работе.

Девочка, охваченная одновременно нетерпением и страхом, взяла Коко за руку и сказала: «Подожди, я боюсь».

Коко остановился, обнял её и ещё раз рассказал, что произойдёт, когда он снимет последние бинты, — появятся сотни новых частиц информации, которые ей предстоит впитать, понять, сравнить с тем, что создало её воображение.

Первое, что увидела девочка, открыв глаза, были руки хирурга; она принялась вертеть их, как игрушку. Она наклоняла голову, улыбалась, смеялась, плакала и не могла оторвать взгляда от его десяти пальцев, будто пытаясь укрыться от всего, что её окружало и стало реальным, — возможно, потому, что боялась. Потом она перевела взгляд на свою куклу, которая сопровождала её все непроглядно тёмные дни и ночи.

В другом конце просторной палаты открылась дверь, и зашла её мать, не говоря ни слова. Девочка подняла голову и посмотрела на неё. Она никогда ещё её не видела! В долю секунды лицо девочки стало вновь лицом младенца. Она протянула руки и без малейшего колебания назвала незнакомку мамой.

— Когда Коко замолчал, я понял, что он обрёл смысл жизни, он мог сказать себе, что сделал не что важное. Ты просто скажи себе: «Все, что Артур делает для меня, — это в память о Коко Миллере». А теперь, если ты успокоилась, дай мне подумать.

Лорэн ничего не ответила, только неслышно пробормотала что-то.

Артур устроился на диване и принялся грызть карандаш. Потянулись долгие минуты, потом он вскочил, уселся за стол и начал что-то чиркать на листке бумаги. Все это время Лорэн смотрела на него с тем вниманием, с каким кошка разглядывает бабочку или муху. Она наклоняла голову, с интересом следя за каждым движением Артура всякий раз, когда он принимался писать или застывал, вгрызаясь в карандаш. Закончив, он обратился к ней с очень серьёзным видом:

— Что делают с твоим телом?

— Кроме гигиенических процедур?

Она перечислила: внутривенные вливания, поскольку иначе она питаться не может. Три раза в неделю профилактически вводят антибиотики. Массаж бёдер, локтей, коленей и плеч, чтобы не было пролежней. В остальном уход состоял из проверки жизненных показателей и измерения температуры. Искусственного дыхания не требовалось.

— Я вполне автономна, в этом вся их проблема, иначе им достаточно было бы отключить аппарат. Вот, собственно, и все.

— Тогда почему они утверждают, что это так дорого стоит?

— Из-за места, которое я занимаю.

И она подробно объяснила, почему место в больничном отделении стоит целого состояния.

— Возможно, нам удастся одним махом разрешить и их проблему, и нашу собственную, — заявил Артур.

— Что ты придумал?

— Тебе приходилось ухаживать за такими пациентами, как ты?

Да, она занималась такими пациентами, но только когда их привозила «скорая помощь», на короткий срок, и ни разу — на протяжении длительного времени.

— Но если бы пришлось этим заняться?

Она предположила, что проблем не возникло бы, практически такая работа входила в обязанности медсестёр, кроме случаев, когда возникали внезапные осложнения.

— Значит, сумеешь?

Она не понимала, к чему он клонит.

— А внутривенное вливание — это очень сложно?

— В каком смысле?

— В смысле — можно купить всё необходимое в аптеке?

— В больничной аптеке — да.

— А в обычной аптеке?

Она поразмыслила и согласилась, что можно сделать жидкость для внутривенного вливания, купив глюкозу, некоторые антикоагулянты, физиологический раствор и смешав их. Значит, это возможно. Кстати, для пациентов, проходящих лечение на дому, этот состав готовили медсёстры, заказывая необходимые компоненты в аптеке.

— А теперь я должен позвонить Полу, — сказал он.

— Зачем?

— Чтобы найти машину скорой помощи.

— Какую машину? Что ты придумал? Я имею право знать?

— Мы тебя похитим!

Она не могла понять, чего он хочет, но начала беспокоиться.

— Мы тебя похитим. Нет тела — нет эвтаназии!

— Ты совершенно спятил!

— Не преувеличивай!

— Каким образом мы меня похитим? Где спрячем тело? Кто за ним будет ухаживать?

— По одному вопросу за раз!

Она сама будет заниматься своим телом. Нужно только найти способ раздобыть запас жидкости для внутривенного вливания, но, по её же словам, это не слишком сложно. Возможно, придётся менять время от времени аптеку, чтобы не привлекать внимания.

— По каким рецептам? — спросила она.

— Это часть первого вопроса — каким образом?

— Ну и каким?

Отчим Пола был механиком и специализировался на починке машин срочных служб: пожарных, полицейских, неотложек. Они позаимствуют карету скорой помощи, украдут халаты и отправятся за ней, якобы чтобы перевезти в другую больницу.

Она нервно рассмеялась.

— Но это происходит совсем не так!

Она стала подробно объяснять Артуру, что в госпиталь нельзя войти, как в супермаркет. Чтобы осуществить перевод, или перекидку, как говорили профессионалы, требовалась куча административных действий и бумаг. Нужны были: свидетельство об ответственности от принимающей службы, разрешение на выезд, подписанное лечащим врачом, сертификат на перевозку от компании карет скорой помощи, путевой листок, где должны быть указаны специфические условия транспортировки.

— Вот тут в игру и вступаешь ты, Лорэн, — поможешь мне добыть нужные документы.

— Но я не могу. Чего ты от меня хочешь? Я же не могу ничего взять в руки, даже с места сдвинуть…

• Предыдущая
• 16/36
• Следующая