Рука Москвы - Таманцев Андрей "Виктор Левашов" - Страница 62

• Предыдущая
• 62/80
• Следующая

Потом два горячих русских парня вознамерились набить ему морду, за него заступились два горячих эстонских парня. Пока они выясняли отношения с помощью слов и угрожающих, а также неприличных жестов, подкатил на мощном «харлее» толстый бородатый байкер в черной коже с цветной косынкой на голове и объяснил сидевшей за его спиной герле в такой же коже:

— Этого мэна я видел в ящике. Он говорил.

Герла выразила неумеренный восторг, что заставило Томаса заподозрить, что она под легким кайфом, и пожелала получить автограф. А поскольку писать было нечем и не на чем, сунула Томасу тюбик губной помады и бесстрашно распахнула куртку, обнажив и подставив Томасу очень симпатичную левую сисечку. Он не без удовольствия расписался на ней и не без некоторого труда подавил в себе соблазн нажать на сосочек, как на кнопку дверного звонка. Но рассудил, что с его стороны это будет несолидно и можно схлопотать от байкера, которому экзальтированность подруги не слишком понравилась.

Эта сцена ненадолго отвлекла горячих русских парней и горячих эстонских парней от выяснения идеологических разногласий, но, едва байкер свалил, они схватились уже всерьез. Тут же вокруг них образовалась небольшая толпа и начала степенно обсуждать шансы противоборствующих сторон на победу. Про Томаса все забыли, чему он был очень рад. А тут подкатил и синий «фиат браво», за рулем которого сидела Роза Марковна. Муха перебрался на заднее сиденье, уступая Томасу место. Томас нырнул в «фиат» и сообщил Розе Марковне, что она была права, в свое время остерегая его от политической карьеры, так как он еще раз убедился, что не чувствует к публичной политике никакого призвания.

Роза Марковна посмотрела в зеркало заднего вида на потасовку и неодобрительно покачала седой головой:

— Это в Марьямаа в будни. А что же будет в Таллине в субботу?

— А что будет в Таллине в субботу? — заинтересовался Томас.

— Он меня спрашивает, что будет в Таллине в субботу. Это я должна вас спросить, что будет в Таллине в субботу. Торжественные похороны останков эсэсовца — вот что будет в Таллине в субботу!

— Черт! — сказал Томас. — Совсем про это забыл. А сегодня у нас какой день?

— Сегодня у нас пятница. Вашего деда будут хоронить завтра.

— Уже завтра? — удивился Томас. — Время-то как идет! Но не такой уж он мне и дед, — дипломатично заметил он, имея в виду, что кое у кого из присутствующих родственные связи с вышеупомянутым эсэсовцем немножко более прямые и не такие сомнительные, как у него. Но тут до него дошло, что Роза Марковна не просто так сказала «вашего деда», а не сказала «моего отца». Он понял, что эта тема ей неприятна, и не стал ее развивать.

— Ваш друг Сергей Пастухов сказал, что на нелегальном положении мне, возможно, придется прожить несколько дней, — продолжала Роза Марковна, обращаясь к Артисту и Мухе. — Я прожила всего день. Из этого я заключаю, что опасность для моей жизни миновала. Что произошло за этот день?

— Да ничего, — ответил Артист. — Никакой опасности и не было. Мы просто подстраховались.

— Не думаю, что вы просто подстраховались. Ладно, попытаюсь понять сама. В этом контексте мне видится только одно событие. В утреннем выпуске новостей сообщили, что ночью на базе отдыха Национально-патриотического союза в Пирита произошел сильный пожар. В огне погиб оргсекретарь союза, член политсовета Юрген Янсен.

— Как?! — ахнул Томас. — Янсен погиб?!

— Какая утрата! — воскликнул Артист.

— Кто же теперь будет за меня платить? — расстроился Томас. — А стипендия? Он обещал мне стипендию!

— Томасу верю. Вам не верю, — заметила Роза Марковна. — Семен, вы плохой актер. Почему ваши друзья называют вас артистом?

— Потому что я артист. Плохой? Может быть. Потому что у меня роли плохие.

— Наконец-то я вспомнила, откуда мне знакомо ваше лицо. Ну конечно же! Вы снимались в рекламном ролике про какой-то стиральный порошок. Правильно?

— Роза Марковна, я вас умоляю! — завопил Артист. — Смотрите на дорогу, а не на меня! Мы сейчас будем в кювете!

