Мафия пишет оперу - Нестерина Елена Вячеславовна - Страница 23

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая

хор пропел едва слышно, практически шепотом. Казалось, все стихло. Но это был обман. Тихонечко, но все сильнее и сильнее набирая обороты, подпевалы зарядили: «Пу-говка, пу-говка, пу-говка, пу-говка…», затем и: «Бум, пыщь-пыщь, бум, пыщь-пыщь…»

Раздалась уже знакомая песенка про микроба, за которым гоняется циклоп, ее сменили «По стенкам бегают клопы» – и снова вылетел на сцену дружный кордебалет. Он с гулким топотом под странное пение помотался по сцене, помельтешил панталонами. Но вот раздались звуки оркестра, и кордебалет закончил спектакль жизнеутверждающим канканом. Под музыку вальса.

…Смолк последний аккорд, стих барабан, в последний раз дзинькнул треугольничек. И Костя Шибай принялся быстро накручивать ручку. Тяжелый занавес заколыхался, нехотя поехал по металлическому тросу и, наконец, сомкнулся…

Очумевшие после такого странного зрелища зрители вскочили со своих мест и принялись громко хлопать, свистеть и кричать. Костик с недоумением посмотрел на Арину – мол, что делать? Показывать еще раз артистов или сейчас их тухлыми яйцами закидают?

– Крути! – крикнула Арина.

И занавес вновь открылся. На сцену прилетели букет, распавшийся в полете на отдельные цветочки, и набитый чем-то носок.

Восьмой «В» выстроился в линию и принялся кланяться. Главные герои, которым остальные артисты дали еще раз блеснуть и расступились, взялись за руки, вышли на середину и снова поклонились. Зоя с трудом придерживала парик, а Антоша глубоко вздыхал и размазывал по лицу красную помаду.

В зале вспыхивали яркие огни фотоаппаратов.

– Нас фотографируют, Редькина! – в восторге шептал Антон. – Это успех! Понимаешь, это успех, Зоя!

– Да, да, успех! – бормотала Зоя в ответ.

Занавес закрылся, а восьмой «В», отыгравший свое бессмертное произведение без единой помарки и ошибки, можно сказать, без сучка и задоринки, продолжал в оцепенении стоять на сцене. Никто не мог понять – плохо все прошло, хорошо, что про них подумали зрители и жюри…

А там, за занавесом на авансцене, уже раздавалась бодрая речь завуча Валентины Петровны:

– А теперь несколько минут мы дадим на подготовку следующим участникам. Соблюдайте, пожалуйста, тишину и спокойствие. На сцену приглашается восьмой класс «Б». Перед вами будет разыграна трагедия «Отчаянный крик».

Арина Балованцева оглянулась на дверь, отгораживающую сцену от предбанника. Из-за нее неслись крики восьмого «Б», который рвался выступать. Но Витя Рындин изо всех сил удерживал дверь за ручку и никого не пускал, дожидаясь команды.

– Откройте немедленно! – послышался из-за двери командный голос завуча. Валентина Петровна уже обошла актовый зал и хотела запустить на сцену следующий коллектив.

– Открывай, пусть заходят, а мы пойдем переодеваться! – кивнула Арина Вите.

Тот отпустил ручку двери. Дверь тут же распахнулась. Завуч сделала шаг на сцену и… с грохотом растянулась по полу.

Восьмой «В» опешил. Несколько человек из восьмого «Б», которые шустро попытались влететь на сцену вслед за завучем, вдруг тоже с разгона повалились на Валентину Петровну.

– Что… Что тут происходит? Что вы вытворяете? – грозно пыхтела упавшая на пол женщина. – Ну-ка быстро… Ну-ка все… Выпустите меня!

Кто-то страшно перепугался, кто-то бросился поднимать завуча. Витя Рындин, оттеснив толпу восьмого «Б», закрыл дверь и, одной рукой придерживая ее, присел на корточки.

– Леска! – сообщил он подскочившей к нему Арине. – Кто-то по низу натянул леску. Вот Валентина Петровна и… зацепилась.

«Вот это да! – подумала Арина. – Неужели „ашники“ все-таки пробрались и навредили? Да не может быть! Витя же следил…» Она оглянулась – и тут увидела полные отчаяния глазенки Антоши Мыльченко. Витя тоже обратил на это внимание.

Но было поздно – растерянность Антоши заметила и завуч.

