Удачи тебе, сыщик! - Леонов Николай Иванович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая

Классик стоял потупившись, сцепив перед собой длинные худые пальцы, и Гурову казалось, что слышно, как они хрустят.

– Зачем так, Алеша? – бормотал Классик. – Зачем? Я не совсем конченый, понимаю…

– Верю. Пошли готовиться и работать. – Колесников широко раздвинул руки и начал теснить артистов к дверям. – Все разговоры после вечернего представления.

Гуров отметил, что никто, кроме жены Жукова Матильды, на него, сидевшего в директорском кресле, не посмотрел, что в принципе было противоестественно. Теперь сыщик и Колесников остались в кабинете одни. Гость пил чай и ел торт, хозяин стоял у окна и водил пальцем по запотевшему стеклу.

Зачем майор пришел в цирк? Новой информации поступить не могло, а в материалах, которые прочитал Гуров утром, ничего конкретного не было. Я давил на него в отношении цирка, но майор уперся, потом передумал и пришел. Он мог заявиться сюда от безысходности, больше идти некуда, решил вернуться «к печке». В коридоре, в нескольких шагах от комнаты Рогожина, майор столкнулся с убийцей. Встретились люди, поздоровались и разошлись. Преступник понял, что чем-то выдал себя, и молниеносно нанес удар. Чем выдал? Что-либо нес в руках? Абсурд! Совершал какое-то действие? Что он мог делать криминального в нескольких шагах от комнаты медведя? Неправдоподобно. Да, майора убили на этом месте, но убийца мог находиться непосредственно у дверей комнаты или даже выходить из нее. Но это не криминал. А если человек вышел от Рогожина, встретился с Фрищенко, и последний что-то спросил? Майор мог заподозрить человека, еще находясь в своем кабинете, отправился проверить свои подозрения и столкнулся с преступником и задал какой-то вопрос. Он мог быть случайным, ничего не значащим для майора, но страшным для преступника. Тот решил, что разоблачен, и ударил.

– Спасибо за чай, торт изумительный. – Гуров поднялся из-за стола. – Пойдемте со мной, буквально на несколько минут.

Колесников дернул подбородком, видимо, когда нервничал, движение происходило чаще, и молча направился за Гуровым.

– Подойдите, пожалуйста, к дверям Рогожина, стойте, смотрите в мою сторону и отметьте: вы сначала услышите мои шаги, а потом увидите меня выходящим из-за поворота или наоборот, – сказал Гуров, выждал, пока Колесников обогнет арену, и неторопливо пошел следом.

Пол был мягкий, присыпан опилками. Сыщик понял, что преступник не мог услышать приближающегося человека. Гуров миновал очередную колонну, увидел Колесникова, который стоял у дверей, махнул рукой и позвал:

– Идите навстречу.

– Я ничего не слышал, – сказал Колесников.

Гуров кивнул, посмотрел под ноги, здесь уже убрали, подмели, но это было точно то место, где убили майора Фрищенко. Преступник не выходил из дверей, а только собирался войти, решил сыщик. Если бы убийца побывал у Рогожина, то старый артист не стал бы его покрывать. Рогожин убийцу не знает, точнее, артист знает человека, но не предполагает, что тот убийца. Значит, он собирался войти, оглянулся, неожиданно увидел майора, пошел навстречу. Фрищенко видел, как человек отошел от двери, и сказал что-нибудь вроде того, мол, на ловца и зверь бежит, пойдем заглянем к медведям, у меня есть пара вопросов. И вопросы у майора были не конкретные, не опасные, но убийца испугался. Эх, как же ты, Семен, оплошал! Гуров вспомнил спокойное, усталое лицо Фрищенко, широко открытые глаза.

– Так и будем стоять? – недовольно спросил Колесников.

Задумавшись, Гуров забыл о Капитане. Очнувшись, поднял на него взгляд, спросил:

– Кто из ваших сотрудников время от времени выезжает из города?

Они пошли назад, в кабинет. После небольшой паузы Колесников сказал:

– Вы моих ребят не трогайте, зазря время не теряйте. – Он открыл дверь, пропустил вперед Гурова, вошел следом.

– Я вам задал вопрос, – устало сказал Гуров.

– Кто выезжает? – Колесников дернул подбородком. – Сильвер мотается по хозяйствам, зверей кормить надо, они не люди – голодать непривычны. Сашка Жуков ездит, он администратор. Ну, еще Классик порой отъезжает. У него сестра с детьми без мужа где-то под Москвой мается. Он навещать ездит. И что?

