Шакалы - Леонов Николай Иванович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/83
• Следующая

Орлов встал, тут же поднялся и Гуров.

– Уважаемый Николай Ильич, приношу вам свои искренние извинения. Я старый человек, плохо себя чувствую, полковник меня проводит.

Гуров никогда не видел своего друга и начальника в таком бешенстве. Жилы вздулись на шее, казалось, они душат генерала, огромный желвак пульсировал на виске. Полковник распахнул перед Орловым тяжелую дверь, генерал подтолкнул Гурова на выход, обернулся и добавил:

– Все написать собственноручно, в конце каждой страницы расписаться. – И вышел.

Станислав Крячко расхаживал по коридору у дверей генеральского кабинета, глянул на начальников и пробормотал:

– А до рукопашной дело не дошло, значит, нужен не йод, а нечто иное.

Станислав исчез, а Гуров и Орлов вошли в кабинет, полковник помог генералу снять тесный мундир, освободить галстук. Орлов плюхнулся в кресло, помассировал затылок, сказал:

– Годы, мать их в поднебесную, в прежние времена я таких щенков на завтрак хряпал! Ты много врал?

– Не имею привычки, ты не обучил, – ответил Гуров, открывая форточку и закуривая. – О попытке затащить девчонку в машину при выходе из гостиницы промолчал. Так об этом Володину пусть его малый докладывает, который свою башку подставляет.

– А двоих молодцов, что официантами прикинулись, твои парни не видели?

– Как не видели? – удивился Гуров. – Они же Юлию в машину сажали! Валентин Нестеренко даже по морде схлопотал. Еланчук доложил: так как заявления в полицию подано не было, то скрывшихся не искали, а проверять улетавших русских – дохлое дело. Ясно, они по липовым документам прошли.

В кабинет бесшумно вошел Крячко, воровато плеснул в стаканы коньяк, один подвинул Орлову. Генерал кивнул, молча выпил, приказал жестом все убрать. Станислав убрал, но свою порцию быстренько выпил.

– Лева, думай быстро, что делать. Либо мы немедленно отказываемся от этого дела и все валим на «соседей». Или ты впрягаешься, тогда мы за все в ответе.

– Решает старший, – быстро ответил Гуров.

– Решаешь ты и не крути. Тебе вся история в полном объеме виднее.

– Мне ничего не видно, Петр. Я даже не знаю, какая в этой игре масть козырная.

– Сто лет в сыске, виски седые, а ты словно придурок! Если мы возьмем в руки объяснение этого… – Орлов матерно выругался. – …обратной дороги нет, только вперед, орденов не будет. Мы должны сейчас решить, немедленно. Если отказываемся, я звоню Бардину, сообщаю, чтобы никаких бумаг не готовили. А там ковер, коллегия, пенсия – неизвестно. Не от нас зависит, не от ситуации, от того, в каких они на верхах отношениях. Кто кого сей момент за глотку держит.

– Чего решать, когда у меня есть моральные обязательства перед Юрием Карловичем Горстковым. Я же не могу явиться к человеку и сказать, мол, да, я обещал, но сегодня обстоятельства изменились, я забираю свое слово обратно.

– Можно не являться, ничего не говорить. – Крячко слегка отстранился от Гурова. – Поверь, он бы с тобой именно так и поступил бы. Поверь.

– Мне неинтересно знать, как Горстков поступает в различных ситуациях. Меня интересуют отец, Орлов, Крячко, главное, Лев Иванович Гуров, которого я уважаю, даже люблю, – сказал Гуров, взглянул на друзей серьезно, без улыбки.

– Удивляюсь и многого в жизни не понимаю. Не понимаю, как с таким характером ты третий десяток лет на оперативной работе и все еще жив. Лева, скажи, зачем ты в кабинете Николая прикрыл его и меня, отсек от получения информации, взял все на себя? Придумал этот дурацкий звонок, не сказал о письме? – спросил Орлов.

– Трезвый расчет и никакого благородства. Я люблю давать в долг. Когда меня возьмут за горло, Бардин, прикрывая меня, под паровоз ляжет.

– Надо же, а я считал тебя умным. Он крупный чиновник, в их кабинетах понятие долга неведомо, – сказал Крячко.

– А понятие страха? – поинтересовался Гуров, и его голубые глаза словно подернулись ледком.

– Обязательно, только при чем тут… – Крячко замолчал, откашлялся и забормотал: – Горстков. Он же знает, кому отдавал письмо… Ты просчитал такую комбинацию на лету? Все, Лев Иванович, я с тобой больше не играю.