– Вы что, восьмой «В»? – зашипела она, подступая к Антоше. – Хотите сорвать мероприятие? Кто это сделал? Зачем? Признавайтесь!!!

Арина метнулась к Антоше, который уже открыл рот, собираясь что-то сообщить. Ведь ляпнет сейчас что-нибудь – и испортит всю малину. Навсегда. Его нужно было остановить.

Но толпа народа на маленькой сцене была такой плотной, что протолкнуться к наивному брату Антонио Арине не удалось. Витя Рындин мог бы, точно ледокол, пробить ей дорогу, как это обычно бывало, но Витя держал оборону у двери, впуская народ на сцену небольшими порциями…

– Это степень защиты… – бормотал Антоша, заикаясь. – Система безопасности. Чтобы враги…

– Какие враги?

– В смысле… Это… – Антоша закатил глаза к потолку, собираясь самозабвенно врать, по-своему спасая ситуацию.

Но Арина, рывком бросившись вперед, закричала:

– Простите, Валентина Петровна, это были крепления от декорации! Да, они ослабли, леска растянулась! Мы на леске декорацию к полу привязывали! Чтобы крепче держалась. Извините, это не специально!

– Технический просчет! – поддержал ее Костик Шибай, который с противоположного конца сцены, где он находился, не мог видеть лески. Но догадался, что могло быть причиной прилюдного падения завуча.

Вытащив ножик, Витя быстро перерезал леску. Проход был свободен – и на сцену влилась разъяренная толпа учеников восьмого «Б» класса.

– Вы совсем, что ли, оборзели? – возмущению их не было предела. – Нам спектакль хотите сорвать? Выступили – и катитесь отсюда!

Убеждая завуча, что эта история с леской – чистая случайность, восьмой «В» просочился в кабинет музыки. Костик, Арина и Витя сорвали несчастную бумажную декорацию и предъявляли ее завучу, утаскивая Валентину Петровну прочь от места событий. Смотрите, мол, – декорация наша самодельная, недоделанная, вот накладка и вышла…

Валентина Петровна была вне себя от гнева. Положение спасло только то, что ее ждали дела по ведению конкурса.

– Ну, смотрите, восьмой «В»! – зловеще сказала она, уходя из кабинета музыки и оставляя поникший класс в полном расстройстве. – Я этого так не оставлю.

Арина, как истинный вождь своего маленького народа, подошла к разъяренному завучу. И подставила себя под удар.

– Валентина Петровна, пожалуйста, простите, – сказала она, пронзительно, но не просительно глядя завучу в глаза. – Это я как режиссер виновата, что недосмотрела. Не заметила недостатки нашей декорации. Вы простите. И пусть это по возможности не отразится на оценке нашего выступления.

Завуч с некоторым удивлением посмотрела на нее. И не нашлась, что ответить.

– Э… А ну вас! – махнула рукой Валентина Петровна, в принципе, незлобивая тетенька.

И удалилась из кабинета, громко хлопнув дверью.

Вот тут-то все и накинулись на Антона.

– Признавайся, это ты?! – грозно наступали на него одноклассники.

– Гуманоид, дурак, это твои проделки?

– Ты что, больной совсем?

– Зачем завучу подлянку устроил?

– Ты нам все испортил!

Антоша, сложив ручки на груди, отступал к выходу из кабинета.

– Я хотел как лучше… – бормотал Антоша, и на его простоватом лице было написано, что сделал это, конечно, он. И что он раскаивается.

Леску Антоша обнаружил сегодня утром в каптерке Петра Брониславовича, куда он забрел в короткий перерыв между репетициями. Увидел моток лески, который валялся за шкафом, и понял, как он может помочь делу мафии и безопасности спектакля. Ну и помог…

Витя Рындин, забыв о том, что обычно он старался никогда не давать в обиду брата по мафии, молча стоял и смотрел, как на Антошу надвигается неминуемая жестокая расправа. Все это время он корил себя за то, что недоглядел – и коварные «ашки» исхитрились-таки пробраться на сцену и навредить, натянув у двери леску. А тут, оказывается, свой додельный фрукт нашелся… Услышав же Антошино признание, он и вовсе остолбенел.

– Ну, все… – с этими многообещающими словами вперед выступила многострадальная Зоя Редькина, которая так старалась, чтобы спектакль прошел хорошо. И вообще так много натерпелась от Антошиных инициативных проделок…

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая