Небеса подождут - Леонард Элмор Джон "Голландец" - Страница 4

• Предыдущая
• 4/65
• Следующая

– Значит, ты стрелял... с двухсот ярдов? – удивился словоохотливый маршал, разглядывая винчестер, прислоненный к стволу пеканового дерева. – На твоем ружье нет оптического прицела?

– Неувязочка у вас с расстоянием, – вмешался Вирджил. – Отойдите подальше, поймайте живую змею и держите ее за хвост. Мой мальчик отстрелит ей голову.

– Верю, – кивнул молчаливый маршал.

Он достал из жилетного кармана визитную карточку и, зажав ее между пальцами, протянул Вирджилу.

– Мистер Уэбстер, – сказал он, – интересно, кем станет ваш сын через пять-шесть лет.

Вирджил повертел карточку в руке, передал ее Карлосу и на секунду встретился с сыном взглядом.

– Если хотите, спросите его сами. – Вирджил наблюдал за сыном. Карлос водил пальцем по выгравированной на карточке золотой звезде. На карточке значилось: "Р.А. (Боб) Макмахон". – Я предложил ему выбор: если он хочет посмотреть мир, пусть записывается в морскую пехоту. А если хочет остаться дома, придется ему выращивать орехи пекан. – Карлос зачарованно водил пальцем по выпуклой золотой звезде. – Один раз он обмолвился о том, что после школы станет нефтяником.

– Правда?

Вирджил и оба служителя закона несколько секунд ждали ответа. Наконец Карлос оторвался от карточки и поднял глаза на отца.

– Извините... вы – мне?

Позже Вирджил сидел в гостиной, читал газету. Он услышал, как Карлос спускается сверху, и сказал:

– На той неделе на ипподроме выступает Уилл Роджерс. Крутит лассо и попутно рассуждает о политике. Хочешь посмотреть? Он забавный.

– Да, наверное, – ответил Карлос, потом признался, что на душе у него скребут кошки.

Вирджил опустил газету, посмотрел на сына.

– Сегодня ты убил человека, – серьезно сказал он.

Вирджил вспомнил Кубу... Он сидел за перевернутой телегой и смотрел в прицел винтовки системы Крэга. "Скорее, скорее!" – мысленно торопил первого мчащегося к нему всадника. За его другом гнались трое. Надо было, чтобы друг поскорее убрался с линии огня. Тот как будто услышал его и хлестнул кобылу. Вирджил увидел первого из троих преследователей и выстрелил. Передернул затвор, заметил, как лошадь тяжело рухнула на всадника. Прицелился во второго – бум! – выбил его из седла. Передернул затвор, прицелился в третьего – тот мчался во весь опор и стрелял из револьвера. Храбрец скакал прямо на него; между ними оставалось двадцать ярдов. Вирджил выбил его из седла, и лошадь пронеслась мимо перевернутой телеги. В тот день он убил трех человек меньше чем за десять секунд.

Вирджил спросил Карлоса:

– Ты не говорил мне... Ты подходил к нему?

– Да, подошел и закрыл ему глаза.

Со своего третьего убитого Вирджил снял сапоги и переобулся в них, скинув с ног сандалии, которые носил в испанской тюрьме Морро.

– Посмотрел на него и задумался, да? – спросил он сына.

– Ага. Интересно, почему он не поверил, что я буду стрелять?

– Он видел мальчика на лошади.

– Он знал, что за кражи его или подстрелят, или посадят, но все равно выбрал свой путь.

– И тебе совсем не было его жалко?

– Если бы он меня послушал, то не лежал бы мертвым.

В комнате стало тихо.

– Почему ты не подстрелил второго? – спросил Вирджил.

– В фургоне не было коров, – объяснил Карлос. – Иначе я и его мог бы подстрелить.

Вирджила озадачило спокойствие сына. Господи помилуй, ну и характер у парня!

В 1925 году, когда Джек Белмонт задумал шантажировать своего отца, ему было восемнадцать лет.

В тот год в Талсе открылся отель "Мэйо" – шестьсот номеров с ванными, и в каждой из крана течет ледяная вода. В "Мэйо" Джека знали и никогда не возражали, если он по пути заскакивал туда, чтобы купить виски у коридорного. Так выходило дороже, зато это было проще, чем связываться с бутлегерами. Он подъезжал в своем двухместном закрытом "форде", жал на клаксон, потом просил швейцара позвать Кайруса. Так звали цветного старика – коридорного. Иногда Джек входил в отель, болтался в холле или на террасе, слушал сплетни. Так он выяснил, где его папаша, Орис Белмонт, селит свою подружку, когда та приезжает в город. Именно подружкой сынок и собирался шантажировать старика.

