Счет по-венециански - Леон Донна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/58
• Следующая

— Этот? — Она презрительно хмыкнула.

Брунетти подошел к двери, постучал и сказал появившемуся на пороге Гравини:

— Синьорина свободна.

Она подхватила жакет, прошла мимо Брунетти к выходу и, ни слова не говоря, удалилась. Брунетти взглянул на Гравини.

— Спасибо за кофе, — сказал он и снова взял папку, которую молодой человек так и держал в руках.

— Не за что, Dottore.

— Вы не могли бы унести поднос? А я пока поговорю с мужчиной.

— Еще сигарет принести, синьор? Или может быть, кофе? — спросил Гравини.

— Нет, не стоит. Сначала стребую с этого Франко свои пятьдесят тысяч лир. — С этими словами Брунетти вошел в комнату.

Ему было достаточно одного взгляда на Франко, чтобы раскусить его: Франко у нас крутой парень, Франко рвет и мечет, Франко наплевать на полицейских, он их не боится. Но из досье, которое Брунетти держал в руках, и из разговора с делла Корте он знал и то, что Франко сидит на героине, а под стражей в полиции содержится уже десять с лишним часов.

— Доброе утро, синьор Сильвестри, — сказал Гвидо любезно, словно пришел поболтать о результатах воскресных футбольных матчей.

Сильвестри узнал его сразу.

— Сантехник, — процедил он сквозь зубы и сплюнул на пол.

— Ну что вы, синьор Сильвестри, — сказал Брунетти снисходительным тоном. Он уселся на один из свободных стульев, затем открыл папку и принялся изучать документы, сначала первую страничку, потом вторую.

— Так, что тут у нас: драки, сутенерская деятельность, арест за торговлю наркотиками, ну-ка, — он снова открыл первую страницу, — вот, в январе прошлого года. На сей раз, вас могут обвинить в том, что вы присвоили себе заработок проститутки. Дважды. Это, конечно, малоприятно, но я полагаю, что…

Тут Сильвестри грубо его прервал:

— Слышь, ты, сантехник, давай-ка поживее. Предъявляй обвинение, и я звоню адвокату; он приедет и вытащит меня из этой дыры.

Брунетти лениво взглянул на Франко и заметил, что тот сидит, вытянув руки по швам и сжав кулаки, а на лбу его поблескивают капельки пота.

— Я бы с удовольствием, синьор Сильвестри, но боюсь, что в этот раз вы совершили нечто куда более серьезное, чем все ваши предыдущие «подвиги», вместе взятые. — Комиссар закрыл папку и хлопнул ею себя по коленке. — Скажу вам больше: ваше деяние находится далеко за пределами компетенции городской полиции.

— Что это все значит? — воскликнул Франко. От Брунетти не ускользнуло, что его собеседник заставил себя чуть-чуть расслабиться, разжать кулаки и положить ладони на колени.

— Это значит, что в течение какого-то времени то заведение, которое вы так часто посещаете с вашими, э-э, коллегами, находилось под наблюдением. Они прослушивали все телефонные разговоры.

— Они? — переспросил Сильвестри.

— СИСМИ[24], — пояснил Брунетти. — А конкретно — антитеррористическое подразделение.

— Антитеррористическое? — повторил Франко ошарашенно.

— Вот именно. Похоже, этот бар использовался людьми, причастными к взрывам в музеях Флоренции, — вдохновенно импровизировал Брунетти. — Я, наверное, не должен вас в это посвящать, хотя, с другой стороны, раз уж вы влипли в такую неприятную историю, то почему бы нам об этом не поговорить?

— Во Флоренции? — Франко был в таком состоянии, что мог только тупо повторять услышанное.

— Да. Мне самому известно немного, Насколько я понял, телефон в баре использовался для передачи неких сообщений. Ребята из спецслужб поставили этот телефон на прослушку примерно месяц назад, действовали по закону, судебное распоряжение, все дела. — Тут Брунетти красноречиво потряс перед носом у задержанного папкой. — Когда мои вас вчера арестовали, я попытался втолковать тем, другим, что вы всего лишь мелкая рыбешка, а значит, по нашей части. Но они и слушать меня не стали.

— Что это все значит? — снова спросил Сильвестри. Вся злость, звучавшая в его голосе, куда-то испарилась.

