Фидель. Футбол. Фолкленды: латиноамериканский дневник - Брилёв Сергей - Страница 20

Откровение

Объяснять дефицит одной только американской блокадой — это, наверное, делать из неё, как говорят в России, «козла отпущения». Но есть и другие проблемы, которые, я думаю, касаются не только того, какие могли быть совершены ошибки в применении законов экономики или от незнания этих законов.

Думаю, что дефицит у нас связан с разными причинами. В том числе с тем, что производительность труда могла бы быть выше при большей мотивации рабочей силы. Мы — терпеливый народ, который ежедневно борется за лучший уровень жизни. Но такой уровень, где бы сохранялись самоуважение, образование, культура. Что же касается карточек на продукты, то и сам президент Фидель говорил, что мы хотели бы их отменить. Но это надо делать, не забывая о самых бедных. Так, чтобы никто не оказался за бортом.

Оправдание

Хотя я и хотел бы напомнить вам, что блокада, которая длится уже четыре десятка лет, нанесла нам ущерб на 90 миллиардов долларов, лишила нас доступа к рынкам технологий и финансов, превратилась в огромное препятствие для нашего развития, однако мы не приемлем и неоконсервативного фундаментализма, основанного исключительно на законах свободного рынка, без учёта этических моментов. Но в то же время даже в самые тяжёлые годы у нас не было бездомных детей или брошенных стариков.

Если читать только левую колонку, то по кубинским меркам получается очень даже самокритично. Но каждый раз за подобным откровением следовала каноническая оговорка. Тем не менее отдадим должное Фиделито, который согласился ответить на столь каверзный вопрос. Мучить его дальше означало бы потерять столь важного собеседника. Поэтому я дипломатично сказал, что «это — вечный спор левых и правых», и предложил сменить тему. Тем более что Фиделито курирует как раз ту область, где его отец рассчитывает на стратегический прорыв, который и позволит наконец обогатить остров.

После этого наш разговор развивался так:

БРИЛЁВ: Куба — одна из немногих стран, которые работают над новыми вакцинами против СПИДа. Как идёт процесс? На каком вы сейчас этапе?

КАСТРО (действительно заметно оживившись): Перспективные наработки есть. Но это — сложная работа. Кстати, как и работа над вакциной против рака, которую мы тоже ведём, и которая впечатлила даже федеральные власти США. Мы не можем сказать, что у нас уже есть волшебное решение. Но да, у нас есть очень компетентные организации и специалисты, которые работают в этой сфере. И я думаю, что результат их работы будет уже очень скоро. Хотя когда точно, сказать ещё нельзя.

БРИЛЁВ: В продолжение медицинской темы, с вашего позволения, несколько личных вопросов. Как здоровье вашего отца? (Разговор состоялся в октябре 2007 года. — С.Б.)

КАСТРО: Думаю, что мировая и российская общественность могли убедиться в прогрессе, когда на днях отец дал почти часовое телевизионное интервью. Не говоря уже об эссе на самые злободневные темы, которые систематически выходят из-под его пера. За последний трудный год таких публикаций было уже более пятидесяти.

БРИЛЁВ: Да, правда, взять хотя бы тот факт, что это ваш отец с больничной койки инициировал всемирную дискуссию о биотопливе.

КАСТРО: Да, да. Вот и верь после этого инсинуациям о его состоянии, с которыми выступают наши враги! Хорошо себе критическое состояние, если человек даёт интервью телевидению и пишет все эти эссе!

БРИЛЁВ: Да, в таком возрасте многие на такое не способны и в обычном состоянии...

КАСТРО: А он способен! И его эссе не просто связны, а системны и блестящи. Наверное, с его идеями можно и не соглашаться. Но даже его противники не могут отказать ему в логике, в связности, в глубине.

БРИЛЁВ: Но вы можете говорить о каких-то сроках полноценного возвращения отца к исполнению своих обязанностей?

КАСТРО: Не только я не могу. Это в большей степени медицинская тема. А уж если какой народ и прислушивается к врачам — это русские. Я-то знаю! После стольких-то лет, которые я здесь провёл!

БРИЛЁВ: Я просмотрел архив имеющихся у нас фотографий вас с вашим отцом. Там достаточно много снимков, когда вы ещё ребёнок, но очень мало сегодняшних фотографий. Как часто вы встречаетесь?

КАСТРО: Мы пребываем в положении, когда отец — политик и государственный деятель, который всю свою жизнь принёс на алтарь революции, посвятил служению кубинскому народу. На общение с семьёй времени остаётся крайне мало. Но мы встречаемся. В том числе и по работе. Главное в другом. Не важно, с нами ли он физически. Главное, что он всегда с нами в наших сердцах.

