Дар Демона (СИ) - Веденеева Валерия - Страница 23

— Ну да, примерно так, — прервал полет его воображения Венд. — Так что, если передумал, уходи. Можешь даже забрать лошадь.

Ресан сглотнул и перевел взгляд на амулет. Вздохнул:

— Он все равно на тебя показывает. Так что останусь.

Не самое приятное прощание с бывшим лучшим другом наложилось на бессонную ночь и скопившееся напряжение. Просто ломоту в висках еще можно было перетерпеть, но не вместе с накатившей тоской. Попытка поймать дневной сон ни к чему хорошему не привела, и, немного помучившись, Арон отправился бродить по замку.

При его приближении стража вытягивалась по струнке, слуги испуганно замирали, а чаще пытались исчезнуть в ближайших боковых проходах, отчего настроение Тонгила портилось еще больше. И ноги сами понесли его вниз, в подземелья.

Там было тихо, спокойно и красиво. По стенам золотом вились руны, украшенные изящными загогулинами — как было принято изображать в седые, еще до Первого Императора, времена. Такое архаичное написание Арону в детстве показывала мать — и в душе всколыхнулась волна грусти.

Несколько минут воин простоял в задумчивости, водя ладонью по рисунку ближайшей руны, потом вернулся к лестнице. Без Мэля обходить камеры было бессмысленно, не расспрашивать же самих заключенных, за что они оказались в темнице. И рядовым стражникам лучше не знать о внезапной забывчивости господина. А вот для осмотра лабораторий Темного мага свидетели были как раз ни к чему.

Вновь спуск в темноте лестничных переходов, где почти бессильны человеческие глаза, но их место заступают другие чувства, прежде безмятежно спавшие. Ноги знают, что в ступени широкая выбоина, и легко переступают опасное место. Потолок резко понижается, и тело прежде, чем разум успеет отдать нужный приказ, сгибается в поклоне каменной притолоке. Обоняние приобретает чуткость волчьего, подсказывая, что впереди — живое существо, но не человек. А затем и глаза видят вдалеке отсвет огня…

Арон замер, потом встряхнул головой, поняв: желтую точку факела держал эльфенок. Тот самый младший сын князя Лазоревой долины, похищенный его предшественником для удовлетворения своих сомнительных пристрастий.

Тималь дарэ-Орес со вздохом отошел от дверей последней лаборатории. Ни в одну из них, даже при помощи присланных из дома амулетов, попасть не удалось. Похоже, отец переоценил силы своих магов и недооценил Тонгила. В который уже раз… Теперь придется вновь идти по этим жутким переходам, молясь Солнечному, чтобы не столкнуться ни с кем из охраны.

В темноте Тималю почудилось движение, он резко развернулся, вглядываясь в сумрак, и тоскливо подумал, что лучше бы ему было встретить десяток стражников.

Тонгил стоял в нескольких шагах, рассматривая юношу с абстрактным интересом, словно не живое существо из плоти и крови, а некую магическую формулу, подлежащую расшифровке. Эльф хорошо знал этот взгляд, не раз видел его направленным на тех, кто вызвал недовольство господина, и помнил, чем заканчивался жизненный путь бедняг. Надо было как-то объяснить свое присутствие возле драгоценных лабораторий мага, но все заранее придуманные отговорки вылетели из головы.

— Я… — пробормотал он. — Я просто….

— Да? — маг вопросительно приподнял брови, но продолжения не дождался и укоризненно покачал головой:

— Неужели так сильно захотел приобщиться к Темному искусству?

Тималь судорожно сглотнул, пытаясь найти слова, но не смог выдавить ничего внятного. Чувствовал он себя даже хуже, чем когда его первый раз вели в покои мага. Тогда подросток хотя бы примерно знал, чего нужно ожидать. Сейчас у Тималя никаких идей на свой счет не было.

— Наверное, тебе стало любопытно, как выглядят лаборатории изнутри, — мягко сказал Тонгил. — Естественная юношеская любознательность, не так ли? Конечно, ты не замышлял против ничего злокозненного. Это ведь глупо — умышлять против Темного мага в его владениях, а ты — умный мальчик. Я прав?

