Кровавый снег - Леруа Ирвин - Страница 10

• Предыдущая
• 10/20
• Следующая

Высунув кончик языке, принцесса занималась творческой работой, которая заключалась в подрисовывании чего-то карандашом на снимках, сделанных на шоссе. Рядом лежала присланная уличным фотографом моментальная фотография. Закончив свои упражнения. Марта протянула снимки Ирвину, любовавшемуся пейзажем.

— Это, конечно, Пулье, — не глядя, сказал тот. — Я в этом не сомневался.

— Мне кажется, для секретного агента он слишком нерасторопен. А ты как думаешь? И грим у него простоват.

— М-м… А если все-таки секретный агент?

— В таком случае, никем другим он бы и не мог быть. Ирвин засмеялся.

— Ну, почему? Чиновником, например… Франция — страна чиновников.

— Шутишь?

— Да нет… Вот компаньон его — тот более своеобразен. Притворяется, что говорит с американским акцентом. Гнусавость-то у него есть, а построение фраз чисто европейское.

— Действительно, я тоже заметила.

— Меня беспокоит их появление. Уверены ли они, что Рене Пра спрятал свою находку где-то в Куршевеле? За мной они следят или за кем-то другим — например, за этим финном? Но в таком случае, почему никто ничего не предпринимает? Я полночи наблюдал за дорогой, ведущей на ферму — при лунном свете ее хорошо видно из моего окна. Пройти по «ей можно только ночью — слишком много снега. Когда он тает, даже снегоступы не спасут. Короче, я никого не видел. Интересно, удалось ли мне обмануть Элиаса Жуани моим визитом на заброшенную ферму?

— А чего ты, собственно, добиваешься?

— Направить всех по ложному следу, а самому начать потихоньку действовать. Конечно, они тоже имеют право на задумки… Не знаю, считают ли меня ничтожно малой величиной, или, наоборот, дают понять, что мне не удастся от них избавиться. Связаны друг с другом Пулье и Жуани или нет? Все это опять напоминает мне покер, где каждый игрок знает три-четыре карты противников. В такой ситуации надо блефовать как можно чаще. Найдется куча людей, видевших, как вы флиртовали с Рене. Правда, вследствие этого у вас и врагов предостаточно, но это нам только на руку… А в общем-то, не лучше ли поскорее свалить отсюда и возобновить наше прекрасное ничегонеделание, ради которого мы, собственно, и приехали?

Марта, не прерывая, выслушала .

Его длинную, безрадостную речь. С Ирвином изредка случались припадки уныния.

— Есть одна неплохая гипотеза, — произнесла она нежно, когда тот закончил наконец свой монолог.

— Любопытно послушать.

— Даже две гипотезы. Согласно первой, они хотят получить больше сведений, чем ты можешь предоставить. Коль скоро это так, то зачем им вести против тебя беспредметную борьбу? Согласно второй гипотезе, они преследуют цели, отличные от твоих. Представь на минутку, что никакого документа в самолете не было. Но в то же время Рене Пра мог выполнять секретное задание, о котором ты не имеешь никакого понятия. Не забывай, что он любовник девушки, не скрывающей своих политических убеждений, хотя они идут вразрез с законом.

— Вашу первую гипотезу можно принять. Что касается второй, то если она окажется верной, нам следует вернуться к безделью, о котором я уже говорил.

— Я бы согласилась, если бы не Элиас Жуани.

— Да? А он тут при чем?

— При том, что он тебя преследует, и, по-моему, готов уже наброситься. А до поры до времени строит из себя честного симпатичного туриста.

— Ну, симпатичный, а дальше что?

— Ты ему нужен гораздо больше, чем он тебе. И то, чего не может получить хитростью, он надеется выманить во время задушевных бесед. Или так и эдак одновременно. Даже если вспомнить твою комедию на ферме, какой смысл тебя преследовать, если ты оказался замешанным в эту историю случайно. Слежка началась только после нашего визита к Лоретте. Из всего этого следует, что мы на верном пути. Моя женская интуиция подсказывает, что надо продолжать. И можешь не беспокоиться, как только запахнет добычей, они сами дадут тебе знать.

Ирвин уважал интуицию принцессы, которая редко подводила.

— Да будет так, — вздохнул он. — Будем продолжать… Но чем прикажете мне заниматься? Никто ведь не предпринимает никаких действий.

