Защита Гурова - Леонов Николай Иванович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/71
• Следующая

– Дома они ведут себя как ягнята, вырываются в Россию, становятся шакалами, не все, но многие, – сказал чеченец. – У нас никогда деньги не правили жизнью, авторитет и честь были превыше всего. У старших есть деньги, но чеченец не продается, другого человека не покупает. Мы вообще никогда не говорим о деньгах.

– Снова Москва виновата, что же она вас словно магнит тянет? – Гуров вытер руки, закурил. – У Тимура Яндиева большая семья? – Сыщик, как всегда, сломал разговор неожиданно.

Кавказцы замолчали, смотрели недоуменно, затем чеченец Ринат спросил:

– Родная семья или вас интересуют все родственники?

– Меня интересуют любимые Тимуром родственники. – Гуров поднялся, направился к столику Станислава.

Кавказцы быстро, перебивая друг друга, разговаривали на разных языках, порой переходя на русский.

– Ну, как дела? – поинтересовался Станислав, когда Гуров сел и налил себе сока.

– До чего люди много врут, удивительно, – сказал Гуров.

– Только тебе, большинство привыкло.

– Русские врут, клянутся мамой, но хотя бы каждую минуту не говорят о чести. Они ведут себя так, словно не обратились ко мне за помощью, а я у них чего-то выпрашиваю. Пытаются меня убедить, что рынки, базы, большинство палаток контролируют не они, а развращенная Москвой кавказская молодежь.

– Раз так, наплюем на них, – изрек философски Станислав. – Ведь их парня приговорили к вышке.

– Верно, но приговор вынес суд России. И потом, Станислав, я обещал, что ты будешь ходить только по ковровой дорожке? Главное, мы виноваты за бойню в Чечне. – Гуров взглянул на Шалву, поднялся. – Ничего, я им сейчас мозги вправлю.

Сыщик занял свое место за столом, равнодушно жевал терпкую веточку кинзы, молчал.

– Нам непонятно, Лев Иванович, зачем вам нужен список ближайших родственников Тимура, – сказал Ринат, прижимая ладонью листок бумаги. – Это все уважаемые люди, которые не могут иметь никакого…

– Я устал от тебя, Сека! – перебил Гуров. – Все уважаемые? Скажи, а живут в Чечне люди не уважаемые? Очень вы всегда красиво говорите. Вы меня позвали, я вам нужен, а вы мне тут все про честь толкуете и при этом постоянно врете.

Два азербайджанца, похожие, словно близнецы, поднялись из-за стола. Невысокие, крепкие, с проседью в смоляных волосах, с горящими от гнева глазами.

– Идите, это не вашего парня приговорили к вышке, зачем терпеть русского хама? – Гуров усмехнулся.

Шалва положил ладонь на руку Гурова, пробормотал:

– Лев Иванович, не обижай людей напрасно.

– Обидчивые очень, – Гуров отстранил руку Шалвы. – Скажи, Мелик, прежде чем уйдешь, значит, не ты контролируешь два известных нам с тобой рынка? Это беспутные мальчики, улетели из родного гнезда, опились в Москве водкой, трахают русских девчонок и не слушают мудрых, добропорядочных отцов? Сядь, Рафиз, – сыщик махнул рукой на второго азербайджанца, – тебе я позже тоже два слова скажу. Значит, вы уважаемые бизнесмены-москвичи и к беспределу молодых отношения не имеете? А если я, полковник Гуров, плюну на Тимура, пускай стреляют, а займусь вами вплотную? Я приду со своими людьми, которых вам не купить, и докажу, кто стоит на вершине пирамиды? Знаете, уважаемые, как быстро вы окажетесь в тюрьме? Я ликвидирую ваши московские прописки, у вас суд конфискует все имущество, отбыв срок, вы вернетесь на родину нищими и абсолютно неуважаемыми.

Все разом заговорили, Гуров, естественно, ничего не понимал, повысил голос:

– Хватит, мы собрались для решения другого вопроса. Это я вам сказал, чтобы вы поменьше о чести болтали. Тебе, Ринат, непонятно, зачем мне нужен список близких родственников Тимура. Так отвечу, мне ничего не нужно, все нужно вам. Если вы, конечно, хотите попытаться спасти парня. Никого из вас не касается, что я делаю и почему. Если бы ты, Ринат, знал то, что знаю я, то не пошел бы к Князю с поклоном, а Шалва не прилетел бы ко мне, словно его толстую задницу ошпарили кипятком.

