Королева эльфов. Зловещее пророчество - Хеннен Бернхард - Страница 24

Фальрах чувствовал, что за ними наблюдают. Ощущение было очень сильным, он воспринимал чей-то взгляд как мягкое прикосновение. Это было для эльфа внове.

В его объятиях лежала Эмерелль. Он чувствовал ее ровное дыхание. Почему она ничего не замечает?

Он приоткрыл глаза. Их костер давно потух. Сначала Фальрах подумал, что проснулся от холода. Дневная жара стала не более чем далеким воспоминанием. Воздух остыл, и эльфы вместе заползли под плащ.

Королева не стала защищаться при помощи заклинания и страдала от холода вместе с ним. Возможно, это только предлог, чтобы лечь рядом. Впервые с тех пор, как он пришел в себя в темнице этого чужого тела, он чувствовал себя счастливым. Вплоть до того момента, как проснулся.

По ту сторону погасшего костра что-то двигалось. Эльфы прихватили с собой кукурузные початки из жертвенных мисок. На протяжении последних дней это был для них единственный провиант. Остатки ужина лежали там, где двигалась тень, на песке.

Все те три дня, когда они шли по направлению к горам на горизонте, у них не было чувства, будто их преследуют. Кто же это бродит вокруг лагеря? Краем глаза Фальрах заметил вторую фигуру. Кобольд?

Двуручный меч был прислонен к скале, за пределами досягаемости. Фальрах проклял себя за то, что лег так далеко от оружия. Меч был последним, о чем он думал, когда Эмерелль объявила, что они будут спать вместе под его плащом.

Некто, стоящий возле обглоданных початков кукурузы, поднял голову. Лицо было белым. Нет… Это череп!

Это просто раскрашенные лица. Голос звучал у Фальраха в голове. Он знал, что певцы ветра могут призывать животных и находиться в их мыслях. Оказывается, умение распространяется не только на животных. Это стало новостью для эльфа.

Значит…

Не беспокойся, мне все равно, что ты обо мне думаешь.

«Но ты лезешь в мое сознание», — мысленно ответил он.

Кроме всего прочего, у одного из крашеных кобольдов в руке было копье, выглядевшее, в отличие от нарисованных черепов, достаточно настоящим.

В погасшем костре вспыхнул огонь, осветивший лагерь ярким светом. Послышались испуганные крики. Фальрах увидел, что крохотные фигурки поспешно бегут в спасительную темноту. Их было по меньшей мере двадцать! А он заметил только двоих.

Эмерелль поднялась. Она подошла к краю круга света, который давало пламя. Наклонилась за чем-то. Затем снова посмотрела во тьму. От нее исходила жутковатая сила. Может быть, сейчас она в мыслях кобольдов? Фальрах почувствовал, что она плетет заклинание. Казалось, воздух вокруг изменился. Это было в эльфийке новым. Чем-то таким, отчего по коже бежали мурашки, похожие на полчища настоящих насекомых.

Охваченный беспокойством, эльф поднялся и подошел к Эмерелль. Теперь он увидел, что она держит в руках. Связку маленьких стрел, обмотанных веревкой из волокон растений.

Острия были из черного камня. Выглядели они липкими.

К ним пристала пыль.

— Хаттах, — произнесла Эмерелль, как будто это все объясняло.

Фальрах поднес стрелу к носу. От нее исходил сладковатый запах. Запах, оставлявший на языке ощущение, будто в рот попала шерсть.

— Хаттах — это яд, получаемый из мякоти кактусов. Если его правильно приготовить и подышать им, то можно решить, что разговариваешь с духами предков. Если же он попадет в кровь, то парализует легкие и ты задохнешься.

— Наверное, тогда нам не стоит стоять напротив костра, словно живые мишени?

— Мы вне опасности, по крайней мере пока. Они все еще бегут. Но они вернутся. В нескольких милях отсюда находится маленькая деревушка. Завтра мы пойдем туда.

— А мы не можем просто уйти?

— Это не в моем духе — бежать. Я хочу жить в мире. Может быть, здесь, может быть, в другом месте. Это удастся, только если мы примем вызов. Я не хочу в дальнейшем постоянно думать, не нацелил ли кобольд отравленную стрелу мне в спину.

— Зачем им впускать нас в деревню?

