Журналюга - Левашов Виктор Владимирович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/86
• Следующая

Да что Лозовский! А Гусинский, который всего десяток лет назад униженно просил опубликовать рецензию на его спектакль в каком-то задрипанном областном театре? А все эти березовские-потанины-ходорковские с их виллами в Испании и миллиардами долларов на счетах?

Не ценит Россия верных своих сынов. Нет, не ценит!

Государственник в России всегда чувствует себя немного евреем.

— Не понимаю, почему ты упираешься, — с искренним недоумением проговорил Попов. — Встретят тебя по высшему классу. У Кольцова там охота, рыбалка, а загородная резиденция такая, какой нет даже у губернатора!

— Кольцов охотник? — удивился Лозовский. — Никогда бы не подумал.

— Не знаю, охотник он или не охотник, но охотничье хозяйство держит. И знаешь, какие люди к нему ездят? Ого-го! И почитают за честь. Отдохнешь, между делом очерк сваяешь. Приятное с полезным. Устроим презентацию рубрики, подключим Телевидение. Прозвучишь!

Лозовский был не против слетать в Тюмень. Он любил ездить туда, где уже бывал. Интересно было увидеть и Бориса Федоровича Христича, с которым когда-то пересеклись его пути и о котором он больше десяти лет ничего не знал. Но срываться с места в угоду нефтебарону и пожелавшему ему услужить Попову — перетопчетесь.

— Сделаем так, — предложил Лозовский. — В Тюмени у нас есть нештатный собкор. Коля Степанов, он работает в «Тюменских ведомостях». Оплатим ему командировку, пусть слетает на Самотлор, разберется и напишет очерк.

Попов недовольно поморщился:

— Кто такой Степанов? Его никто не знает. Нужна твоя подпись.

— Материал пойдет по моему отделу. Я напишу врезку.

— Ладно, звони Степанову, — неохотно согласился Попов, поняв, что большего от Лозовского не добиться. — Только не тяни.

От двери Лозовский оглянулся. Попов сидел, навалившись всей грудью на стол, и возбужденно барабанил пальцами по столешнице с видом человека, который нашел выход из очень трудного положения, и теперь думает, как извлечь из ситуации максимальную пользу.

Жирный мышь с бегающими глазами — вот на кого был похож главный редактор еженедельника «Российский курьер». И еще что-то серо-водянистое было в его лице, вурдалачье.

Лозовский со вздохом констатировал, что глаз у него с утра не стал добрее и, значит, подлянки все же не избежать.

В тот же день Лозовский дозвонился в Тюмень Степанову.

Он познакомился с ним в Кабуле. Молодой военный журналист капитан Степанов был редактором армейской многотиражки. Его выделили в сопровождающие московскому корреспонденту Лозовскому, прилетевшему в командировку для освещения героических боевых будней советских воинов, выполняющих интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан. Тогда же, во время их поездки в Джелалабад, Степанов получил тяжелое ранение в голову.

Лозовский никому не рассказывал об этом случае и сам не любил о нем вспоминать, хотя именно после него генерал-лейтенант Ермаков, командовавший тогда 40-й армией, объявил ему благодарность перед строем штабных офицеров и наградил именными часами. После ранения Степанов около года лечился в подмосковном военном госпитале, был комиссован и уехал в Тюмень, откуда был родом и где в деревянном доме в пригороде жили его мать и сестра.

Степанов очень обрадовался и звонку Лозовского, и заданию. Как и все нештатные собкоры «Курьера» в областных городах и краевых центрах, он время от времени публиковал в «Курьере» информации и обзоры местной прессы. Но напечатать в «Российском курьере» очерк — для провинциального журналиста это было большое дело.

— Очерк о Кольцове, о фирме «Союз», — сориентировал его Лозовский. — Через Христича.

— Через Христича? — переспросил Степанов. — Но он… Алло, алло!

— Он сейчас генеральный директор компании «Нюда-нефть». Знаешь такую?

— Знаю. На Самотлоре. Но он часто болеет. И не встречается с прессой. Никого близко к себе не подпускает. Года три назад дал большую пресс-конференцию, а потом как отрезало.