– Ничего. – Гуров пожал плечами. – Вы сказали своим, кто я такой?

– Обязательно, у нас врать не принято.

– Ясное дело, у вас принято просто убивать.

Гуров был к нападению готов, потому легко ушел от удара, подсек Колесникову опорную ногу, и тот тяжело рухнул на пол.

– А в следующий раз еще и добавлю, – спокойно сказал сыщик, обошел поднимающегося с ковра Капитана стороной, сел за стол. – Убийца из ваших, но ты не вздумай заняться самодеятельностью, зарежет как куренка. Узнав, кто я такой, он, полагаю, будет осторожнее.

В данном вопросе сыщик ошибался. Как известно, Кирилл Трунин, организатор происходящего, знал Гурова в лицо и предупредил своего содельника. Но присутствие известного сыщика не остудило убийцу, а лишь подбросило в кровь адреналина. Столько лет убиваешь, а тебя никто не ищет, противника нет. Актер не может играть, блистать талантом, если в зале ни единого зрителя. Выполню последнее задание, возьму куш, зарежу этого гения сыска, уйду на покой писать мемуары. Еще книжку издам, вот вам, господа-товарищи, детективный роман. И мой портрет на титульном листе, ну там интервью газетчикам, может, на телевидение пригласят, вот смеху-то будет.

Ничего этого Гуров не знал, сидел в кабинете Колесникова, безучастно разглядывал собственные ладони, думал. В основе контрабанды наркотики. Идейный вдохновитель – скорее всего Константин Васильевич Роговой. Убийца лишь исполнитель. Между Роговым и убийцей должен быть еще один человек. Мой сосед? Нет, эту пару вообще следует выбросить, они из другой колоды, участники другой игры. Неожиданно сыщик увидел Ольгу, даже провел ладонью по лицу, как бы стирая изображение, и произнес вслух несколько грубых слов в свой адрес.

– Кого так не любишь? – спросил Колесников, который после происшедшего инцидента тихо сидел в уголке.

– Себя, кого же еще? Я посторонних людей непотребными словами не обзываю. А ты не мешай, сходи лучше в зал, там уже программа началась.

– Это мой кабинет. – Колесников хотел сказать властно, а получилось обиженно.

– Твой, твой. – Гуров улыбнулся. – И ты, Капитан, – хороший мужик, и люди у тебя замечательные, а что один урод, так это даже нормально. Без урода и семьи не бывает. Я сейчас уйду, вот только решу, куда именно, и потопаю.

– Вы хоть что-нибудь можете объяснить? – спросил Колесников.

– Не могу, и не оттого, что секрет, а потому, что не знаю.

– Это связано с «медведями»?

– Возможно.

– Так я их выселю к чертовой матери!

– Не надо.

– Здесь я командую. Заявился, беду привез, актеры «медведи» классные, вопроса нет. Но мы тихо жили, красиво. Нам это надо? – Колесников распалялся. – Теперь клетку решил переделывать, Григория на время в конюшню переселить. Так он мне лошадей с ума сведет. Не позволю!

– А чего с клеткой и когда Рогожин сказал, что будет ее переделывать? – безразлично спросил Гуров.

– Сказал сегодня, поутру. Это важно?

– Нет, конечно, любопытствую без дела. А надо переделать, пусть мастерит, не мешайте.

– Это приказ?

– Просьба, однако настойчивая.

– Понятно. – Колесников смотрел недоуменно, и было видно, что ему ничего не понятно. Почему полковник милиции из Москвы интересуется медвежьей клеткой? – Пожалуй, раз вам требуется, разрешу. Григория, конечно, я не в конюшню, в другое место помещу, еще умом не двинулся.

Зазвонил телефон, и Колесников снял трубку.

– Слушаю, да, у меня. – Он протянул трубку Гурову. – Началось.

– Гуров, – сказал сыщик.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – бодро произнес молодой служивый голос. – С вами хочет говорить начальник управления генерал Фомин Илья Николаевич.

– Соедините, – вздохнул Гуров и пробормотал недовольно: – Ну, раз генерал хочет, вроде отказывать неудобно.

– Здравствуйте, полковник. Я хочу вас видеть.

• Предыдущая
• 26/63
• Следующая