Голос мага ласкал, обволакивал сладкой пеленой, но смысл слов ускользал, оставляя лишь щемящее непонятное чувство, что надо о чем-то рассказать — и тогда все будет хорошо.

— Я хотел найти, — проговорил Тималь тихо, — артефакт с химерой… — проговорил — и очнулся. Завораживающая магия схлынула, оставив нарастающий ужас — он сказал именно то, что говорить не должен был ни в коем случае.

— Артефакт с химерой, как интересно, — обычным голосом повторил маг, бросил взгляд на запертую дверь. Замер. Простоял так несколько секунд, не шевелясь и глядя в пустоту перед собой, пока дверь, на которую Тималь убил больше часа времени, не начала открываться.

Она делала это сама, словно живая — с хрипом и скрежетом отходили многочисленные замки и затворы как со внешней, так и со внутренней стороны. А еще — это Тималь ощущал своим нераскрытым пока эррэ — еще слой за слоем снимались заклинания.

— Прошу, — Тонгил сделал широкий жест рукой, приглашая эльфа первым войти в открывшийся проем. — Поищем артефакт вместе.

Тималь бросил на мага недоверчивый взгляд, но тот выглядел серьезным. Войти в лабораторию Тонгила? Откуда не возвращаются… Уж живыми-то точно!

— Не надо, — юноша судорожно мотнул головой. — Пожалуйста, не надо!

— Но ты же хотел, — удивился маг. — Не стесняйся, проходи.

— Нет, — выдохнул Тималь. — Нет! — А потом сделал нечто неожиданное даже для себя: швырнул факел в Тонгила и метнулся мимо него к лестнице.

Возможно, он успел сделать пять шагов, возможно, шесть, но потом что-то, похожее на удавку, больно сжало горло, невидимые веревки змеями обвились вокруг рук и ног, и подросток упал на каменный пол, изгибаясь, словно спеленатая пауком гусеница.

Факел погас, не сохранив даже красного уголька, тьма казалась непроглядной, но, напрягая слух, юноша уловил легкий шелест шагов Тонгила: для чистокровного человека маг всегда двигался слишком тихо. Потом сильные руки подняли подростка с пола, перекинули через плечо. Шаги — восемь, девять — и Тималь опять оказался на полу.

Загорелся факел — и, отражаясь в его свете, золотом замерцали руны на стенах и потолке лаборатории.

Арон обошел помещение по кругу, решив для разнообразия вручную зажечь все фитили ламп, потом повернулся к связанному тенями эльфенку. В свое время воину пришлось немало пообщаться со Старшим народом, и кое-чему это общение его научило. Например, определять возраст остроухих, что вообще-то занятие неблагодарное…

Так вот, этот конкретный их представитель был едва ли старше Риена ар-Корма, то есть, по эльфийским меркам, практически несмышленый младенец.

— Успокоился? — поинтересовался северянин, закончив с лампами. Мальчишка, все это время не сводивший с него перепуганного взгляда, вздрогнул и кивнул.

Арон бросил взгляд на дверь, и та с тихим щелчком закрылась. Теперь можно было нормально пообщаться, не опасаясь внезапного побега собеседника. Повинуясь мысленному приказу, исчезли держащие эльфенка тени.

— Вставай, — велел воин отрывисто и, когда подросток вскочил на ноги, добавил. — Хотел найти артефакт с химерой — ищи.

— Зачем? — слабым голосом спросил тот.

Арон хмыкнул, а потом — словно невидимый бес подтолкнул его — усмехнулся и ответил:

— У каждого должно быть право на последнее желание. Раз тебе так нужна эта вещица…

Эльфенок не побледнел даже, а позеленел, но ненадолго. Потом мальчишка упрямо вскинул подбородок, во взгляде появилась решимость — и Арон пошатнулся от магического удара…

Удар оказался несильным — сработали щиты, о которых до того мгновения Тонгил и понятия не имел. Но это жалкое нападение разбудило в северянине что-то… На долю мгновения он увидел эррэ эльфенка — начинающий раскрываться кокон магии. Увидел и, на инстинкте, ударил в самую его сердцевину…

Верхняя Степь всегда прекрасна, всегда зелена, всегда над ней сияет синее небо. В Верхней Степи нет засух, нет пылевых бурь и ядовитых зимних ветров. В Верхней Степи не умирают.