Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник - Брилёв Сергей - Страница 24

Поначалу про «социализм Чавеса» говорили, что это никакой не Маркс, а такой свой «чавизм». Однако сегодня в «ранчос» хорошо видно, что этот строй становится всё менее оригинальным. Всё более явно слышен здесь и своеобразный кубинский акцент — во всех смыслах.

На первый взгляд всё прекрасно. Ну, например, улицы трущоб теперь освещают гирлянды энергосберегающих «лампочек Ильича» кубинского производства. Это такой «бартер»: Чавес размещает на Кубе заказы на лампочки в благодарность за то, что Фидель целыми самолётами отправляет сюда кубинских врачей, которые принимают пациентов во вновь созданных в трущобах амбулаториях. Честь за это Фиделю и Чавесу и хвала.

Но в том-то и дело, что этим «кубинское присутствие» не ограничивается. Помимо амбулаторий в трущобах открыли и магазины, где бедняки могут покупать продукты по фиксированным ценам. По идее, тоже прекрасно. Если бы только такой уже по-настоящему социалистический эксперимент не дал и предсказуемый социалистический результат. Естественно, бизнес торговать себе в убыток не хочет. Поэтому льготные ценники в таких магазинах есть, а самих продуктов нет. По крайней мере, увидев такой спецмагазин для бедноты и выразив желание его посетить, я получил вежливый отказ: выяснилось, что вот уже несколько дней как магазин был закрыт, потому что продавать было нечего.

Впрочем, по словам Чавеса, проблемы со снабжением магазинов — следствие не его политики, а саботажа, который устраивает революции «пятая колонна» оппозиции. А значит — на революцию нужно больше времени. С учётом новой конституции, которая «обнулила» его первый срок, он правит уже третий. Но ведь конституцию можно и поменять — так, чтобы править вообще всю жизнь, и 2 декабря 2007 года Чавес вынес соответствующие поправки к конституции на референдум. Вот это уже по Кастро: «революционеры на пенсию не уходят». Фидель пришёл к власти с 1 января 1959-го и о намерении отойти отдел заявил только через 59 лет 1 месяц и 18 дней. Есть какой рекорд попытаться превзойти.

Конечно, зная особенности Латинской Америки, целиком отметать посыл Чавеса о кознях «пятой колонны» я не буду. Например, только ленивый не говорит о том, что в Чили при Альенде «народные» рабочие забастовки инспирировались из посольства США. Если так, то и действия Чавеса выглядят как необходимая самооборона. Но кто здесь кого провоцирует? Прижимать «пятую колонну», вводить «народный контроль», экспериментировать с розничной торговлей и с сельским хозяйством Чавес начал ещё до того, как вынес на референдум 2 декабря 2007 года вопрос о внесении поправки в Конституцию, которая отменила бы ограничение срока пребывания на посту президента одного человека. Не потому ли он этот референдум проиграл, что с весны 2007 года дефицит мяса и яиц наблюдался уже не только в спецмагазинах в «ранчос» на холмах, но и в обычных магазинах в «нижних», буржуазных кварталах Каракаса?

Той весной я лишний раз своими глазами убедился в ещё одной новой примете венесуэльской жизни. И эта примета — эмиграция. Цифры есть разные, но я сошлюсь на зримые приметы. Несмотря на все «особые отношения» России и Венесуэлы, прямых рейсов из Москвы в Каракас так и нет. Поэтому каждый раз я летал к Чавесу с пересадками. А график моих заездов к Чавесу невольно верстался так, что каждый раз я летал к нему не через Европу (что проще), а через США. В действительности, после 11 сентября пересадки через Америку стали сущим наказанием: даже при транзите надо пересекать границу, оставляя отпечатки пальцев, проходить таможню, вновь сдавать багаж, в результате чего он, естественно, теряется. Но что ни делается, всё к лучшему. Потому Что такие полёты в Каракас через Атланту и Майами позволили мне увидеть, как из Америки в Венесуэлу самолёты летят полупустые, а из Венесуэлы в Америку — битком. То есть многие из тех, кто улетает из Венесуэлы, в США остаются. То есть, как когда-то и с Кубы, из Венесуэлы... побежали.