Подружку звали Нэнси Полис; она жила в Сепульпе, городишке, выросшем "на нефти" возле месторождения Гленн-Пул, милях в десяти от Талсы.

Джек понял: скорее всего, отец навещает подружку в те дни, когда говорит дома, что едет на участок с ночевкой. По подсчетам сына, папаша сейчас стоил десять миллионов или около того: просто он не хранил все сбережения в банке. Отец вкладывал деньги в различные предприятия: нефтеперерабатывающий завод, автостоянку, нефтехранилище, нефтепровод. Если заниматься одной нефтью, можно стремительно разбогатеть, но можно и прогореть; вот почему Орис Белмонт предпочитал не складывать все яйца в одну корзину, а Джек не знал, сколько требовать с папаши за молчание.

Наконец, сын выбрал приемлемую для себя цифру и поехал домой. Вошел в отцовский кабинет, обставленный по вкусу Ориса: оленьи рога над камином, фотографии мужчин на фоне нефтяных фонтанов, миниатюрные копии буровых, сувенирные металлические вышки на полке камина и на стеллажах с книгами... Одной вышкой отец постоянно подпирал дверь. Джек подошел к большому столу тикового дерева, уселся в мягкое кожаное кресло напротив Ориса.

– Не хочу понапрасну отнимать у тебя время, – заявил спокойно и нагловато. – Мне нужно, чтобы ты держал меня на зарплате. Десять тысяч в месяц – и больше я тебя не побеспокою.

Ничего себе! Восемнадцатилетний сопляк – и такие речи!

Орис поставил авторучку в стакан и уставился на красивого и бесполезного мальчишку, который всегда слушался только мать.

– Ты ведь не собираешься работать, верно я понял?

– Буду приходить раз в месяц, за зарплатой, – кивнул Джек.

– Ясно. – Орис откинулся на спинку кресла. – Вымогаешь. Итак, я плачу тебе больше, чем получает президент Национального сберегательного банка... но за что?

– Мне известно, что у тебя есть подружка, – заявил Джек.

– Вот как? – удивленно вскинул брови отец.

– Нэнси Полис. Когда она приезжает в Талсу, ты селишь ее в "Мэйо". Сам всегда заходишь в отель сбоку, через парикмахерскую, и пропускаешь стаканчик, прежде чем подняться в ее номер. Я еще кое-что знаю о твоих забавах: ты и твои дружки-нефтяники кладут в писсуары глыбы льда и соревнуются, кто проделает в них самую глубокую дыру. Ты ни разу не выиграл.

– Кто рассказал тебе все это?

– Один из коридорных.

– Тот, кто достает тебе виски?

Джек замялся:

– Нет, другой. Я велел ему приглядывать и звонить мне, когда твоя подружка остановится в отеле. Я видел ее внизу и сразу узнал ее.

– Во что обошлись тебе такие ценные сведения?

– В пару баксов. Доллар за ее имя и адрес, под которыми она регистрируется. Девушка из администрации рассказала коридорному, что за нее в отеле всегда платишь ты, – обычно номер оплачивается с пятницы и до вечера воскресенья. Я знаю, ты познакомился с ней, когда жил в Сепульпе; тогда ты почти не появлялся дома.

– Уверен, а? – поинтересовался отец.

– Мне известно, что ты купил ей дом и обставил его.

Из-за вислых усов лицо отца казалось усталым. Сколько Джек себя помнил, у отца всегда был такой вид. Большие усы, костюм, галстук и усталый взгляд – несмотря на богатство...

– Ну-ка, прикинем, – сказал отец. – Когда я приехал сюда, тебе было пять лет.

– Когда ты нас бросил, мне было четыре.

– Помню, когда я купил этот дом, тебе исполнилось десять. В 1921 году – пятнадцать. Тогда ты взял мой пистолет и застрелил цветного парня.

Джек удивился:

– Тогда все стреляли в ниггеров, повсюду были расовые беспорядки. Я ведь не убил его!

– Тогда выгорел весь Гринвуд...

– Ниггерский квартал, – поморщился Джек. – Его подожгли Рыцари Свободы. Я говорил тебе: я даже спичкой не чиркнул.

• Предыдущая
• 4/65
• Следующая