Защита Гурова - Леонов Николай Иванович - Страница 61

• Предыдущая
• 61/71
• Следующая

– Да уволят вас, Игорь Семенович! Непременно уволят! – успокоил хозяина Гуров. – А торопиться не следует.

Утром полковник Огарков вошел в свой кабинет, махнул рукой на обомлевшего Уткина, спросил:

– Как тебе кресло, не жмет?

– Здравия желаю, товарищ полковник! – Уткин запоздало вскочил. – Уже выписались и здоровы? Поздравляю. – Он быстро освободил кресло начальника.

– Если человек после полтинника утром проснулся и у него ничего не болит, значит, он умер, – ответил Огарков избитой пословицей. – Радикулит является и исчезает без приглашения. Таких, как я, держат долго, предпочел сбежать.

Заверещал один из телефонов, Огарков ткнул в него пальцем, сказал:

– Погоня! Скажи, что полковник на работу вышел, в данный момент отлучился в сортир.

Уткин осторожно поднял трубку и представился:

– Подполковник Уткин у телефона. – Испуганно взглянул на Огаркова. – Здравия желаю, товарищ генерал! – Выслушал ответ, подобострастно хихикнул. – Виноват, господин генерал, но в настоящий момент… Я по своей инициативе никогда не вру, – и протянул трубку Огаркову.

– Приветствую, господин генерал! – бросился в атаку Огарков. – Что, нечем заняться, коли с утра пораньше беглых симулянтов вылавливаете? В госпитале полно серьезно больных ментов, а главному врачу нет другого дела, как старого здорового пердуна в койку вернуть! А вы молодой еще, не кричите на меня! Давно пора на пенсию отправить, в гости прийти да стакан выпить. Замены не найдете? Вот когда замену разыщете, тогда и звоните, а сейчас от дела не отрывайте. Целуй красавицу невестку, скажи, тебе давно пора дедом становиться. А Петровичу передай, чтобы он сам себе клизму поставил.

Прошел день, второй… пятый. В тюрьме ничего нового не происходило.

Нестеренко с двумя операми обходили изоляторы. Изредка к ним присоединялся Станислав Крячко. Для начальства двинули легенду, что особо опасный преступник по поддельным документам устроился в одном из изоляторов по обвинению в совершении незначительного преступления. Редкий случай, когда розыскники работали под легендой, которая полностью соответствовала действительности. Отклонение от истины заключалось в том, что совершение разыскиваемым террористом «Иваном» преступления не было доказано. Он лишь подозревался, и не более того. А содержался он в окраинном замызганном изоляторе по обвинению в карманной краже под именем настоящего карманника, который мотал свой срок в местах за колючей проволокой.

Как бы медленно ни работало следствие, а оно не может работать быстро, следователи не стахановцы и тачать дела на нескольких станках одновременно не способны, но дела продвигаются. И суд не способен работать быстрее разумного, иначе превратится в поточную линию, и не дай бог кому на ту линию попасть.

И возят милиционеры подозреваемых к следователям, процесс этот остановить нельзя никаким приказом.

А Иван сел рядом с конвойным в «канарейку», сунул в рот жвачку. Он был в сапогах, телогрейке, сутул, в облезлом кроличьем треухе, небрит и не походил на фоторобот, составленный по описанию работников гостиниц никаким краем. В гостиницах проживал бизнесмен, а в «канарейке» везли истинного бомжа. Он был без наручников, так как ни по статье, ни по внешнему виду никакой опасности не представлял. Для двух сержантов и конвойного обычная работа – отвезти шмыря в райуправление да привезти затем обратно.

Иван прошмурыгал по облезлому линолеуму коридора, вышел в другую дверь во двор и сел в поджидавшую его «Волгу».

Вскоре он входил в конспиративную квартиру, где его поджидал Вердин. Иван брезгливо сбросил телогрейку, сел на диван, стянул сапоги и сказал:

– Пока я душ не приму, никакого разговора не будет.

– Хорошо, иди мойся, я чай приготовлю, – ответил Вердин, отправляясь на кухню. Была бы его воля, так не дрогнувшей рукой пристрелил бы этого мерзавца.