БРИЛЁВ: Извините меня за вопрос, но он неизбежен. С такой, как у вас, внешностью, с такой фамилией... Но вы всегда говорили, что у вас «никогда не было никаких политических амбиций», и уверяли, что вам «совершенно не важно то, что вы сын самого известного правителя обеих Америк». Это я цитирую ваше же интервью одной испанской газете. Неужели так оно и есть?

КАСТРО: Да, я это много раз повторял. В силу моего характера и профессиональной принадлежности, философски я не отношусь к детерминистам. Я не вижу, как соотносятся моя такая же фамилия и моя похожая на него физиономия с политическим курсом страны. К тому же Куба — никакая не монархия. В нашей стране есть Государственный совет, правительство. И у него есть из кого выбрать. Там собраны дивные кадры, которые могли бы прийти на замену. Я себя в этом коллективе не вижу. Хотя предсказывать будущее не может никто.

После интервью в студии я пошёл проводить Фиделито и сопровождавшего его посла Кубы Хорхе Марти Мартинеса до машины. На капоте звонко щёлкал на осеннем московском ветру флажок Кубы. Несколько трепетал и я, когда, убедившись, что оба гостя остались довольны интервью, решил воспользоваться моментом и спросить-таки у своего гостя, ждать ли на Кубе перемен.

«Знаешь, у нас своя перестройка уже состоялась. И раньше вашей. Называлась rectification, "исправление ошибок", — отвечал мне сын Фиделя и племянник Рауля, явно давая понять, что, по мнению кубинского руководства, и таких перемен достаточно. При этом Фиделито пронзил меня фирменным взглядом Кастро, от которого даже я, никак и ничем семье Кастро не обязанный, испытал очень странное чувство. Этот фирменный взгляд заставляет цепенеть и больше никаких вопросов не задавать. Есть, конечно, у семьи Кастро какая-то поразительная, метафизическая способность подавлять волю.

Впрочем, такие разговоры — действительно метафизика. А если рассуждать рационально, то у клана Кастро действительно есть все основания не суетиться. И не просто не суетиться, а быть уверенным в завтрашнем дне. Фидель-старший и его брат Рауль действительно сделали всё возможное, чтобы и после них власть на Кубе осталась за своими. И тому есть минимум три гарантии.

Первая гарантия — верный государственный аппарат. Тот самый «авангард», который сейчас по госпутёвкам отдыхает в валютных отелях Варадеро и, естественно, хочет свои привилегии сохранить. Кстати, сохранять при этом социализм вовсе не обязательно. Но это, конечно, пусть они сами решают.

Вторая гарантия незыблемости суверенной кубинской власти — военная мощь. Сошлюсь на редкое откровение всё того же Рауля Кастро. Своего рода «момент истины» наступил в мае 1993 года. Тогда кубинцам стало окончательно ясно, что они остаются в полном одиночестве: и Советского Союза больше нет, и новая Россия собиралась выводить с Кубы свою «учебную бригаду» (а наличие такой бригады, естественно, было важным «психологическим барьером» для США, которые в случае вторжения неизбежно соприкоснулись бы с российскими военными, что означало бы перспективу третьей мировой). Вот в этот момент Рауль и дал в общем-то сенсационное интервью мексиканской газете «Соль де Мехико». Когда читаешь это интервью, становится понятным, что обращался Рауль к аудитории не только мексиканской: обращался он и к США. Итак, Рауль решил вдруг вспомнить о том, как за десять лет до этого, в самом начале своего первого срока, на возможность американского вторжения на остров намекнул президент Рейган. Как выяснилось со слов Рауля, Гавана тогда обратилась к СССР: выступить с заявлениями, что Москва военного вмешательства США не потерпит. Ответ Москвы кубинцев ошеломил: «Мы не можем воевать на Кубе. Вы находитесь в 11 тысячах километров. Что же, мы туда отправимся, чтобы нам морду набили?» И вот, вспомнив об этом случае из начала восьмидесятых, в 1993 году Рауль ясно дал понять, что с тех пор Куба поставила и уже выполнила задачу стать самодостаточной военной державой, которая и сама может «набить морду» кому захочет. Судя по тому, что американцы так и не решились на вторжение и после ухода с Кубы российских войск, так оно и есть. Взять один только вариант контрударов по американским АЭС, который, как я понимаю, возник на рубеже 90-х: то есть тогда, когда Куба поняла, что на Москву надежды больше нет.