— А это значит, что они будут действовать в соответствии с законом о борьбе с терроризмом, — проговорил Брунетти, вставая. — Понимаете, синьор Сильвестри, просто между спецслужбами возникли разногласия, такое бывает. Теперь вас продержат сорок восемь часов.

— А как же мой адвокат?

— Вот двое суток пройдут, и звоните ему на здоровье. Всего каких-то сорок восемь часов, из которых вы просидели уже… — Брунетти отогнул манжету рубашки и взглянул на часы, — уже десять часов. Так что подождать вам осталось полтора дня, а потом вызовете адвоката, и он в два счета вас отсюда вытащит.

Сказав все это, Гвидо приветливо улыбнулся.

— А вы здесь зачем? — спросил Сильвестри, взглянув на него с подозрением.

— Вас ведь мои люди арестовали, вот мне и показалось, что я, ну, вроде как впутал вас в это дело. Ну и решил хотя бы зайти, объяснить, что к чему: больше-то я ничего не могу для вас сделать. Я с этими орлами из СИСМИ не первый раз сталкиваюсь, — проговорил Брунетти устало, — объяснять им что-то — дохлый номер. В законе сказано, что они имеют право задержать любого человека на сорок восемь часов, никого об этом не извещая. С этим просто надо смириться.

Он снова взглянул на часы.

— Не беспокойтесь, синьор Сильвестри. Уверяю вас, время пролетит незаметно. Если вам журнальчики какие-нибудь понадобятся, скажите офицеру, договорились? — С этими словами Брунетти направился к двери.

— Пожалуйста, — взмолился Сильвестри, очевидно впервые обращаясь к полицейскому в таком тоне, — прошу вас, не уходите.

Брунетти развернулся на сто восемьдесят градусов и, склонив голову набок, уставился на Франко с выражением откровенного любопытства.

— Вы уже решили, какие журналы хотите почитать? «Панорама»? «Архитектурный вестник»? Или может, «Христианская семья»?

— Чего вам от меня нужно? — спросил тот резко, но не зло. Капли пота у него на лбу стали еще заметнее.

Было очевидно, что играть с ним и дальше нет никакой необходимости. Вот вам и крутой парень Франко, вот вам и смельчак!

Комиссар задал свой вопрос строгим спокойным, голосом:

— Кто звонит вам по телефону в баре и кому вы звоните с этого телефона?

Сильвестри потер лицо, провел руками по голове, словно пытаясь прижать волосы к самому черепу; потом потер рот, будто вытирался после еды, и, наконец, выдавил из себя:

— Есть один человек. Он звонит мне и сообщает, когда привезут новых девочек.

Брунетти молчал.

— Я не знаю, кто он и откуда звонит. Просто связывается со мной где-то раз в месяц и говорит, где их забрать. К тому времени их обрабатывают как надо, чтобы смирные были. Мне остается только встретить их и расставить по рабочим местам.

— А деньги?

Сильвестри не ответил. Брунетти развернулся и направился к выходу.

— Я отдаю их женщине. Каждый месяц. Когда тот человек со мной созванивается, он говорит, когда и куда подъехать. Я подъезжаю и отдаю этой женщине деньги.

— Сколько?

— Все, что остается.

— После чего остается?

— После того, как я отдаю девицам их часть заработка и оплачиваю их жилье.

— И сколько выходит?

— По-разному, — ответил Сильвестри уклончиво.

— Сильвестри, не морочьте мне голову, — сказал Брунетти, давая волю раздражению.

— Бывает, миллионов сорок — пятьдесят за месяц. Бывает, меньше.

Из этого Брунетти сделал вывод, что бывает и больше.

— Кто такая эта женщина?

— Не знаю. Я ее никогда не видел.

— Как это?

— Мне говорят, где будет припаркована ее машина. Белый «мерс». Я должен подойти к машине сзади, открыть дверь и положить деньги на заднее сиденье. После этого она уезжает.

— Хотите сказать, что никогда не видели ее лица?

— На ней всегда шарф и темные очки.

— И все-таки, какая она? Высокая? Худая? Белая? Темнокожая? Блондинка? Старая или молодая? Ну же, Сильвестри, необязательно видеть лицо женщины, чтобы определить хотя бы это.

— Она довольно высокая, а вот цвет волос не знаю. Лица ее я не видел, но мне не показалось, что она старая.

• Предыдущая
• 39/58
• Следующая