Мщение справедливо - Леонов Николай Иванович - Страница 33

• Предыдущая
• 33/55
• Следующая

– Победить свой страх может только человек в таком деле тренированный. Ты говорил, они окружают себя стеной. И сколько они ту стену держать будут? У нас с тобой без их говенных долларов по нескольку сотен будет. Мы знаешь, сколько ждать можем?

– Долго, – подумав, ответил Аким. – Год так запросто.

– Если смерть Яшина их до срока не расколет, мы месяца через три еще один трупик уложим, а в записках укажем, что долги живых удваиваются, а ежели они твердо решили не платить, то лучше всем вместе собраться, выпить и удавиться.

– А ты, Галей, случаем, не за справедливость? Может, ты Робин Гуд?

– В России за справедливость ратуют только шизики, – ответил Галей. – Это кто по-честному. А кричат о справедливости все. Кто громче кричит, тот больший кус урвать желает. Я тоже при своем куске. Как думаешь, удавятся они или не удавятся?

– Жалко, такие деньжищи пропадут.

– Да никогда они такого не сделают. За свою жизнь заплатят как миленькие.

– Могут сбежать, – хлебнув из бутылки еще, сказал Аким.

– Один может, но я его не отпущу, – ответил Галей. – Хватит мечтать, ля-ля разводить, давай о сегодняшнем дне думать. Вот ты, умник, выпил, я тебя к тачке подброшу, тебе за руль садиться.

– Да я ментов этих… – Аким встретился взглядом с Галеем и умолк.

– Афган… Десантник… Фуфло, – презрительно сказал Галей. – Поехали, но если ты на какой-нибудь мелочевке до ликвидации Яшина лопухнешься, снимаю с довольствия. Учти.

Преступники в воскресенье второго апреля, если можно к их поступкам применить подобное выражение, развили бурную деятельность, а вот сыщики занимались ничем. Если бы они знали о письмах, то нашли бы себе занятие, а на нет и суда нет.

Крячко уехал с семьей в гости, где пытался привычно шутить, но все видели, настроение у Станислава отвратительное, и его усадили играть в шахматы.

Гуров вытер в квартире пыль, ждал звонка Татьяны, не дождался и приехал в кабинет, где делать было нечего, но зато отсутствовал соблазн выпить, да и могли случайно позвонить по делу. И сыщик дождался, позвонил Мишка Захарченко, сообщил такое, что лучше бы не звонил.

Вчера вечером Борис Галей в парадном виде уезжал часа на три, вернулся веселый, дал брату пять тысяч долларов, обещал в ближайшее время отправить в Болгарию отдыхать вместе с Мишкой. Чему Мишка был, естественно, рад неописуемо.

Пробыл Галей дома недолго, у него где-то явно еще хата имеется, ругался на солнцевских ребят, обзывал их шпаной. Особенно матюгнул Лёнчика, заявив, что тот не авторитет, а мелкий кусошник.

Из полученной информации Гуров сделал два вывода. Якушев на сделку с Галеем пошел, а скорее всего, временно от него откупился. А Борис Галей и Аким Леничкин не сошлись характерами. Следовательно, либо Галей решил работать без партнера, либо станет искать партнера в другом месте.

Только полковник опустил трубку, как телефон вновь ожил, но это опять звонила не Татьяна, а мягкий мужской голос неуверенно произнес:

– Здравствуйте. Извините, что беспокою в воскресный день. Можно попросить Льва Ивановича Гурова?

У Гурова существовало несколько стереотипных ответов, но чутье подсказало, что следует говорить как можно мягче.

– Здравствуйте. Спасибо, что позвонили. У нас воскресный день – обычный, рабочий. Гуров вас слушает.

– Лев Иванович?

– Лев Иванович, – признался Гуров.

– Даже не знаю, с чего начать…

– Если вам не трудно, то проще назвать себя.

– Да-да, конечно. Вас беспокоит Юрий Олегович Ждан. У Бориса Николаевича много помощников, я один из них.

– Очень приятно, Юрий Олегович. Я вас слушаю.

– Понимаете ли, Лев Иванович, с того самого злополучного вечера мне не дает покоя одна мысль: почему был убит именно Игорь Михайлович Скоп? Я постоянно об этом думаю. Он, в силу своего служебного положения, не представлял интереса… Ну, финансового интереса. Он ничего ценного не распределял, фондов давно не выделял. Нехорошо так говорить о покойном, но занимаемая им должность была никому не нужна. Если быть честным, она никогда не была нужна, эдакий отстойник перед отправкой на пенсию. Вы меня извините, я лезу не в свое дело, но, может быть, хотели убить кого-нибудь другого?