Зазвонил телефон, Орлов снял трубку.

– Петр Николаевич, справка для вас готова, – сказал Бардин.

– Спасибо, Николай Ильич, я загляну к вам минут через несколько, – ответил Орлов.

– Володину вас подождать?

– Не стоит, я уже в возрасте, выдержка не та. – Орлов положил трубку. – Все, мы отошли от причала, куда теперь рулить будем?

– Пока девочка не заговорит, мы будем болтаться, как дерьмо в проруби. Полагаю, ее может разговорить только Петр Николаевич.

– Это вряд ли, – возразил Гуров. – Юлией займусь я сам. – Он увидел на лицах друзей недоумение, улыбнулся. – Не лично, конечно.

Наступило воскресенье. У Марии спектакля не было, Гуров на работу не пошел, сидя в гостиной, листал скопившиеся за неделю газеты, изредка поглядывая на любимую женщину, которая расхаживала по квартире с тряпкой, вытирала пыль.

После возвращения Марии прошло уже две недели, а она все еще не могла успокоиться, смириться с тем, что Гуров ни о чем не спрашивает, ведет себя так, словно ничего не произошло и их взаимоотношения не были на грани разрыва.

– Я часто думаю, что ты не любишь меня, я тебе абсолютно безразлична, просто удобна.

Он отложил газеты, оглядел стройную, подтянутую фигуру Марии, даже в домашней обстановке она держалась подчеркнуто прямо, ходила в туфлях на каблуках.

– Ты настоящая женщина, умна, коварна, хитра и очень интуитивна. Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю. А говорить об этом не умею, не хочу отнимать последние крохи у твоих многочисленных поклонников.

– Значит, я хитра и коварна? – Мария запустила в Гурова тряпкой.

– Обязательно. – Гуров поймал тряпку и положил на стол. – Это заложено богом в каждую женщину, остальные качества одной даны, другой – нет, у тебя полный набор. Ты ко всему еще талантлива и красива, тут легкий перебор, но я отношусь к нему спокойно. А в отношении удобства? – Он скорчил гримасу. – Удобно жить с пантерой? Красиво, экзотично, обращаешь на себя внимание: ни у кого нет, а у тебя есть. Удобно? Я не мазохист, однако терплю. Главное, я тебя не боюсь, и ты тоже это знаешь. Ты можешь в любой момент уйти, а порвать меня ты не в силах. Я хотел, родная, сказать о другом. Сегодня мы приглашены в гости на обед. Форма одежды повседневная, не раут, семейный обед, шесть человек.

Мария не могла привыкнуть к манере Гурова без всякого перехода менять тему разговора.

– Какой-нибудь генерал? Я же знаю, ты терпеть не можешь ходить в гости.

– Не генерал, только миллиардер, его супруга, дочь с ухажером и мы с тобой. Они порядочные приятные люди, кроме того, мне данный обед нужен.

– Миллиардер – и порядочный? Ты смешнее ничего придумать не сумел?

– Маша, чего только в жизни не случается! – Гуров махнул рукой. – Я знаю ментов, не берущих взятки, больше того, я знаком с талантливой, красивой актрисой, ты можешь не верить, однако точно тебе скажу, она не тщеславна и умна.

– Как сказал бы твой Станислав: ври-ври, да знай, где край. Тщеславна твоя знакомая, тщеславна. – Мария прыгнула на Гурова, он ловко ее поймал, поцеловал.

– Абсолютно не тщеславный человек… – начал Гуров.

Мария закрыла его губы поцелуем, отдышавшись, сказала:

– Боюсь я тебя, Гуров! Боюсь!

– Я тебя никогда не обижу.

– Ты можешь уйти, уйти не по своей воле…

– Ах, это! – Гуров поднялся, поставил Марию на диван, поцеловал ей руку. – Наша жизнь, дорогая, не в нашей власти. – Он посмотрел вверх. – Тут все равны.

– Все, забыли! – Мария не умела, как Гуров, ломать разговор. – Все под богом, но счастье, что не знаем своего часа. Значит, обед у миллиардера? Что за люди, возраст, как одеваются?

– Обычно, я бы сказал, старомодно и со вкусом. Хозяину лет пятьдесят, мадам моложе. Обстановка в квартире соответствует.

– Так! – Мария задумалась, побежала в спальню, раздвинула шкаф, начала перебирать наряды. – А дочка?

• Предыдущая
• 24/83
• Следующая