Конечно, всегда можно сказать, что беглецы — это «балласт». Но ведь этот «балласт» — тоже граждане. Недовольные, но граждане, которым в своей стране жить стало невыносимо. Да, максимализм венесуэльской оппозиции — под стать эмигрантскому кубинскому «Радио Марти». С такими оппозиционерами трудно вести диалог: они слушают только самих себя. И всё-таки это — не худшие граждане, а тоже граждане. И действительно не худшие. Я опять же сужу по собственному опыту. Одно удовольствие было работать с техниками и редакторами венесуэльского телеканала RCT: всё чётко, понятно, вовремя. Даже когда им приходилось передавать через свои тарелки мой репортаж о параде с «Сухими» и Калашниковыми, они и бровью не повели: работа есть работа (хотя оппозиционеры, конечно же, предпочли бы видеть на том параде американские F-16). И на контрасте — кошмар, который творился, когда мне надо было передавать материал с саммита на острове Маргарита, где свои тарелки развернул пропрезидентский канал «Телесур»! Пропагандисты они, может, и замечательные. Но работают из рук вон плохо. Полный хаос и вопиющая техническая некомпетентность. Но деваться некуда. Через RCT теперь уже не поработаешь: отозвали у этого канала эфирную лицензию, и теперь он вещает только в кабеле...

А нет оппозиции — наступает монополия. Это уже — чистой воды калька с Кубы. Там в центре Гаваны уже давно в музей, в свалку исторической рухляди превратили Капитолий, где когда-то заседал «буржуазный» парламент. Теперь кубинский «парламент» и заседает в другом месте, и называется по-другому: ассамблеей народной власти. Со всеми приметами «социалистической демократии». Вот и Чавес свою государственную архитектуру тоже уже перестроил. Оппозиция глупейшим для себя образом бойкотировала последние выборы, в результате чего если законодатели друг от друга и отличаются, то только степенью пропрезидентского активизма. Но в начале 2007 года Чавес предложил и эти партии объединить в одну.

Как бы то ни было, есть в Каракасе кварталы, где ни о каком дефиците новых идей и продуктов не слышали. Эти кварталы — казармы. Ещё лучше понять новые венесуэльские порядки мне позволила поездка в дивизию, которая первой стала менять старые бельгийские автоматы на новые российские Калашниковы. Двери этой обычно закрытой части открылись для меня после того, как я «засветился» в компании Чавеса ещё в свой первый приезд, когда прилюдно брал у него интервью на ступенях Пантеона Боливара.

Солдат собрали на плацу, по периметру которого возвышались те самые холмы с «ранчос». Естественно, солдаты туда посматривали. Естественно, вспоминали, как ещё недавно дефилировали не в новенькой ладной форме, а в грязных потных обносках. Для большинства таких новобранцев жизнь в казарме — рай по сравнению с теми условиями, какие были дома. Не такие ли благодарные судьбе новобранцы и есть незыблемая опора власти? А именно в «ранчос» Чавес набирал новобранцев для своих новых частей. Как говорил Ленин, Чавес — это «всерьёз и надолго».

За время его правления численность венесуэльских вооружённых сил увеличилась в несколько раз. И именно новые «проверенные» части в первую очередь получают новое оружие.

Впрочем, одной только армией дело не ограничивается.

В тот памятный день, когда Калашниковы и «Сухие» впервые появились на параде в честь венесуэльского Дня независимости, а я брал первое интервью у Чавеса, у стен Пантеона Боливара я впервые повстречался и с ближайшим соратником Чавеса, его министром информации Вильямом Ларой. Я спросил уЛары, как понимать публикации о том, что Калашниковы пойдут не только в венесуэльские вооружённые силы, но и в пропрезидентское молодёжное движение. Лара напрямую так на этот вопрос и не ответил. Говорил только о праве революции на самозащиту от американцев, которые, как он сказал, и стояли за последней попыткой свержения Чавеса через госпереворот.

Милитаризация общества — это как раз один из тех рецептов, которые Чавес нашёл в арсенале Фиделя.

Бывший десантник Чавес прекрасно знает, как в Латинской Америке армии могут становиться «котами, которые ходят сами по себе». Он прекрасно понимает, что сегодня армия тебя подпирает, а завтра может найти себе нового вождя. Поэтому когда десантник Чавес стал президентом, одной из первых его задач и было попытаться свою же армию «причесать».