— Да-а, бедный мой друг, разреженный горный воздух притупил твои мыслительные способности. Где твой неподражаемый авантюризм? Припомни-ка мою беседу с Дени Мормац.

— Я отлично все помню! Она ничего не знает, ее гнусно обманывает сумасбродный любовник, в мае она уедет на лето в Экс-ле-Бен, где вышедший из тюрьмы Рене Пра к ней присоединится. Снимаю шляпу, если вы можете что-то из этого выудить. Лично я — нет. Марта состроила лукавую рожицу.

— Тогда снимай шляпу, поскольку будь я Ирвином Леруа, я была бы уже на пути в Экс-ле-Бен, куда Рене Пра отправлял свою корреспонденцию до востребования.

— В Экс-ле-Бен, куда Рене Пра… До Ирвина начало доходить.

— Черт возьми, Марта, — радостно щелкнул он пальцами, — вы — чудо. Немедленно еду в Экс-ле-Бен!

— Ну-ну, сегодня же воскресенье. Закажи-ка мне лучше еще один «Old crow». И если мы встретим сегодня нашего друга Элиаса, надо пригласить его пообедать. Неплохая мысль — он в самом деле так мил.

Труп лесник обнаружил как раз в том месте, где рассчитывал поймать лисицу. Тело еще не остыло, хотя было частично обнажено: брюки и куртка разорваны, свитер из толстой шерсти задран. Снег вокруг был сильно утоптан; невдалеке валялись лыжи. Следы на шее жертвы не оставляли никаких сомнений: удушение.

Лесник продемонстрировал такой слалом, на который раньше не считал себя способным.

Жандармы прибыли только к ночи, и времени на осмотр уже не оставалось. Тело лежало несколько в стороне, метрах в пятидесяти от основной лыжни. По следам определили, что сверху, кроме лесника, спускался только один человек, а снизу только один поднимался. Скорее всего, попытка изнасилования.

С помощью трех спасателей, прибывших вместе с ними, жандармы уложили тело на сани и с величайшими предосторожностями, освещая путь карманными фонариками, спустились к Працу.

Из Праца частная машина доставила труп в Мутьер. Там, в операционной, его наконец-то тщательно обследовали. Убитая была молодой женщиной лет двадцати пяти, с приятным лицом. В одном из брючных карманов лежало десять тысяч франков тысячными купюрами и обратный билет из Мутьера до Шамбери, прокомпостированный накануне. В карманах куртки, кроме носового платка, четырех кусочков сахара и плитки шоколада, нашли маленький электрический фонарик. Больше ничего не было.

Перед началом вскрытия врач сделал заключение о наступлении смерти около трех часов пополудни. Предположение об изнасиловании не подтвердилось, что вызвало недоумение у следователя: многочисленные синяки и ссадины свидетельствовали о том, что жертва отчаянно сопротивлялась. Это была Лоретта Фабр.

Ирвин и Марта нашли Элиаса Жуани в баре «Трех долин». Финн с радостью принял предложение Ирвина пообедать вместе, и, по совету бармена-метрдотеля, все трое поднялись в «Панорамик» на вершину Солир. Они ничем не выделялись из толпы праздных, наслаждающихся сегодняшним днем посетителей. Канатка привозила все новых и новых лыжников, без промедления устремлявшихся вниз по склону.

Солнце палило немилосердно, и обедать было решено на террасе, на фоне горных вершин. Невинным голоском Марта попросила Ирвина перечислить их названия.

— Дом дю Гуте… пик Бионасей, итальянский склон Монблана, еще ближе Мон-Пури… Раздвоенная вершина на переднем плане — Гранд-Касс…

— Гранд-Касс? Это не там, где недавно произошла авария?

— Совершенно верно. С «Дакотой» воздушных сил США. — Вот как, — не моргнув глазом, удивился финляндец. Они вели игру непринужденно, никакой психолог не подкопался бы.

После обеда, надев лыжи, вся троица без приключений спустилась к Куршевелю. Ирвин с Мартой отметили, что у их спутника стиль и техника чемпиона.

Около трех они уже вернулись в отель и перед тем, как расстаться, Жуани объявил, что должен поехать в Валь-дэ-Изер для встречи с соотечественником.

• Предыдущая
• 10/20
• Следующая