Дикен Дорф. Хранитель карты - Беляев Тимофей - Страница 1

• 1/74
• Следующая

Времени было за полночь. В прохладную, отсыревшую комнату, в которой догорала всего одна свеча, тихо и без стука вошел человек. Укутанный в черный и влажный от дождя балахон, он содрогнулся — никто не любил визиты в это место. После темных коридоров, слабый свет свечи казался ему ослепительно приятным. Сняв с головы огромный капюшон, мужчина оглядел комнату, затем направился к столу, на котором стояла свеча, и уселся в свободное кресло.

Своими черными холодными глазами, такими же темными, как и ровно уложенные волосы, он вновь оглядел комнату. Затем резко повернулся к человеку, сидевшему рядом в тени:

— Снова я, сэр? — спросил он хозяина комнаты, когда тот поднял голову.

— Снова ты! — уверенно отрезал тот, и продолжил, отвернувшись к окну. — Тебя что-то не устраивает, Хитрион?

— Отчего же, — возмущенно начал гость, — все как обычно! — он нервно подорвался с места и начал ходить кругами. Потом остановился, вцепился в спинку кресла и зашептал сквозь зубы, — таких как я полон весь Сублюнис, но вы постоянно поручаете что-либо мне.

— Если бы все были такие как вы, Хитрион, этот самый Сублюнис давно взял бы верх над всем, однако… Однако это далеко не так. К тому же, кому как ни вам известны все улицы Дафиэлда? Вы там родились и жили, поэтому это дело я поручаю именно вам! — хозяин комнаты взял со стола перо и коряво нацарапал левой рукой на обрывке бумаги имя. Его правая рука была в перчатке, указательный палец которой свободно болтался, так как самого пальца не было. — Вот, Хитрион…

— Что это? Кто этот человек? — испуганно спросил он, переводя взгляд с надписи на человека без пальца.

Хитрион жутко боялся сложных поручений.

— Там же все написано. Логуст Картиус — один из хранителей карт Ноутлиса.

— Но как вы нашли его?

— Вы не обязаны знать всего! Полагаю я смог это сделать по той же причине, по которой сейчас заправляю Сублюнисом, — с вызовом ответил тот, снова повернувшись к окну. — Мне стоило не малых усилий, чтобы найти хоть одного хранителя, и не меньше сил уйдет на то, чтобы разгадать его карту. А их четыре, Хитрион, четыре хранителя, а значит и четыре карты… И знаете, что самое паршивое?

— Нет, сэр, — все с той же тревогой в голосе ответил Хитрион, пытаясь понять, куда тот смотрит.

— А самое паршивое то, что я до сих пор не знаю, куда приводят эти карты. Однако нам придется нелегко, чтобы заполучить хотя бы их. Логуст Картиус выходец из Ноутлиса, а значит, так просто он вам ни за что не скажет где карта! Но я знаю, и знаю наверняка, что есть обходной путь!

— Вы хотите, чтобы я пригрозил ему смертью? — небрежно спросил Хитрион, и в его черных глазах пробежало нечто привычное, от чего он уже давно устал.

— Вы совсем меня не слушали?! — повернулся вдруг человек без пальца, и уставился прямо в эти смолистые глаза. — Я же вам сказал — он из Ноутлиса! Убив его, вы лишь окажете ему услугу. Нет, есть другой способ. Этой же ночью вы отправляетесь домой, в Дафиэлд. Там вы встретитесь с Сульфой Беллинг!

— Как?.. Но… сэр, почему именно с ней?! Не поймите меня неправильно, но даже я ее боюсь, — заикаясь и падая в кресло, проговорил Хитрион. — Она же… сумасшедшая… — шепотом выдавил он.

— Знаю. Но она одна из лучших выпускниц Сублюниса за последние десятилетия, и поэтому вы вдвоем будете заниматься Логустом. Если в чем-то засомневаетесь, Хитрион, смело передавайте дело в руки Сульфы. И очень прошу, будьте внимательны — люди Ноутлиса, как и мы, повсюду.

Этой же ночью, спустя полтора часа после появления человека в балахоне — Тальбота Хитриона — в темной холодной комнатушке, его лодка тронулась от деревянного причала Сублюниса и скрылась в темноте. Ее провожал лишь тяжелый взгляд поручателя, который еще с четверть часа стоял на причале, теребя свободный палец перчатки, затем поднял с земли погасший фонарь и растворился в воздухе.

Приблизительно в это же время, на западной окраине Дафиэлда — небольшого города расположенного на берегу моря, вблизи огромного зелёного парка, в одном из немногочисленных старых домов, которыми славился этот район, вот уже тринадцатый год начинал своё утро Дикен Дорф.

Если он не улыбался или не был страстно увлечен каким-либо рассказом, то выглядел невзрачно. Друзей у него не было как минимум по двум важным причинам. Первая — все дворовые ребята считали его застенчивым и чудаковатым (и не зря, ведь больше никто из них не прогуливал школу, чтобы собрать метрового механического паука, которых сам Дикен, кстати, боялся больше всего на свете). Как-то раз он в одно и то же время каждый день приходил на скамейку возле игровой площадки и прикармливал птиц. Через неделю все местные голуби уже знали, где им перепадет хлебных крошек и тогда Дикен уже приходил с карандашом и блокнотом. Пока они кружились вокруг него, он делал зарисовки и что-то сиюминутно высчитывал. Толпа ребят, которая собиралась за его спиной, перешептывалась и хихикала, обнаружила, что он рисует не самих птиц, а только их крылья. А в следующий месяц Дикен просто исчез. Его никто не видел и не слышал.

А вторая причина, по которой Дикен не дружил с местными детьми, уже стала очевидной. У него уже были друзья, и в их списке числились: карандаши (острые, затупленные и поломанные); два блокнота (черный и красный); четыре тетради (две зеленых, желтая и одна без обложки); стол, загроможденный колбами, баночками, кислотами и прочим химическим хламом; четыре стены его комнаты (одна наполовину скошена крышей); ржавая коллекция ключей (пятьдесят семь экземпляров включая ключ от дома); и безграничный бардак (не исчисляется!).

Чуть меньше, чем изобретать что-то новое, Дикен любил свою собаку Черру (собак он любил всяких), двух своих котов — Арчи и Нельсона (при том, что кошек вообще-то не очень любил), и спорить со взрослыми (их он не любил вовсе). Многие, в том числе и его родители, мистер и миссис Дорф, считали Дикена излишне самоуверенным и упрекали в том, что он ничего не доводит до конца. Словно не знали, что ответ на это будет один: «Уж лучше начать и не закончить, чем не начинать вообще!».

Полный бардак и неразбериха творились не только в голове Дикена Дорфа, но и дома, и в жизни. Особенно интересно было наблюдать за ним, когда он начинал метаться между идеями. В ход шло воображение, выдумывание тайн и изобретение все новых и новых «метровых пауков».

Возможно, в этот самый момент он как раз и занимался тем, что наводил на своем столе очередной беспорядок.

Дикен Дорф рос затворником. Тех редких дней, когда миссис Дорф удавалось выгнать Дикена погулять, вполне хватало, чтобы поделиться с дворовыми ребятами некоторыми животрепещущими замыслами. Одним из таких событий стал день апрельской весны. Дикен и его сосед Кристофер Лим встретились на восходе солнца на короткой дороге, ведущей в лес.

Тот клочок земли, который был выброшен в море и назван Дафиэлдом, был только наполовину городом. На этой оживленной половине и громоздились тесно дома, площади, бесчисленные дороги и мостовые. Остальная половина была большим зеленым лесом. На всем его пространстве было только две светлые поляны и паутина истоптанных годами троп. Особо дикие животные давно покинули дафиэлдское предлесье, поэтому если кому-то удавалось встретить на лесных дорогах забредшего оленя, этот случай передавался потом из уст в уста как нечто невероятное.

Хотя далеко за лесом, за тысячью теней нетронутых деревьев, гнили в своей серости болота и топи. Они пользовались дурной славой в городе, а число легенд, впитанных этими болотами, шло в сравнение разве что с количеством историй о мысе Гелиарда. Что было правдой, а что — нет, знали только эти опасные земли.

Весь этот загадочный лес, расположенный прямо за домами Дикена и Тофера (так называли Кристофера все, кто его знал, и ему это не нравилось… но он привык), дал название улице, на которой они жили — улица Первых дубов. Вместе с друзьями Тофера — Винсентом и Уильямом, они копали в этом лесу яму для шалаша. И в этом не было ничего удивительного, ведь все дети с приближением лета собирались покучнее, чтобы соорудить свой домик, будь то на дереве, на земле… или под ней.

• 1/74
• Следующая