– Возможно. У вас есть предположения?

– Если прибегнуть к методу исключения, то единственный, кого могли пытаться убить, это хозяин дачи.

– Мысль интересная. А вы бы не хотели со мной встретиться, Юрий Олегович? – спросил Гуров. – У меня тоже имеются весьма занятные мысли.

– С удовольствием, Лев Иванович, но я чиновник. Я не могу по своему желанию встать и уехать, тем более в вашу организацию.

Гуров чувствовал, почти был уверен, Ждан хочет с ним встретиться и поговорить.

– Нет проблем, я с удовольствием приеду к вам. Назовите час, завтра в…

– Нет-нет, это абсолютно исключено.

– Так. Вы обедаете, конечно, у себя, но могли бы…

Договорить Гурову не дали, раздались частые гудки. Гуров взглянул на определитель номера, набрал, в ответ снова частые гудки.

– Будь я проклят, если это не проделки супруги! – выругался Гуров и записал номер Ждана в блокнот.

В дверь постучали, не ожидая ответа, в кабинет вошел майор контрразведки Кулагин.

– Здравия желаю, Лев Иванович! – произнес он с ходу, бросил на стол Крячко папку, сел. – Вот и дожили, начали отстреливать своих.

– Своих легче, – философски ответил Гуров. – Кого?

– Шефа моего, полковника Ильина.

Гуров взглянул недоуменно, после небольшой паузы сказал:

– Да уж, это совсем своих, родных, можно сказать.

Пока Гуров говорил, Кулагин достал из кармана конверт, хотел перебросить через стол, поднялся, подошел, протянул сам.

– Игорь Трофимович просил передать, если с ним что-нибудь случится. Вручить вам из рук в руки…

– Получил из рук в руки, – пробормотал Гуров, распечатал конверт, прочитал записку. – Читал?

– Игорь Трофимович дал прочитать. Сказал, если с текстом что-нибудь произойдет, пересказать содержание.

– Ты почему без звонка, в воскресенье, прямо в кабинет? – спросил зачем-то Гуров, нахмурился и матюгнулся. – Как его?

– При выходе из подъезда дома. Кажется, разрезали из «клина». Полковник дважды выстрелил вслед машине, значит, пистолет держал наготове.

– Письмо написал, пистолет наготове. Из машины стреляют либо на секунду раньше, либо притормаживают, а у колес мертвая зона! – неожиданно закричал Гуров. – Падать следовало, сразу падать… Что делать будем? Ваши все на рога уже встали? Сами убили, сами ищут! Дерьмовое дело, майор! Очень дерьмовое! – Он хлопнул ладонью по полученной от Ильина записке. – Рассказывай, с самого начала.

Майор уложился в две минуты.

– По существу мне добавить нечего, – закончил он. – Удивился я очень. Я покойного, грешным делом, не любил.

– Я его хорошим оперативником знал, потом поломали его, сам знаешь. Теперь у нас два дела. – Гуров взял записку Ильина, прочитал вслух: – «Лев Иванович, раз ты это читаешь, значит, меня шлепнули. Часто думал, как они это осуществят. Полагаю, взорвут. Это уже история. Объявился Галей. Каюсь, не проследил его ликвидацию. Хотел меня шантажировать, я для вида согласился, хотелось выведать его планы. Успел выяснить, что он собирается заниматься Яшиным, Барчуком, Жданом, Еркиным и Якушевым. Известно, что они все находились в доме Барчука, когда был убит замминистра Скоп. Я выложил все напрямую руководству, писать отказался, значит, документов нет. Я предложил написать рапорт на увольнение, но генерал возражал, предложил заниматься Галеем. Я сдуру обрадовался, потом прикинул, выяснилось, что я оказываюсь крайним. Вместе со мной уходит неудачное покушение на Бисковитого и никчемная вербовка Галея. Такие пятна на своем мундире НКВД, КГБ, ФСК или (нецензурное слово) иметь не должно. Поэтому и пишу, разберись с Галеем и его компанией. Ну, а если за меня слово скажешь, низкий поклон.

Покойный полковник контрразведки Ильин».

• Предыдущая
• 33/55
• Следующая