— Тебя подпустит. Сошлешься на меня. И Кольцов посодействует… Алло! Ты меня слышишь?

Связь была плохая, в трубке трещало.

— Слышу. Сослаться на тебя.

— Название — «Формула успеха». Новые русские предприниматели, эффективные собственники. Тактика и стратегия бизнеса. Бизнес как социальное творчество. Используют опыт, традиции и все такое. С пейзажами, портретами и размышлизмами о времени и о себе. Развернись во всю мощь своего таланта.

— Да ладно тебе издеваться, — засмеялся Степанов. — Не получится у меня.

— А ты пробовал?

— Нет.

— Так попробуй. В общем, действуй, — закруглил разговор Лозовский. — Твои две полосы.

— Понял, Володя, спасибо. Все бросаю и занимаюсь.

— Давай, ждем!..

День подошел к концу, а никакой подлянки не произошло.

Но предчувствие все же не обмануло Лозовского.

Через неделю Степанов позвонил и сказал, что с Кольцовым встретился, на Самотлор слетал, материал взял, очерк вроде бы вырисовывается, но нужно кое-что уточнить и для этого придется еще раз слетать в поселок Нюда и поговорить с Борисом Федоровичем Христичем, с которым в первый приезд встретиться почему-то не удалось. А еще спустя некоторое время, в один из предновогодних вечеров, когда в загоне отдела расследований под виски с шампанским наперебой травили байки, которые имелись в запасе у каждого бывалого журналиста, на столе Регины Смирновой звякнул телефон.

Она послушала и передала трубку Лозовскому, рассказывавшему историю о том, как в советские времена один его знакомый, собкор ТАСС по Узбекистану, передал в Москву информацию о чабане, подобравшем в горах волчонка, который вырос и теперь вместе с собаками сторожит отару:

— Тебя.

— Зайди, — услышал он голос Попова.

— Иду, — недовольно бросил Лозовский и продолжил, чтобы не прерывать байку на самом интересном месте. — Ну, информашка прошла. Такие в ТАССе любили. Милота, доброта, так поступают советские люди. Получил мой знакомец свои пятнадцать рублей и думать про это дело забыл. И вдруг в Ташкент прилетают два биолога из Массачусетского Технологического института и говорят, что ученый совет выделил двести тысяч долларов для изучения феномена, описанного господином корреспондентом.

— Иди ты! — восхитился Тюрин, всматриваясь в благодушное заспанное лицо Лозовского, розовое от выпивки, и пытаясь понять, правду тот говорит или нахально врет. Журналистский фольклор всегда вызывал его простодушный интерес, вдохновлявший рассказчиков. — Честно — заливаешь?

— Представь себе, нет, — ответил Лозовский. — Ничего поворот, да? Если кто угадает, чем это кончилось, с меня бутылка, — пообещал он и отправился к Попову.

Верхний свет в кабинете главного редактора был погашен, яркая настольная лампа освещала полированную столешницу, на которой, как снег на льду, белел одинокий листок с широкой красной полосой по диагонали. Сам Попов нервно расхаживал позади письменного стола и раздраженно отпихивал ногой все время оказывавшееся на пути кресло.

— Читай, — распорядился он.

Это была служебная телеграмма из Тюменского УВД. В ней сообщалось, что корреспондент «Российского курьера» Степанов во время пребывания в поселке Нюда, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, затеял драку с неустановленными посетителями ресторана «Причал», был избит и выброшен на улицу. Милицейский патруль, обнаруживший Степанова на берегу реки Нюды, доставил его в местную больницу, где он умер, не приходя в сознание. Причиной смерти явилось переохлаждение.

Это была не подлянка. Это была беда.

— Ты понял? — закричал Попов. — Ты все понял? Вот этого я и боялся!

— Помолчи, — попросил Лозовский.

— Поразительная безответственность! Я поручил тебе серьезное дело! А ты передоверил его какому-то алкашу! В какое положение ты меня поставил? Как мне теперь говорить с Кольцовым?

• Предыдущая
• 29/86
• Следующая