— Никогда, — парировала она. — У меня хорошее боковое зрение. И все-таки — я права?

— Вот такова судьба у человека искусства, — со вздохом сказал Артист. — Тратишь половину жизни, чтобы тебя узнавали на улицах, а вторую половину — чтобы не узнавали.

— Я ошиблась. Вы хороший актер, Семен. Вы очень умело увели разговор от нежелательной для вас темы. Но я все-таки к ней вернусь. Как-то не очень удачно складываются в последние дни дела Национально-патриотического союза. Прямо какая-то черная полоса. Лидер в реанимации, врачи оценивают его состояние как тяжелое.

— А что с ним? — из вежливости поинтересовался Томас.

— Цирроз печени. Профессиональная болезнь эстонских политиков. А теперь вот и Янсен. Его прочили в председатели Национально-патриотического союза. Любопытная складывается ситуация. Благоприятная для появления теневых фигур. И одна из таких фигур очевидна. Это некто Генрих Вайно.

— Господин Вайно? — переспросил Томас.

— Вы его знаете?

— Не так чтобы очень. Но не исключено, что я буду его зятем.

— Неужели? Рита Лоо, этот анфан террибл! Как вам удалось ее приручить?

— Не знаю. Так получилось, — смущенно признался Томас.

— Поздравляю. Не исключено, что вы станете зятем президента Эстонии.

— Да ну? — поразился Томас. — Нет, я бы этого не хотел. А то все будут думать, что я женился по расчету.

— Так будут думать только те, кто вас не знает, — успокоила его Роза Марковна. — А тем, кто знает, это и в голову не придет. Так вы утверждаете, Семен, что гибель в огне господина Янсена и мое освобождение никак не связаны между собой?

— Ничего я не утверждаю, — недовольно ответил Артист. — Я любуюсь природой, а вы отвлекаете меня посторонними разговорами.

— В мире все связано между собой, — пришел ему на выручку Муха. — Но господин Янсен погиб не в огне. Это неудачная формулировка. Если строго придерживаться фактов, он погиб в воде.

— Вы хотите сказать, что он утонул?

— Утонул? Можно, конечно, сказать и так. Но это тоже не совсем правильно. Во время пожара он почему-то оказался в подвале котельной.

— Ты говорил, — вспомнил Томас. — В котельной взорвался бойлер, и подвал залило… Святые угодники! Муха! Ты хочешь сказать, что он не утонул, а сварился?!

— Странный ты человек, Фитиль, — рассудительно проговорил Муха. — Я тоже люблю точные формулировки, но нельзя же доводить их до абсурда. Если все детализировать, как делаешь ты, можно зайти черт-те куда. Сварился. Уж тогда не сварился, а недоварился. И сразу новые вопросы: в какой степени недоварился, сколько еще нужно было варить до состояния полной готовности.

— Муха! — ужаснулся Томас. — Ты говоришь страшные вещи!

— Я говорю страшные вещи? Это ты говоришь страшные вещи. Я всего лишь сказал, что формулировка «погиб в огне» не кажется мне удачной. Лучше просто «погиб». Или «героически погиб». А еще лучше: «Героически погиб за родину». Мечта любого истинного патриота. Патриоты не истинные мечтают, чтобы за родину героически гибли другие люди. А патриот истинный героически гибнет сам. Господин Янсен оказался истинным патритом. Хотя, возможно, от себя он этого не ожидал.

— Кончай трепаться! — приказал Артист.

— В самом деле, давайте сменим тему, — поддержала его Роза Марковна. — Семен, вы бывали раньше в Эстонии?

— Нет, к сожалению. Или к счастью.

— Вам не нравится Эстония?

— Сначала она им не нравилась, — подсказал Томас. — А теперь начала нравиться. И я очень этому рад. Не потому, что я патриот. А потому, что я люблю Эстонию.

— Я тоже люблю Эстонию, — сказала Роза Марковна. — Мне будет очень ее не хватать. Сейчас начинается самое хорошее время. Весна.

— Да, это хорошее время, — согласился Томас. — В детстве мы поджигали сухую траву и убегали от огня. Меня за это пороли, но все равно было очень весело. С тех пор я люблю весну. Лето я тоже люблю. Даже осень люблю. А зиму не люблю. Зимой люди становятся какими-то неприветливыми. Зима похожа на старость.

• Предыдущая
• 62/80
• Следующая