Но вопрос решал не Вердин. В кабинет, где решался данный вопрос, Вердин и входа не имел. Готовился к проведению ряд акций, направленных на взрыв установившегося в Чечне мира. На кону стояли миллионы долларов. Чечня походила на муравейник, где, казалось, бестолково суетилась масса муравьев. Бестолковость всех передвижений являлась мнимой, на самом деле каждый муравей знал свой маневр.

Вердин знал свой, старательно его выполнял, потому и терпел Ивана и ему подобных.

Когда Иван помылся и сменил белье, бриться было нельзя, хозяин налил чай, подвинул тарелку с бутербродами.

– Ну хорошо, мы идем тебе навстречу, – сказал Вердин. – Не желаешь сниматься на видео, черт с тобой. Расскажешь всю историю подробно одному человеку. Но, извини, цена будет другая.

Ни о какой цене Иван давно не думал, он считал себя смертником, тянул время, искал выход. И, слушая гэбэшника, не верил ни одному слову. Ясно, ему предлагается не выход, а более изощренная ловушка. Однако следовало играть, если он даст понять, что давно никому не верит, его убьют мгновенно.

– Рассказать без кинокамеры? Да с большим удовольствием. – Он умышленно запнулся, спросил: – А как с деньгами?

– Обсудим.

– Не пойдет. Сначала обсудим, затем полностью расплатимся, а опосля сказки Шахразады. Одного не пойму, на хрен я вам вообще нужен? Историю вы знаете не хуже моего, расскажите кому следует, а со мной рассчитаетесь по-хорошему, и забудем.

– Верно мыслишь, одно плохо, я не хозяин. Твой вариант просто напрашивается, и я его предложил. Но человек, готовый тебя заменить, категорически отказался, заявив, что ему необходим только первоисточник. Мол, я, – Вердин ткнул себя в грудь, – не на всех этапах присутствовал лично, могу какой-нибудь мелочи не знать, а сыплются именно на мелочах. Ты сам расскажешь, у человека будут к тебе вопросы.

– Он что, собирается встать перед судом? – удивился Иван и поверил в невозможное.

– Встретишься, спросишь, – сухо ответил Вердин. – Учти, если тебя найдет Гуров, отвечать на вопросы суда будешь ты лично.

Гурову было необходимо встретиться с начальником отдела ФСБ полковником Кулагиным. Они, давние приятели, встречались в обход официальных отношений неоднократно. Как правило, встречи проходили в кафе за чашкой кофе, случалось, что оперативники видели, что их наблюдают, возможно и слушают. Два старших офицера различных спецслужб обсуждали общие дела, трудились на общее благо, а встречались тайно, словно заговорщики, так как подобные контакты без санкции руководства не поощрялись. Да и что греха таить, оба прекрасно знали: и в милиции, и в контрразведке встречалось достаточно двурушников. Взять того же Вердина, ведь не случайно он руководил подразделением, напрямую подчиняющимся верхам.

Такое положение раздражало, даже унижало офицеров, и в этот раз Гуров решил встретиться с приятелем открыто, демонстрируя контролирующим подразделениям личный, а не служебный характер встречи.

Гуров позвонил приятелю по городскому телефону, сообщил, что в отпуске, спросил, когда можно зайти по личному вопросу, не попасть в запарку или на совещание.

В назначенный час сыщик вошел в кабинет контрразведчика и радостно сказал:

– Здравствуй, Павел, обожаю мешать людям работать. – Он, улыбаясь, указал на стены и потолок, состроив вопросительную гримасу.

– А черт его знает, – в тон приятелю ответил хозяин, выходя из-за стола, пожимая Гурову руку и подвигая кресло. – Осень, какая погода на дворе – одному богу известно. – Он положил перед гостем стопку бумаги и карандаш, вернулся на свое место. – Отпуск, а ты сидишь в Москве.

– Как обычно, хвосты не успел подобрать, кое-что доделаю и сваливаю на юга. Слышал, ты в этом году в Турции отдыхал. Об Анталии до меня доходили очень противоречивые слухи, одни хвалят, другие ругают. Я собираюсь со своей принцессой, она девушка с запросами. – Гуров говорил и быстро писал, затем передал листок Кулагину.

– С одной стороны, на твой вопрос ответить очень просто, – говорил, смеясь, Кулагин, прочитав: «Мы с тобой недоумки, коли не способны разгадать Вердина». – Зависит, господин полковник, какими деньгами вы располагаете.

• Предыдущая
• 61/71
• Следующая