Духи дамы в черном - Леру Гастон - Страница 56

• Предыдущая
• 56/56

Мы помолчали. Потом я не выдержал и сказал Рультабийлю, что сержусь на него — он слишком мало мне доверяет. Я не мог ему простить, что вместе со всеми он обманул и меня относительно Старого Боба. Рультабийль улыбнулся.

— Вот кто меня вовсе не занимал. Я был уверен, что в мешке не он, еще вечером, накануне того, как его нашли. С помощью Бернье я поместил Дарзака в Новом замке, а потом, выйдя из хода, связывающего колодец с морем, и оставив на берегу лодку, которая должна была мне понадобиться на следующий день, лодку, которую я взял у Паоло, приятеля Морского Палача, я вплавь добрался до берега. Естественно, я разделся и переправил свою одежду, держа ее на голове. Выйдя на берег, я наткнулся в тени на Паоло, который ужасно удивился, увидев, что я купаюсь в такой час, и пригласил меня половить с ним осьминогов. Это давало мне возможность всю ночь находиться поблизости от замка и наблюдать. Я согласился. Тогда-то я и узнал, что лодка, которой я пользовался, принадлежит Туллио. Морской Палач неожиданно разбогател и объявил всем, что уезжает в родные края. Он рассказал, что очень выгодно продал старому ученому ценные раковины; его и в самом деле неоднократно видели со Старым Бобом. Паоло знал, что, прежде чем отправиться в Венецию, Туллио собирался остановиться в Сан-Ремо. Так для меня стали ясны похождения Старого Боба: чтобы сбежать из замка, ему нужна была лодка; вот он ее и взял у Морского Палача. Я узнал адрес Туллио в Сан-Ремо и с помощью анонимного письма отправил туда Артура Ранса, который был убежден, что Туллио знает что-то о Старом Бобе. На самом деле Старый Боб заплатил Туллио, чтобы тот сопровождал его ночью в пещеру, а потом сразу исчез. Я решил предупредить Артура Ранса только из жалости к старому профессору, с которым и вправду могло что-то стрястись. Мне же хотелось одного — чтобы этот очаровательный старичок не вернулся, прежде чем я покончу с Ларсаном, так как я желал заставить лже-Дарзака поверить в то, что меня прежде всего интересует Старый Боб. Когда же я узнал, что его нашли, то обрадовался, хотя и не вполне, однако понял, что благодаря ране на груди у него и у человека в мешке он мне не помешает. Теперь я мог надеяться через несколько часов продолжить свою игру.

— А почему вы сразу не покончили с нею?

— Неужели вы не понимаете, что я не мог избавиться от «лишнего трупа» — трупа Ларсана — среди бела дня? Мне понадобился целый день, чтобы подготовить его исчезновение. Но что это был за день — ведь погиб папаша Бернье! Прибытие жандармов отнюдь не облегчило мне задачу. Чтобы начать действовать, мне пришлось дождаться их ухода. Первый выстрел из ружья, раздавшийся, когда мы собрались в Квадратной башне, известил меня, что последний жандарм вышел из трактира Альбо на мысе Гарибальди, второй — что таможенники вернулись к себе и ужинают и что в море никого нет.

— Но скажите, Рультабийль, — проговорил я, всматриваясь в его светлые глаза, — когда вы оставили у выхода из подземного коридора лодку Туллио, вы уже знали, что повезете в ней на следующий день?

Рультабийль опустил голову и неторопливо, глухо проговорил:

— Нет, не думайте так, Сенклер. Я не предполагал, что повезу в ней труп — в конце концов, это был мой отец. Я думал, что повезу в ней человека в сумасшедший дом. Видите ли, Сенклер, я ведь приговорил его лишь к тюрьме, правда пожизненной. Но он покончил с собой. Видно, такова воля божья. Да простит его господь!

Этой ночью мы не обменялись больше ни словом. В Лароше я предложил Рультабийлю съесть чего-нибудь горячего, но он решительно отказался. Он купил все утренние газеты и, склонив над ними голову, стал поспешно пробегать новости. Газеты наперебой писали о России. В Петербурге открыт крупный заговор против царя. Факты были столь ошеломляющими, что верилось с трудом.

Я развернул «Эпок» и на первой странице прочел набранный крупным шрифтом заголовок:

«Отъезд Жозефа Рультабийля в Россию» и ниже: «Его требует царь!» Я протянул газету Рультабийлю, тот пожал плечами и сказал:

— Вот как! Даже у меня не спросили! Интересно, что, по мнению господина директора, я должен там делать? Меня не интересует царь с его революционерами — это его заботы, а не мои, пусть выпутывается сам. В Россию! Придется просить отпуск. Мне нужен отдых. Сенклер, а вы не хотите? Поедем вместе куда-нибудь, отдохнем…

— Нет уж! — воскликнул я несколько поспешно. — Благодарю, я уже достаточно поотдыхал с вами. Теперь мне страшно хочется поработать.

— Как угодно, друг мой. Я никого не заставляю. Когда мы подъезжали к Парижу, Рультабийль принялся приводить себя в порядок и с удивлением обнаружил в кармане неизвестно как пропавший туда красный конверт.

— Что это? — удивился он и распечатал конверт. Прочитав содержимое, он расхохотался. Передо мной опять был мой веселый Рультабийль. Мне захотелось узнать причину его веселости.

— Я уезжаю, старина! — ответил Рультабийль. — Уезжаю! Раз так, я уезжаю. Сегодня же вечером сажусь в поезд.

— Куда?

— В Санкт-Петербург. С этими словами он протянул мне письмо и я прочел:

«Нам известно, сударь, что Ваша газета решила послать Вас в Россию в связи с событиями, взбудоражившими двор в Царском Селе. Мы обязаны Вас предупредить, что живым Вы до Петербурга не доедете.

Подписано: Центральный революционный комитет».

Я взглянул на Рультабийля: радости его не было конца.

— На вокзале находился князь Галич, — сообщил я. Он понял, равнодушно пожал плечами и ответил:

— Ну и повеселимся же, старина!

Это было все, что я из него вытянул. Вечером, когда на Северном вокзале я обнимал его, умоляя не уезжать, и плакал от отчаяния, он только смеялся и повторял:

— Ну и повеселимся же!

Это были его последние слова. На следующий день я приступил к своим обязанностям во Дворце правосудия. Первыми, кого я там встретил, были гг. Анри-Робер и Андре Гесс.

— Хорошо отдохнул? — поинтересовались они.

— Превосходно! — ответил я и скроил при этом такую мину, что они тут же потащили меня в кафе.

• Предыдущая
• 56/56