— По той же причине, по которой они не стреляли в нас, несмотря на то что наблюдали уже несколько часов. Они боятся, но им любопытно. Они считают нас великанами, рожденными небом.

— Великанами, — мрачно проворчал он.

Он-то думал, что она спала в его объятиях. Эльфу было хорошо оттого, что он защищал ее. А на самом деле все было иначе. Она берегла его. Когда-то Фальрах был игроком, который никогда не проигрывал, и мог предвидеть, что предпримет противник. И не важно, сражался ли Фальрах за карточным столом или на поле брани. Эльф гордился своими способностями. Когда-то он был знаменит, на что-то годился. Теперь он всего лишь балласт в бесцельном путешествии.

— Они никогда не видели эльфов, — сказала Эмерелль. — Они еще не решили, убить нас, съесть или попросить о помощи.

— Чудесно. Может быть, нам просто уйти? Что мы забыли в этой глуши? Дай мне пару недель за карточным столом — и я смогу подарить тебе дворец.

— И ты думаешь, что это не привлечет внимания? — с улыбкой произнесла она. — Я хочу мира. И хочу, чтобы ты был рядом. Что мне с того, если ты будешь проводить дни за карточным столом, а я — сидеть во дворце одна? Поверь, не такой жизни я хочу. На протяжении столетий была я пленницей своего дворца. Но кроме этой есть еще очень весомая причина отправиться в деревню. Если мы повернем, это будет похоже на бегство. Здесь действуют иные законы, Фальрах. Если они подумают, что мы бежим, то мы перестанем быть рожденными небом великанами. Тогда мы станем просто добычей.

Всего несколько пустых мисок. Никодемус чуял, что когда-то в них была еда. Быть может, пару дней назад. Он испытывал убийственный голод, настроение было плохим. А еще ему было страшно! Они несколько часов бродили по тропам альвов. След он потерял. В конце концов лутин просто пошел вперед. По одной из восьми возможных дорог. И открыл врата на низшей звезде альвов, потому что почувствовал, что кто-то не так давно покинул золотистую паутину. Кто же ходит через низшие звезды альвов? Немногие настолько безумны. Может быть, он нашел эльфов… А может быть, и смерть… Чем дольше они искали, тем сильнее ярился Мадра. И только страх удержал тролля от того, чтобы причинить спутнику вред. Мадра знал, что без помощи никогда не выберется из паутины троп. А теперь они в этой распроклятой глуши перед разрисованным камнем.

Какой-то звук заставил Никодемуса обернуться. За спиной стоял Мадра. Тролль был большим, как скала. Он тоже был голоден. Лутин услышал, как урчит в животе у великана. Звук, лишь немного уступающий по громкости раскату грома во время грозы. Никодемус знал, что опозорился.

Тролль мрачно взирал на полулиса. Лутину оставалось надеяться, что он потеряет сознание, когда этот ублюдок вырвет ему руку. Нет, лисьехвостому совсем не хочется смотреть на то, как его будут жрать.

Мадра опустился перед спутником на колени и протянул вперед правую руку. Было слишком темно, чтобы увидеть отражение каких-либо эмоций на лице серокожего. Впрочем, вероятно, лутин ничего не разобрал бы и при ярком солнечном свете. Тролли не были задушевными ребятами.

— Дай мне руку! — Не голос, а самая настоящая бездна.

Никодемус подумал было, что пора улепетывать. Но он не сможет убежать от тролля. Вероятно, лутин проворнее, но уж точно не быстрее и не выносливее этого верзилы. Мадра его нагонит. Бегство только оттянет неизбежное. Когда-то полулис учился превращаться в канюка. Но необходимое слово силы забылось. Он слишком рассеян в таких вопросах… Никодемус посмотрел на Мадру. Все равно бесполезно. Для того чтобы превратиться, нужно несколько мгновений. Если тролль увидит, как он скрючивается, как на нем растут перья, он наверняка не станет ждать, пока он улетит.

— Руку!

Коротышка сжал губы. Он перенесет это с достоинством.

Как мужчина. Тролль сказал, что позаботится о том, чтобы попутчик не умер. Но Никодемус не мог себе представить, что эти мощные лапы способны лечить тяжелые раны. Во всяком случае, не раны существ меньше рогатой ящерицы.