Шакалы - Леонов Николай Иванович - Страница 80

• Предыдущая
• 80/83
• Следующая

– Отлично! Чего тут не помнить?

– Вот и рассказывай, как тебя в армию призвали, где служить начал, о контузии, все по порядку.

– Долго говорить.

– А нам и лететь долго, давай, Игорек, рассказывай.

Когда самолет с оперативниками только прогревал двигатели, лайнер с Президентом и его свитой уже приземлился в Шереметьеве.

Генерал Коржанов говорил по телефону, точнее, кричал:

– Ты начальник службы безопасности или полный мудак? Через три минуты после отъезда с митинга взрывается соседний дом! И ты мне толкуешь про утечку газа? Я тебе скажу, что у тебя утекло и куда.

Некоторое время генерал слушал начальника ФСБ, затем снова заговорил:

– Я про экспертизы слушать не хочу, вы не служба безопасности, а свора жуликов и дилетантов. Менты? Обыкновенная уголовка знала, а вы и понятия не имели! Откуда мне известно? Да они в городе рыскали, якобы своих уголовников искали. Вот и считай, в один день и час в город прилетает Сам, тут же появляются сыскари угро, и моментально скапливается газ… И бомж закуривает… Ты глупее ничего придумать не можешь? Так доложили? – Коржанов опустился в кресло, выслушал абонента, тяжело вздохнул. – Ты прав, скандал сейчас ни к чему, утопи эту историю, я позже разберусь.

Генерал положил трубку, в календаре написал «Гуров» и поставил три восклицательных знака.

Загорелось табло: «Не курить. Пристегнуть ремни». Гуров погасил сигарету, пристегнулся, выждал, пока пристегнется Игорь, сказал:

– Что я могу сказать? Ничего. Только затертые слова, мол, ты молодой и жизнь впереди. Тебе, Игорь, не виновных следует искать, а здоровье души, опору найти. Друзья остались?

– Были. Семен Петрович разогнал.

– Он разогнал, а я соберу. – Гуров вынул из кармана блокнот и ручку. – Пиши имена, телефоны, что помнишь. Ты из аэропорта в госпиталь поедешь. Я завтра до твоих дружков дозвонюсь, пришлю, через денек сам наведаюсь. Не пропадем, что-нибудь придумаем.

– В госпиталь? – Игорь напрягся. – Зачем?

– А ты куда хочешь? Ты утверждаешь, у тебя крыша еще не поехала. А коли она на месте, должен понимать: тебя наркотиками кормили, необходимо вылежать, очиститься. Встанешь на ноги, будем думать.

– Да кто вы такой будете?

– Человек. Зовут Лев Иванович. Остальное скажу, когда будешь здоров.

– Слушай, Станислав, трудно с Гуровым работать? – спросил Котов.

– Трудно. Часто чувствуешь себя недоумком. И гордыня в Гурове великая, давит, но он от того и сам мучается, старается быть проще, да лишь хуже получается. – Крячко отложил журнал, задумчиво посмотрел в окно. – Я сколько его знаю, а стараюсь особо не вникать, мозги своротишь. Вот человек, спас жизнь первого лица, возможно, повлиял на предстоящие выборы, на жизнь всей России. Как ты, Гриша, полагаешь, о чем он сейчас думает, как себя чувствует? Он, Лев Иванович Гуров, лучший сыщик России и совершил подвиг? Ни хрена. Что он лучший сыщик, убежден давно, и ему это неинтересно. Президента Гуров не любит и о нем вообще не думает. Как я понимаю, он о прошедшем вообще не рассуждает, прошло и забыто. Гуров сейчас прикидывает, как вывернуться из-под Коржанова, а в самой глубине перебирает четки, раскладывает пасьянс, в центре которого Георгий Иванович Тулин.

– Кто такой? – поинтересовался Нестеренко.

– Профессионал, который чудом не грохнул Гурова в Троицком.

– Так он же в камере, он убийца, и чего о нем думать? – удивился Котов.

– Для нас с тобой, Гриша, Тулин лишь человек, пытавшийся совершить убийство. Человек, связанный с коррумпированным чиновником или большим генералом. Потому мы с тобой лишь оперы, хорошие, умные, ловкие, но лишь оперативники. А он – Лев Иванович Гуров, который на любом ковре чувствует себя как дома. И я чую, что Лева на Тулина прицелился. У того статья пустяковая – хранение оружия. Тулин – «афганец», орденоносец, его вывести из уголовного дела просто. А он умен, силен, со связями в верхах, такой помощник на вес золота.