– Очень неуважительно говоришь, Лев Иванович, – укоризненно произнес Князь.

– Терпите. Я же вас терплю. И рисковать-то буду я и другие русские парни. Запомните, если о нашем разговоре узнают, одни уважаемые перережут глотки другим уважаемым. Слушайте внимательно и выполняйте, словно волю Аллаха.

Гуров замолчал, допил единственную рюмку, закурил.

– Значит, так. – Он вздохнул, понимая, что делает первый шаг по дороге длиною в тысячи и тысячи километров. – Меня ваш список не интересует. Вы разыскиваете этих людей. Шалва, пытаясь меня разжалобить, сказал, что они находятся в Грозном. Ложь. В Грозном богатые люди сейчас не живут. Вы их разыскиваете там, где они живут, и под различными благовидными предлогами привозите в Москву. Действуете вы порознь, привозите тоже порознь, если необходимо, нанимаете людей. Здесь вы их фотографируете, тоже порознь, рядом со мной и одним из вас. Снимки делаете «Полароидом» в одном экземпляре. Шалва, проследи, в одном экземпляре. Фотографии отдаете мне, сами наводите порядок в своих хозяйствах. Уберите перекупщиков, рэкетиров, шпану. Все. Спасибо за хлеб-соль. Я пошел.

Гуров даже не обратил внимания, что, когда он уходил, присутствующие молча поднялись. Когда сыщики надевали в гардеробе плащи, из зала вышел Шалва, казалось, он похудел, стал ниже ростом.

– Спасибо, Лев Иванович, но вы очень жестокий человек.

– Я? – Гуров взглянул с искренним недоумением. – Станислав, скажи!

– Вы не жестокий, но и далеко не подарок, Лев Иванович. – Станислав распахнул перед шефом дверь на улицу.

– Так и наша контора не магазин игрушек. Шалва, уложитесь в два, максимум три дня. И еще… – Гуров вывел Князя на улицу. – Найдите в России, лучше за Уралом, друзей, обязательно русских, у которых родственников Тимура можно было бы спрятать.

– А почему обязательно русских? – удивился Князь.

– Потому что вы все между собой родственники и трепачи. Одна бабушка напишет другой бабушке, та сообщит соседке. Мы будем иметь трупы.

Шалва вернулся в кафе, Гуров и Станислав сели в «Мерседес», у машины появилась фигура в плаще с капюшоном.

– Все в порядке? Желаю счастливого пути.

Крячко приспустил стекло, спросил:

– Я что-нибудь должен?

– Ни в коем разе. Заезжайте, всегда рады.

– Что ни говори, а деньги – сила. – Станислав тронулся с места. – Как прошли переговоры?

– На уровне, – буркнул Гуров. – Осужденный точно чей-то сынок, за простого парня они бы и не шевельнулись.

– Ясное дело, – кивнул Станислав. – Так я поутру на Петровку, добывать свидетелей.

– А я в прокуратуру, попробую освободить Георгия Тулина. Убить ему меня не удалось, о покушении я молчу, на мужике висит лишь хранение оружия. Он русский офицер, «афганец», ордена, за незаконное хранение стволов его держат в тюрьме несправедливо.

– А если бы он тебя убил? – спросил Станислав, адресуясь больше к себе, чем к Гурову.

– Если бы у бабушки были колеса, была бы не бабушка, а трамвай. Парня много лет учили убивать, он ничего другого делать не умеет.

– И ты будешь его вербовать?

– Ты знаешь, я не вербую, устанавливаю отношения, – ответил сердито Гуров. – Тулин нам нужен.

– Рассчитываешь на чувство благодарности? Тигр тоже умеет только убивать; если ты его выведешь из клетки и будешь крепко держать за хвост, то получишь могучего охранника. Только хвост отпускать нельзя, тигр тут же оторвет тебе голову.

– Ты меня учи, учи. Ты лучше договорись с Василием Светловым, обеспечь ребят машинами да раздобудь свидетелей обвинения. А о своей голове я сам позабочусь.

– Машины достал, Чапаев готов, нужны деньги, – с некоторой обидой в голосе ответил Крячко.

– Двадцать тысяч пока хватит? – Гуров положил на колени друга две пачки долларов. – Выдай ребятам зарплату за месяц вперед, возьми себе, оплати прокат тачек, составь короткий отчет, не хочу, чтобы кто-то думал, мол, мы обогащаемся.

– И в кого ты такой чистоплюй?

– В маму с папой, – ответил серьезно Гуров.

• Предыдущая
• 9/71
• Следующая