– Так это можно и тигра поставить хату охранять, – усмехнулся Нестеренко. – Только неизвестно, кого он раньше сожрет.

– Тебе, Валентин, Грише и мне, грешному, неизвестно, потому мы и держим на привязи собак. А Гурову известно, и тигру, которого приручат, тоже ясно, кого можно трогать, кого нельзя. Ты полагаешь, Лев Иванович до всего своим умом доходит? Случается, как сейчас произошло. Но главная его сила в агентуре, не такой, что, прикусив язык, с испугу донесение пишет. А в кумовьях, приятелях, соседях, свояках, в огромном количестве людей, считающих за честь Гурову помочь. И он денно и нощно озабочен, чтобы армия эта пополнялась. И чует мое сердце, что Георгий Тулин сегодня для Гурова первейший новобранец.

– Человек, который его чудом не убил, – вставил Котов.

– Потому, с точки зрения Гурова, и наиболее ценный. Когда человек цельный и долгом повязанный, считай, в кандалах. Я таких у Льва Ивановича знаю. Он порой к человеку год или два не обращается, в критический момент, когда мы с тобой ушами хлопаем, Гуров только телефонную трубку снимет, скажет человеку, мол, просьба к нему, и человек все бросит, но просьбу выполнит.

Станислав болтал, не придавая своим словам значения, развлекал слушателей, хвастался своим необыкновенным другом и начальником. Неожиданно Крячко подумал, а вдруг Лева, с него станется, действительно решит завязать отношения с Тулиным? Безумно, конечно, но если такая мысль появилась у него, Станислава, то она давно поселилась в голове шефа. А тогда чего трепаться, позор, да и только. Он решил разговор круто свернуть, надо, чтобы в головах оперативников засели последние слова начальника.

– Все это ля-ля, лапша вам на уши, – рассмеялся Станислав. – На самом деле в данный момент, сто против рубля, Гуров решает, куда поместить Игоря Смирнова и что с парнем делать в дальнейшем.

Самолет тряхнуло, он коснулся посадочной полосы.

Дверь квартиры открыла Мария, одетая по-домашнему, но парадно, на высоком каблуке. Сыщик мог поклясться, что Маша надела туфли, лишь услышав звонок.

– Здравствуй, дорогая. – Он поцеловал женщину в щеку.

– Здравствуй. – Она посторонилась, освобождая проход. – Раз уж явился, заходи!

Гуров ощутил знакомый запах духов и дома, почувствовал, как из него выходит воздух. Так бегун на длинную дистанцию «кончается», пересекая линию финиша. Сыщик закрыл и запер дверь, обнял Марию, слегка покачнулся.

– Потрясающе! – Мария отобрала у него сумку, швырнула в угол. – Ты с аэродрома поехал не к любимому генералу, а к опостылевшей женщине. – Она обняла его за талию, прошла с ним к дивану, опустила, словно груз.

– Я собирался, генерал не велел. – Гуров взял со столика стакан виски со льдом и дольку апельсина. – За тебя, Маша! – И выпил.

Мария переставила вазу с цветами, сделала еще несколько необязательных вещей, держалась к Гурову спиной, собиралась с силами, приводила лицо в порядок.

– Хотела тебя бросить, – произнесла она безразлично, – а потом передумала. Где я еще найду поклонника, который гоняет меня с квартиры на квартиру, исчезает и появляется, как неведомая тень в фильме Хичкока?

– Я его не понимаю. – Гуров снял пиджак, бросил на диван «вальтер». – А мысли сбежать от меня у тебя в этот раз не было.

– До кухни дойдешь или ужин сюда принести?

Гуров поднялся, расправил плечи, сказал недовольно:

– Откуда ты все знаешь, даже неинтересно.

– Я женщина, ничего не знаю, но все чувствую. – Мария взяла Гурова под руку, провела на кухню, подвинула стул. Сыщик изображал на лице страшное недовольство, на самом деле блаженствовал.

– Я взяла на завтра выходной, меня в спектакле подменят, – продолжала Мария. – Ты с утра полетишь к Петру, потом, надеюсь, вернешься. Сыщик, давай устроим праздник, проведем день вдвоем и отключим телефон!

– Мне необходимо встретиться с Горстковым, дорогая. Не забывай, Юрий Карлович мне платит деньги немалые.

• Предыдущая
• 80/83
• Следующая